Чесли Салленбергер - Чудо на Гудзоне

Кто-то из репортеров спросил, как у меня дела, и Лорри ответила:

– Сегодня ему лучше. Понимаете, он же пилот. Он очень сдержан и очень профессионален… Я и раньше говорила, что он пилот до мозга костей и влюблен в искусство пилотирования.

СМИ вцепились в эту характеристику, растиражировав фразу в сотнях появившихся впоследствии статей. Друзья и незнакомые люди говорили мне, что Лорри – не просто красивая и любящая жена. При всей эмоциональности того момента она оказалась еще и отличным пресс-секретарем.

Лорри также спросили, как наша семья воспринимает нарастающие толки о том, что я – национальный герой.

– Это немного странно… ошеломительно, – ответила она. – Я имею в виду, девочки вчера вечером ложились спать, и я слышала, как они в спальне переговаривались между собой: «Как-то это все странно, да?»

Я не смог посмотреть репортаж об импровизированной пресс-конференции Лорри у нашего дома. В сущности, я был слишком занят, чтобы вообще смотреть какие-то репортажи.

Ночью после посадки мне удалось поспать всего два часа – столько дел предстояло переделать за ту ночь и на следующий день. Мне нужно было тщательно подготовиться к собеседованию в Национальном совете безопасности на транспорте. У членов комиссии возникло множество вопросов.

Сколько часов сна у меня было в ночь со среды на четверг? Что я ел на завтрак, обед и ужин? Не было ли снижено содержание сахара в крови? Как я чувствовал себя во время первого рейса в тот день? Ощущал ли усталость? Рассеянность? За сколько дней до этого я в последний раз употреблял алкоголь? (Замечу: с тех пор прошло больше недели. И это было пиво.)

Было и несколько более светлых моментов. Когда мы в ночь после аварии добрались до отеля, на нас по-прежнему была все та же мокрая одежда. Разумеется, все наши вещи остались в самолете. Коллега-пилот, который приехал помочь нам, сбегал в ночной супермаркет и купил для нас гигиенические принадлежности. Поскольку у нас не было сухой одежды, он также купил для меня и Джеффа одинаковый гардероб: черные тренировочные костюмы, черные носки и черные трусы-плавки 34-го размера. Через неделю я сказал Джеффу:

– Знаешь, моей жене понравились те трусы. Они сексуальнее, чем белые, которые я обычно ношу.

Джефф на это отозвался:

– Ну, твоей-то жене, может, и понравилось, но я-то пошире в талии, чем ты. Кажется, нам подарили трусы одного размера, и на мне они больше похожи на танга.

Весь день пятницы я провел на брифингах, ощущая давление стресса. Я был опустошен. И все еще пытался осмыслить случившееся и хотел вспомнить подробности происходящего в кабине, чтобы помочь следователям разобраться в деталях.

Потом я узнал, что президент Джордж Буш, которому осталось всего пять дней до окончания президентского срока, хочет поговорить со мной. И тут он сам позвонил на сотовый вице-президенту нашего пилотского профсоюза, Майку Клири, который неотлучно был со мной последние двадцать четыре часа. Майк передал трубку мне.

– Капитан Салленбергер?

– Да, господин президент, – ответил я.

Он с самого начала был очень дружелюбен.

– Знаете, – сказал он, – мы тут с Лорой и сотрудниками сидели за столом и говорили о вас. Я благоговею перед вашим пилотским талантом.

Я поблагодарил его. И тогда он задал важный для меня вопрос:

– Вы случайно родом не из Техаса?

– Так и есть, господин президент, – подтвердил я.

Он отреагировал на это как истинный техасец:

– Что ж, это все объясняет.

Я не мог не улыбнуться. Тогда он задал еще один вопрос:

– А не летали ли вы на истребителях?

– Летал, – ответил я. – На F-4 «фантом».

– Я так и думал! – воскликнул он. – Догадался!..

Я не стал спрашивать, что именно навело его на такую мысль, но мне доставили истинное удовольствие его непринужденная манера общения и специфический «техасский» взгляд на это происшествие. Это был просто приятный дружеский разговор, и я постарался дать ему понять, что весь наш рейс и спасательная операция были результатом коллективных усилий. Я упомянул Джеффа, Донну, Шейлу, Дорин, экипажи паромов – и он выразил признательность им всем.

Несмотря на усталость после пережитого на Гудзоне прошлым вечером, я закончил разговор в тихом восхищении от того, как все устроено в Америке. Двадцать часов назад я был обычным неизвестным пилотом, который надеялся завершить свой последний рейс из четырехдневного рабочего плана и спокойно вернуться домой. И вот он я, беседую с президентом, словно мы с ним – старые приятели из Техаса!

Примерно через полтора часа я принял другой звонок. Это был избранный президент Барак Обама. Он тоже был очень дружелюбен, хотя и подчеркнуто официален в своих комментариях и вопросах. Он пригласил меня на инаугурацию, и я сразу же понял, каким должен быть мой ответ.

– Господин избранный президент, – сказал я, – для меня это большая честь, но позвольте одну просьбу: в случае если я смогу присутствовать, разрешите меня сопровождать всем членам моего экипажа и их семьям.

Он ответил утвердительно.

Так оно и случилось – и завершилось неофициальной встречей с новым президентом на одном из балов в честь инаугурации. Несмотря на то что это был его праздник, во время встречи с нами он был очень благосклонен и великодушен. Пошутил, обращаясь к Лорри:

– Вы ведь не позволите всей этой истории вскружить вашему мужу голову, верно?

Лорри ответила ему в тон:

– Пусть люди считают его героем, но он все равно храпит во сне.

Президент Обама рассмеялся.

– Вы непременно должны повторить это моей жене, – сказал он. – То же самое она говорит про меня.

Миссис Обама стояла футах в десяти от нас, и он окликнул ее:

– Эй, Мишель, иди сюда, ты должна это услышать!

Он попросил Лорри повторить реплику насчет храпа, и наши жены славно посмеялись над мужьями – президентом и пилотом.

После рейса 1549 мы то и дело получали разные приглашения и некоторые из них принимали, потому что… ну, потому что это были события, сулившие впечатления на всю жизнь. Как можно было отказаться? Экипаж 1549 представили в полном составе на Суперкубке, и мы получили возможность посмотреть игру с лучших мест. Мы с Лорри ездили на церемонию вручения премии «Оскар», где она сидела рядом с Майклом Дугласом, а я имел продолжительную беседу с Сидни Пуатье.

Меня пригласили сделать первый питч-бросок на втором матче в истории нового стадиона «Янки». Я старательно готовился – мне не хотелось опозориться перед пятьюдесятью двумя тысячами фанатов «Янки» – и больше месяца по нескольку дней в неделю отрабатывал бросок на бейсбольном поле рядом с моим домом. Один из моих соседей, Пол Зувелла, бывший инфилдер [19]Главной лиги, который играл с четырьмя разными командами, включая и «Янкиз», любезно согласился меня тренировать. Я думал, что справляюсь неплохо, но когда пришло время моего великого броска, он немного ушел в сторону. Что ж, по крайней мере, не отскочил. На Западном побережье меня также просили делать первые броски на играх «Сан-Франсиско Джайнтс» и «Оукленд Эй».