Нэнси Холдер - Элементарно, Холмс! (сборник)

Еще позже в тот день подвесное украшение из дагобы IV века до нашей эры, из Шри-Ланки, в 1964 году украденное из музея в Амстердаме, было отправлено на абонентский ящик главного почтового отделения Женевы, Швейцария, с пометкой: «украденная собственность, сообщите в Интерпол». Пометкой красного цвета. Сделанной от руки.

В «Слоновом баре» отеля «Мэрриот» в Бангкоке бармен подошел к бизнесмену и протянул ему красный телефон:

– Вы мистер Мандапа?

Джентльмен поднял глаза от своего джин-слинга, кивнул и взял трубку.

– Да, это Майкл Мандапа… – Несколько секунд слушал, поначалу с улыбкой. – Не думаю, что это возможно, – произнес он, больше не улыбаясь. Послушал. – Не так быстро. Мне нужна хотя бы неделя, десять дней, я должен… – Умолк, на его лице появилось напряженное выражение, он провел тыльной стороной свободной руки по губам и сказал: – Если там идет дождь, и это муссон, вы сделаете то, что должны. Я приложу все усилия.

Послушал, глубоко вздохнул и положил трубку на барную стойку. Бармен заметил, подошел и взял красный телефон.

– Все в порядке? – спросил он, взглянув на лицо мистера Мандапы.

– Да, да, все хорошо, – ответил мистер Мандапа и покинул «Слоновый бар», не оставив чаевых человеку, который, сам того не зная, спас ему жизнь.

Где-то, намного раньше, мужчина раздавил ногой стрекозу меганевру.

На следующее утро, в восемь часов, четыре машины остановились перед запущенным старым домом во Фримонте, штат Небраска. Двор зарос сорняками и меч-травой. Небо казалось необычно хмурым для этого месяца. Из первой машины, принадлежавшей фримонтскому полицейскому отделению, вылез человек в шляпе-борсалино, а следом за ним – три офицера местной полиции в форме. Во второй машине приехали двое патрульных штата Небраска, в третьей – мужчина и женщина в черных костюмах, с «дипломатами». Двери четвертой машины распахнулись, словно крылья, и из нее вышли четверо крупных людей с различным цветом кожи. Они обошли автомобиль, открыли багажник и достали большие лопаты и заступы. Возглавляемая шерифом Фримонта фаланга приблизилась к дому.

Шериф трижды стукнул по просевшей сетчатой двери.

Никто не подошел. Он постучал снова, трижды. Пожилая белая женщина, седая, сгорбленная и хромая, покрытая пылью усталости нелегкой жизни, приоткрыла внутреннюю дверь и посмотрела на собравшихся у крыльца.

– Да? – спросила она с удивлением и тревогой.

– Миз Брам?

– Э, да…

– У нас есть ордер на обыск, и с нами законники, эта леди и джентльмен. – Он кивнул через плечо на пару в черных костюмах. – Суд позволил им обыскать вашу лачугу. Они ищут книги, которые ваш сын забрал, чтобы продать на «Ибэй» или еще где-то, у какой-то леди с востока, из Нью-Йорка. Билли здесь?

– Билли здесь больше не живет.

Она начала закрывать дверь. Шериф прижал ладонь к сетке, оставив овальный отпечаток.

– Я спросил, здесь ли Билли, мадам.

– Не-а.

– Пожалуйста, разрешите нам войти.

– Вон из моего дома, копы!

В тот самый момент, когда миз Брам прогоняла шерифа Фримонта, штат Небраска, со своего крыльца, в Мбужи-Майи, возле южной границы Демократической Республики Конго с Замбией, представитель «Врачей без границ» пробрался в маленький огородик рядом с тремя лачугами за чахлым картофельным полем. У него были два завернутых в ткань пакета, и когда у входа в самую большую хижину возник старик с ореховой кожей, он протянул ему маленькие свертки, привычно поклонился и тихо ушел. В Небраске, далеко-далеко от Замбии, миз Брам по-прежнему спорила с патрульными, мужчинами с лопатами и парой в черных костюмах, но в первую очередь – с шерифом Фримонта, штат Небраска. Гром ворчал все ближе, облака темнели. Порывы ветра хлестали, словно плети. Капля дождя упала на лобовое стекло.

Конца спору не было видно. В итоге невнятные ответы исчерпали терпение представителей закона, и они вырвали сетчатую дверь, сломав ржавый шпингалет. Та упала на крыльцо, миз Брам попыталась захлопнуть внутреннюю дверь, но полицейские оттолкнули старуху и ворвались в дом. Последовали крики и визг.

Волосатый, небритый мужчина с огромным пивным пузом выскочил из заднего коридора, обеими руками сжимая занесенную над головой монтировку и завывая. Один из патрульных врезался в него, и он упал на спину, растянувшись в проходе. На заднем плане продолжала скрипуче визжать миз Брам; один из адвокатов – когда никто не видел – ударил ее по горлу, и она осела на пол.

– Это не Билли! – смогла пробулькать миз Брам, выплевывая согласные вместе с мокротой и слюной. – Это его брат!

– Возьмем обоих! – крикнул один из патрульных. Достал пистолет и прорычал поверженному пивному пузу: – Где твой брат?

– Никого вам не взять! – взвизгнула старая леди, словно фабричный свисток, вытаскивая из-за шкафа ржавый топор. Патрульный ударил ее по коленям. Топор упал на линолеум.

Четыре часа спустя двое мужчин с лопатами, которые складывали и перекладывали журналы, извлекали крысиные гнезда и поднимали гнилые половицы, нашли Билли в дальнем углу последнего сарая из гофрированного железа за домом. Он попытался проломить стену, и один из рабочих ударил его лопатой по затылку. Обыск продолжался до вечера и на следующий день, пока адвокаты не были удовлетворены. Обросший сорняками дом напоминал лабиринт, полный ветхих полок и чуланов, книжных шкафов и картонных коробок, набитых до такой степени, что нижние коробки сплющились. В них лежали старые журналы палп-фикшн, сборники комиксов в майларовых конвертах, связки газет и сорок семь предметов, которые Билли выманил у пожилой женщины с Востока.

На следующий день все семейство оказалось в тюрьме. В то же время, но по Гринвичу – на восемь часов позже, в Лондоне, человек, читавший «Союз рыжих», закрыл книгу, кинул долгий взгляд на чудесный рисунок древней бабочки над каминной полкой, улыбнулся и произнес:

– Ах вот как все это связано. Omne ignotum pro magnifico [22]. Умно.

Это общепризнанная истина…

…Иногда тайну не удается раскрыть.

Моих родителей убили в Риме, куда они отправились в отпуск, чтобы отметить сороковую годовщину свадьбы. Они так радовались. «По-прежнему влюблены, – сказала мне мама по телефону. – Как бы я хотела, чтобы ты…»

И замолчала, поскольку я уже сообщила ей, что не унаследовала гена любви. У меня была работа. Я писала бестселлеры (по версии «Нью-Йорк таймс») – и этого было достаточно.

Их застрелили в переулке, когда они шли из хорошего ресторана. И ограбили. Они звали меня с собой (я их единственный ребенок, и мы были близки), но я отказалась, потому что приближался срок сдачи книги, а я слишком поздно взялась за нее. Возможно, промедление спасло мне жизнь.