Александр Асмолов - Ушебти

Саша взяла Ги под руку, и они медленно пошли по узким извилистым улочкам к набережной. Останавливались то у собора святого Бавона, раздавшего когда-то свое имущество и земли крестьянам, то у церкви святого Николая, строительство которой растянулось почти на три века, то на мосту Святого Михаила, считавшегося самым романтическим местом города.

– На той стороне реки уже четыре века стоит бронзовая статуя заступника наших влюбленных, – Ги нежно посмотрел на свою спутницу. – Легенда гласит, что этот святой не брал деньги за свою помощь, а только дозволял прикоснуться к своему кошельку, что висит у него на поясе. С тех пор из всей бронзовой фигуры блестит только кошелек, отполированный прикосновением тысяч рук. Все хотят быть счастливыми в любви.

– Как интересно, – вскинулась Саша. – Я тоже хочу.

– Пойдемте, это рядом.

Когда они медленно шли по мосту, глядя, как солнце поблескивает на речной волне, Ги показал вдаль.

– А там знаменитая башня Беффруа. Первоначально она была построена как сторожевая вышка с набатным колоколом. Девяносто метров высотой, а на самой верхушке– дракон, как символ стойкости. Когда город разросся, она была и городским советом, и библиотекой, и торговой палатой, в ней даже хранили городскую казну и печать. Потом пристроили большое здание…

– Для монетного двора?

– Нет, там теперь ратуша. А вот башня осталась почти без изменений. Представляете, это английское изобретение средних веков так прижилось в Бельгии, что у нас башен Беффруа тридцать две. Больше, чем в самой Англии.

– А золотистый круг, это циферблат?

– Да, в девятнадцатом веке купцы скинулись на швейцарские часы, с тех пор на каждую сторону света смотрит свой циферблат.

– Я видела утром эту башню из окна гостиницы.

– Так у Вас окно на площадь? Она кивнула.

– Тогда Вы должны видеть всю линейку.

– Вы имеете в виду собор?

– Ратушу и оба собора. Святого Бавона и святого Николая. Они сориентированы с юга на север, так что шпили составляют прямую линию.

– И какой в этом смысл?

– Навигационные знаки. Это сейчас судоходство на наших реках и накалах играет второстепенную роль, а вплоть до прошлого века это были торговые магистрали. Гент занимал очень выгодное положение – слияние двух крупных судоходных рек и каналов. Вот, кстати, посмотрите на эту улицу.

– Красивые дома, – восхищенно протянула Александра. – Как картинки, и нет похожих.

– Это знаменитая улица Грае лей. Название можно перевести, как «улица трав и овощей». Когда-то здесь шумела торговля, а дома принадлежали зажиточным купцам. Каждый хотел быть непохожим на остальных.

– Как вам удалось сохранить эту красоту? Война не коснулась?

– Еще как, – он помолчал. – Наши земли всегда привлекали к себе внимание других стран, да и воевать они предпочитали здесь. Ту войну, что вы называете Первой мировой, в Бельгии называют Великой войной. Почти все города были разрушены. Кстати, недалеко отсюда есть маленький городок, где тогдашний ефрейтор лежал в госпитале, а теперь туда любят наведываться молодые наци из Германии. Впрочем, потом фюрер забыл это и приказывал бомбить наши города со всей немецкой тщательностью. Вся страна лежала в руинах.

– России тоже досталось, Ги.

– О, я это знаю, – они медленно шагали в ногу, каждый думая о своем. – Давайте не будем о грустном. Вот напротив улица Конрляй, улица «зерна». На набережной были причалы и склады, а здесь шла торговля.

– Как интересно, – откликнулась спутница.

– Вы еще не видели здание Хлебных складов. Оно построено так, что на каждый метр высоты его фронтальная стена отклоняется на сантиметр вперед.

– Зачем? – поинтересовалась Саша. – Как Пизанская башня?

– Нет, чтобы облегчить нагрузку для лебедок, закрепленных на крыше.

– И они до сих пор работают?

– Ну что Вы. Теперь построены зерновые элеваторы, а в том здании отличный ресторан. И мы там пообедаем.

– Вы серьезно?

– Алекс, Вы все время переспрашиваете меня, – он остановился и заглянул ей в глаза. – Я произвожу впечатление несерьезного человека?

– Простите, я не хотела Вас обидеть.

– Тогда вперед.

С каким-то мальчишеским азартом Ги увлек Сашу за собой, пустившись чуть ли не вприпрыжку. Было что-то наивно-трогательное в этой непосредственности. Хотелось забыть все дела и сомнения. Отдаться без остатка этому старому красивому городу, сонной реке, лениво плескавшейся у невысоких берегов набережной, ласковому майскому солнцу и желанию нравиться, а возможно, и более того.

– Какой замечательный вид отсюда, – с восторгом произнесла Саша, подавшись вперед. – Весь город как на ладони. Красиво. А это набережная Шельды?

Ги утвердительно кивнул, с восторгом и даже гордостью разглядывая свою собеседницу. В ней так гармонично сочетались деловая женщина и наивный, восторженный ребенок, готовый удивляться и радоваться всему на свете. Эта неподдельная искренность и открытость так редко встречаются в сытой Европе, где за достаток нужно постоянно бороться с ближним. Хотя и в цивилизованных формах.

Они сидели у большого окна на третьем этаже ресторана, который был устроен внутри старинного здания. Стены и фасад сохранились нетронутыми, а вот внутри все недавно перестроили. Бесшумный прозрачный лифт поднимал гостей с небольшими остановками у маленьких площадок, от которых в разные стороны расходились узкие дорожки. Этажей в привычном понимании не было, вдоль стен ютились небольшие площадки, оставляя середину здания незанятой. Чуть правее и ниже за стеклянной перегородкой виднелась кухня, где вокруг плит и столов суетилась поварская братия. Площадки у стен и соединяющие их лестницы были сделаны из металла и стекла, что создавало иллюзию необычного простора внутри. Собственно ресторан не являлся чем-то целым, он, скорее, состоял из нескольких десятков отдельных площадок со столиками на двоих или четверых посетителей. Официанты лавировали между этими площадками по узеньким лестницам, как акробаты. Ресторан чем-то напоминал колесо обозрения, только неподвижное. Молодые люди разместились на самой высокой площадке под крышей, чем-то напоминавшей ласточкино гнездо.

– Здесь река поворачивает и замедляет течение. Дальше большой подъемный мост.

– Разводной, как у нас в Питере?! – воскликнула Александра.

– Нет, именно подъемный, – пояснил Ги. – На берегу стоят башни, и он поднимается вверх сразу с двух сторон. Целиком.

– Правда? – она смутилась своей оплошности. – Ой, простите, я верю. Просто это так необычно.

– Хорошо, мы доедем до него, и очень даже может быть, что увидим это собственными глазами.

– Нет, нет, это лишнее, – начала, было оправдываться Саша.