Рональд Нокс - Убийство на виадуке

– Провалиться мне на месте, если он не выглядит по-другому, – наконец высказался он. – Симпатические чернила? Нет, это же абсурд. И все же чертовски подозрителен этот случай со снимком: хотел бы я знать, может, от тепла в комнате проступила какая-то тень на лице, которой мы прежде не замечали?

– Скорее было какое-то влажное пятно, – предположил Ривз, – которое поблекло. Снимок ведь находился довольно близко к огню. Но к чему терзаться напрасными вопросами? Идемте спать. А снимок я запру здесь, в ящике комода, и мы снова рассмотрим его утром. Сейчас все мы переволновались.

– Вот именно, – согласился Кармайкл, открывая дверь. – Помню, однажды в Восточной Румелии… – Но, к счастью, воспоминания оказались забытыми, как только он вышел в коридор.

Утром, как и следовало ожидать, мнения разделились. Теперь Мордент Ривз не находил разницы между тем, каким он видел снимок в настоящий момент и за ужином накануне вечером. Кармайкл соглашался с ним, хотя продолжал разглагольствовать о групповых галлюцинациях. Гордон никак не мог принять решение, и только Мерриэтт был убежден, что фотография все-таки изменилась. Как бы там ни было, Ривз положил недавно ужаснувший его предмет в карман и после завтрака отправился в путь в коляске мотоцикла Гордона. Гордон вызвался подвезти его, хотя решительно заявил, что в дом мисс Рэндолл-Смит ни за что не войдет; Кармайкл пытался отговорить их, прибегая к мудрым изречениям и современным примерам, но его оставили в дверях клуба, multa volentem dicere [17].

Следует признаться, что Ривз испытывал некоторые опасения, ожидая в гостиной мисс Рэндолл-Смит. Интерьер отражает характер хозяина, и эта гостиная говорила о волевой натуре; со стратегической точки зрения обстановка была идеальной, цветы расставлены продуманно, книги явно коллекционировали, а не просто накапливали. Как впоследствии сказал Ривз, в этой комнате пахло так, словно в ней никогда не курили. Хозяйка дома подтверждала первое впечатление о нем. Ее красота по-прежнему была несомненна, но обезоруживала отнюдь не она. Сразу же чувствовалось, что эта женщина и добра, и властна, но если бы она могла выбирать, то предпочла бы скорее властность, чем доброту. Ей пришлась бы впору должность старшей медсестры в большой больнице – вместо положения праздной домовладелицы в провинциальном городке.

– Доброе утро, мистер Ривз, – заговорила она, – с вашей стороны было очень любезно навестить меня. Мы ведь, кажется, не знакомы? Разумеется, я знаю секретаря клуба и еще нескольких членов, но мы здесь почти не соприкасаемся с миром гольфа. Однако моя горничная говорит, вы хотели увидеться со мной по срочному делу – прошу, объясните, чем я могу быть вам полезна.

С непостижимым чувством, будто из следователя он вдруг превратился в подследственного, Мордент Ривз вынул из кармана снимок и драматическим тоном спросил:

– Прошу прощения, мисс Рэндолл-Смит, вы узнаете эту фотографию?

Последовала краткая пауза, еле заметный намек на изумленный возглас. Потом женщина ответила:

– Ну конечно! Правда, не знаю, способно ли мое зеркало… но ведь без ведома человека это невозможно, верно? Кажется, снимок был сделан, когда я приезжала сюда раньше, еще при жизни моего отца. Что вы хотите узнать о нем?

– Боюсь, мои расспросы могут показаться неслыханной дерзостью, но речь идет о чрезвычайно важном деле. Думаю, лучше будет изложить ситуацию полностью. Вы, конечно, слышали прискорбные известия о бедном старине Бразерхуде из Пастон-Уайтчерча?

– Разумеется, я читала о нем в газете.

– Так вот, некоторые его друзья, то есть знакомые по клубу, недовольны позицией, которую заняли полицейские. По мнению этих друзей… то есть по нашему мнению, полиция слишком легко поверила в версию о самоубийстве, не изучив все факты, и… словом, нам кажется, что тут не обошлось без нечестной игры.

– Нечестной игры? Но зачем кому-то понадобилось…

– О, мы тоже не можем даже представить себе, каковы могли быть мотивы. Вот мы и подумали, что вы нам поможете. Видите ли, тело нашел я и один из моих друзей, и по некоторым признакам мы смогли предположить, что Бразерхуда… убили. К примеру, место, где была найдена его шляпа… но не будем вдаваться в подробности. Наши подозрения весьма сильны, вот только улик в нашем распоряжении недостаточно, чтобы проверить их, – надеюсь, вы понимаете, о чем я. Единственное, что, как нам кажется, могло бы нам помочь продвинуться в расследовании, – эта фотография. В руки полиции она не попала ввиду чистейшей случайности, к которой я не имею никакого отношения.

– Так полиция ничего о ней не знает?

– У нас нет оснований полагать обратное. Но снимок обнаружился в кармане Бразерхуда – по крайней мере, был найден при обстоятельствах, ясно свидетельствующих о том, что он выпал из кармана, когда… когда тело Бразерхуда переносили в другое место.

Мисс Рэндолл-Смит снова взглянула на портрет, который по-прежнему держала в руках.

– В таком случае, – произнесла она, – как же я, по-вашему, должна поступить с ним?

– Ну, вам, разумеется, следует понять, что нам совсем не хочется поднимать тему, которая может оказаться тягостной для вас. И в то же время, поскольку вам, по-видимому, кое-что известно о прошлом Бразерхуда и обстоятельствах, о которых мало кто знает, мы думаем, что вы могли бы поделиться с нами своими соображениями о его смерти, если они у вас сложились. Спрошу напрямик: вы не знаете, у кого могли быть причины желать Бразерхуду зла? Или кто мог бы лишить его жизни?

– Понимаю. Вы хотите, чтобы я помогла правосудию. Только не полиции, а вам.

– Мы сами помогаем полиции. Вот только в полиции не всегда… – как бы выразиться? – не всегда приветствуется помощь со стороны, в их методах работы немало формализма. Во время войны я сам служил в военной разведке и имел возможность видеть злополучные последствия соперничества и зависти между различными отделами полиции. Мы не обращались к полицейским, решив, что лучше всего будет проделать работу самостоятельно, а затем представить ее как fait accompli [18]. Вот почему мы ни словом не упомянули в присутствии полиции о существовании снимка, найденного у погибшего.

– Мистер Ривз…

Женщина способна орудовать фамилией, как дубинкой. Уважительное обращение «мистер Такой-то», выражающее наши взаимоотношения с внешним миром, зачастую звучит зловеще. Священники пользуются им, протестуя против нашего пренебрежения посещениями церкви; прокторы – когда убеждают, что неприлично являться к ужину без мантии и шапочки. Но никто не в силах придать ему столько уничижительной силы, как исполненная презрения женщина. «Мистер» – вы мужчина, а я беззащитная женщина. «Мистер» – вы называетесь джентльменом, а ведете себя по-хамски. «Мистер» – как видите, я обращаюсь с вами предельно вежливо, хотя вы вообще не заслуживаете моего уважения. В обращении «мистер» чувствуется ирония: оно вынуждает жаждать титула.