Эллисон Бреннан - Люби меня до смерти

Армстронг сел у дополнительного компьютера и взялся за имена, которые откопала Кейт. Только двое были местными и имели преступное прошлое. Один из них уже мертв.

Ной смотрел на фотографию Эндрю «Туза» Шумана, б о льшую часть своей жизни проведшего за решеткой. Проституция, рэкет, грабеж. По информации из дела Мортона, Шуман был телохранителем. Его официальная должность в «Трэск энтерпрайзес» именовалась «начальник службы безопасности». Три года назад он в очередной раз вышел из тюрьмы и с тех пор нигде не засветился. Но агент знал, что большинство уголовников остаются преступниками навсегда и редко бросают свое дело – лишь учатся лучше скрываться.

– Я поговорю с Шуманом, – сказал мистер Армстронг. – Он знавал Ральстона и Мортона.

– Шуман тот еще отморозок, – сказала Кейт. – Ты уж поосторожнее там… Я сталкивалась с ним пару раз, но не могла упечь его за что-нибудь существенное. Он попал за решетку до того, как Трэск ударился в бега – кажется, за драку. Я попыталась заставить его дать показания на своего босса, но он отказался.

– Хорошо. Думаю, он возможный подозреваемый.

– Верно. Если Мортон чем-то разозлил Шумана, тот вполне мог его прикончить. Только вот из-за чего?

– Хороший вопрос.

– По Ральстону что-нибудь есть?

– Криминалисты обрабатывают его вещдоки. Компьютер разбит, жесткий диск уничтожен.

– Убийца не хотел оставить нам никаких зацепок.

– Время смерти пока еще точно не определили. Вскрытие запланировано на сегодня, ближе к вечеру. Убийца оставил окна открытыми, в квартире было как в чертовом холодильнике. Но криминалисты говорят, что он мертв точно дольше сорока восьми часов, а последний свидетель, с которым мы говорили, утверждает, что видел его выходящим из дома в пятницу около шести тридцати вечера.

– Тогда вопрос в том, когда именно его убили – до Мортона или после, – сказала Кейт.

– Сомневаюсь, что это столь важно. Он наверняка был мертв ко времени своего рейса в воскресенье утром. Нужно узнать, какую информацию он поставлял полицейскому Джерри Бигглеру.

– Бигглеру? – нахмурилась Кейт.

– Ральстон являлся информатором. Он имел дело только с Джерри Бигглером, полицейским из вашингтонского департамента, который умер от инфаркта спустя шесть месяцев после выхода на пенсию – в две тысячи шестом году.

– Думаешь, его убили из-за того, что он был стукачом? Но почему только сейчас ? Не вижу никакого смысла.

Она была права: агент чувствовал, что в деле замешано что-то еще. Просто он пока еще не нашел, что именно.

Но обязательно найдет.

Я смотрю, как она катается на коньках со своим бойфрендом. Смеется над его словами. Развлекается.

Она шлюха. Я видел ее порнозаписи. Я точно знаю, что представляет собой мисс Кинкейд. Она лгунья. И убийца. Лживая шлюха-убийца.

Я закрываю глаза и концентрируюсь на своем дыхании. Контроль. Я должен контролировать себя. Медленно делаю вдох. Задерживаю дыхание. Выдыхаю. Вдох. Выдох. Успокойся.

Продолжаю глубоко дышать, пока не успокаиваюсь. Действовать в порыве злости, у всех на виду, было бы неумно. Не хочу попасть в тюрьму. Я мог бы убить ее прямо сейчас, но тогда меня арестуют.

Я убью ее, и никто меня не поймает. Они даже не найдут ее тела, потому что от него ничего не останется. Как и от других самок.

Я позволяю образам заполнить мое сознание. Они заставляют меня улыбаться. Все те женщины, что я обучил. Как хорошо они научились слушаться, как и подобает хорошей жене…

Но, как и со всеми женщинами, стоило мне дать им шанс сделать правильное решение, как они всегда выбирали неверный ответ. Они все лгали мне.

Люси – худшая из них. Она словно телка с рекламного плаката всей нечисти, что кроется в женском роде. Неужели мисс Кинкейд думает, что она ровня мужчинам? Или даже выше их? Что может убивать и не понести наказание? Что эта девка может завлечь меня своим змеиным языком, пытаясь убедить в том, что она не та, кем является?

Розмари тоже лгала. Говорила, что никогда не покинет меня. Некоторые женщины изменяют в мыслях, другие – в реальности. Розмари была для меня всем. Идеалом. Она делала все, что я ей говорил. Я же давал ей все в обмен на послушание. Я любил ее. Любил!

Коварная лиса обвела меня вокруг пальца. Лживая, продажная шлюха обманула меня.

Отец ведь предупреждал, но я не хотел его слушать, потому что считал, что уже научился всему на его ошибках.

Он все знал наперед.

Я никогда не позволял ни одной женщине обмануть себя, пока Люси Кинкейд не убедила меня в том, что она не такая, как все.

Вот она поскальзывается, дружок ловит ее, не дает девке упасть на лед. Моя рука впивается в холодную рукоять пистолета. Хочу пристрелить ее прямо сейчас. Достать девятимиллиметровый ствол из кармана и спустить курок. Выпустить всю обойму. Хочу видеть, как ее красная кровь брызжет на белый лед. Как она заливает лицо ее красавчика-бойфренда. Хочу видеть, как подкаблучник в ужасе смотрит на свою мертвую шлюху.

Ведь и его тоже обманули, не так ли? Он узнает, как и я, что ни одной женщине доверять нельзя.

Может, будет лучше, если я сначала убью бойфренда? Пуля в правый висок вынесет его мозги на лед, расплещет по всему катку. Она будет, словно в кошмарном сне, смотреть на безголовый труп своего приятеля. Только это не сон, и я подойду к ней и скажу, что он умер из-за нее. Я скажу ей, кто я на самом деле и почему она сейчас умрет.

Потому что она Иезавель [6] . Лгунья. Прикидывается той, кем не является.

Мне нужно услышать ее мольбы о пощаде. Я должен вкусить слез с ее лица. Я хочу увидеть, как она сломается, почувствовать запах ее страха. Необходимо заставить ее слушаться.

Спокойно. Спокойно. Дыши.

Снимаю руку с рукояти пистолета, потому что мне все сложнее бороться с соблазном спустить курок.

Я дышу легче и наблюдаю, как Люси Кинкейд трется о своего бойфренда. Тот позволяет шлюхе вести себя, поддается ее обману. Возможно, и ему тоже придется умереть, хотя я и не планирую этого. Только если будет путаться под ногами.

Нужно быть сильным. Здесь не место для действий. Я уже привлекаю к себе посторонние взгляды, потому что на мне не висит жена или дети. Пора уходить.

Я наблюдаю за тобой, Люси. Я буду с тобою до дня твоей смерти.

Люси первый раз в жизни стояла на коньках. После обеда Шон отвез ее на открытый каток в Арлингтоне. Она попыталась было поспорить:

– Я даже на роликах толком никогда не каталась.

– Но на лыжах ведь ты катаешься, так? – спросил Шон.

– Не слишком хорошо. Только с детских горок.

– Хорошо, тогда лыжи – следующий пункт нашей программы обучения. Чтобы научиться ездить на них, нужно уметь хорошо держать равновесие.