Нора Робертс - Портрет смерти

– Конечно, выхожу. Люди – идиоты. Болваны. Все!

– Значит, вы тратите свою жизнь на то, чтобы обессмертить идиотов и болванов?

– Да. И делаю их лучше, чем они есть.

– А что они дают вам?

– Удовлетворение.

– В чем заключается ваш метод? Вы снимаете их в студии, в профессиональной обстановке?

– Иногда. А иногда брожу по улицам и ищу лицо, которое меня вдохновит. Но для того чтобы прожить в этом продажном мире, приходится идти на компромиссы. Делать портреты. Снимать свадьбы, похороны, детей и так далее. Но я предпочитаю работать свободными руками.

– Где были ваши руки и все остальное вечером восьмого августа и утром девятого?

– Какого черта? Откуда я знаю?

– Подумайте как следует. Позавчерашний вечер, начиная с девяти часов.

– Работал. Здесь и у себя в квартире. Делал монтаж. Глаза. Глаза с момента рождения до момента смерти.

– Интересуетесь смертью, верно?

– Конечно. Без нее жизни не бывает.

– Вы работали один?

– Абсолютно.

– После девяти с кем-нибудь разговаривали, кого-нибудь видели?

Хастингс оскалил зубы.

– Я уже сказал, что работал ! Терпеть не могу, когда меня отвлекают!

– Значит, вы были здесь один. Весь вечер. Допоздна.

– Вот именно. Думаю, я работал примерно до полуночи. На часы не смотрел. Возможно, выпил, а потом принял долгую горячую ванну, чтобы расслабиться и уснуть. Лег в постель около часа.

– Хастингс, у вас есть какое-нибудь транспортное средство?

– Не понимаю вопроса. Конечно, есть. Мне нужно ездить в город, разве не так? Думаете, я могу зависеть от городского транспорта? У меня есть машина и четырехместный фургон, который используется в случаях съемок на местности, когда требуются помощники и оборудование.

– Когда вы впервые встретились с Рэйчел Хоуард?

– Это имя мне незнакомо.

Ева встала и подошла к Пибоди.

– Квитанции.

Пибоди тут же перестала втягивать щеки.

– Две. Она дважды пользовалась кредитной карточкой, совершая небольшие покупки. В июне и в июле.

– О'кей. Теперь допроси тех двоих. Напугай их как следует.

– Это мое любимое занятие.

Ева вернулась к табуретке.

– Рэйчел Хоуард является вашим постоянным покупателем.

Хастингс долго смотрел на нее, а потом фыркнул:

– Я не имею дела с покупателями! Нанимаю для этого других!

– Может быть, это освежит вашу память. – Ева достала любительский снимок, сделанный в круглосуточном магазине, и протянула его Хастингсу.

Последовала заминка. Очень короткая, но Ева ее заметила.

– Хорошее лицо, – небрежно сказал он. – Открытое, наивное, юное. Но я ее не знаю.

– Нет. Вы опознали ее.

– Я ее не знаю, – повторил Хастингс.

– Попробуйте еще раз. – Не сводя с фотографа глаз, Ева протянула ему посмертный портрет.

– Почти гениально, – пробормотал он. – Почти… – Хастингс встал, подошел к окну и рассмотрел фотографию. – Композиция, ракурс, нюансы… Юность, свежесть и открытость еще присутствуют, но она мертва.

– Почему вы так говорите?

– Я фотографирую мертвых. Люди, присутствующие на похоронах, хотят сохранить о них память. Поэтому я время от времени хожу в морг и даю несколько долларов служителю, чтобы тот позволил мне сфотографировать труп. Так что смерть я знаю.

Он опустил фотографию и посмотрел на Еву:

– Вы думаете, я убил эту девушку? Действительно так думаете? Ради чего?

– Скажите сами. Вы знали ее.

– Ее лицо мне знакомо. – Он снова посмотрел на портрет и облизал губы. – Так много лиц. Она похожа на… Я видел ее раньше. Где-то видел…

Хастингс подошел к креслу и грузно опустился в него.

– Я где-то видел ее лицо, но эту девушку не знаю. Зачем мне убивать незнакомого человека, если меня раздражают многие знакомые, а они, заметьте, все живы и здоровы?!

По мнению Евы, это был хороший вопрос. Она билась с Хастингсом еще пятнадцать минут, потом на время оставила его в покое и взялась за молодого помощника:

– О'кей, Динго, чем вы занимаетесь у Хастингса?

– Я-я-я-я-я…

– Перестаньте. Дышите. Вдох – выдох. Вдох – выдох…

Динго втянул в себя воздух и зачастил:

– Я работаю помощником фотографа в студии и на натурных съемках. Я-я-я… – Ева погрозила юноше пальцем, и он снова судорожно вздохнул. – Я готовлю камеру, расставляю прожекторы, приношу мебель – в общем, делаю все, что ему нужно.

– Как давно вы у него работаете?

– Две недели. – Динго с опаской посмотрел на дверь, за которой находился Хастингс. Потом наклонился к Еве и понизил голос до шепота: – Большинство его помощников долго не выдерживают. Я слышал, что мой предшественник проработал у него всего три часа. Это рекорд краткости. А рекорд долготы – шесть недель.

– Как вы думаете, почему?

– Потому что он чокнутый. Термоядерный. Если что-то не по нему, он сразу вскипает. И лезет вон из кожи.

– Он склонен к насилию?

– Я видел, как на прошлой неделе он бился головой о стену.

– А видели, как он бил кого-нибудь другого?

– До сих пор не случалось, но я слышал, как во время натурных съемок он угрожал бросить какого-то парнишку под максибус. Впрочем, не думаю, что он мог бы сделать это.

– Вы видели здесь эту девушку? Лично или на фотографиях?

Динго посмотрел на снимок:

– Нет. Она не в моем вкусе.

– Что?

– Эта девушка не годится для вечеринок.

– Как думаете, она во вкусе Хастингса?

– Для вечеринки?

– Для чего угодно.

– Только не для вечеринки. Сомневаюсь, что он вообще посещает вечеринки. Но такие лица ему нравятся.

– Динго, у вас есть машина?

Он посмотрел на Еву снизу вверх:

– Мотороллер.

– Я имею в виду средство транспорта с дверью.

– Нет. – Он улыбнулся. – Но водить я умею. Это одна из причин, почему меня взяли сюда. Я могу возить Хастингса на натурные съемки и прочее дерьмо. – Динго выждал минуту, а потом мрачно посмотрел на фотографию. – Он ведь никого не бросил под максибус, правда?

– Насколько я знаю, нет. Что вы делали позавчера вечером?

– Наверно, гулял.

– А где именно?

– Гм-м… Не помню. Я просто… – В полумраке его глаза казались круглыми от страха, лицо побелело. – О боже… О господи… Вы меня подозреваете?

– Почему вы не хотите сказать, где были, что делали и с кем?

– Я-я-я… Черт побери, мы с Лузом, Бриком и Джазом немного поторчали дома у Брика, а потом пошли в клуб «Пятно», где часто бываем. Потом Луз здорово набрался, и мы отвезли его домой. Сколько тогда было? Что-то около часу. После этого мы еще немного погуляли, а потом я пошел домой и завалился спать.

– У этих ваших приятелей есть настоящие имена?

– Да… Конечно…

– Назовите их сержанту, а заодно продиктуйте свой адрес. Потом можете идти.

– Могу идти? Идти? – На его лице сменилась целая гамма чувств: сначала потрясение, потом подозрение, облегчение и, наконец, разочарование. – Значит, мне не нужно обращаться к адвокату или делать что-нибудь в этом роде?