Нора Робертс - Портрет смерти

Это было прекрасно и принадлежало ему. Правда, совсем не так, как он привык.

Он прилетел из Дублина в Шеннон на самолете. Во-первых, так было быстрее; во-вторых, после ночной попойки у него расскалывалась голова. Но в Клэр он отправился на машине, не желая признаться себе, что так он пытается отсрочить приезд.

Что он им скажет, черт побери? Все, что приходило ему в голову, казалось неправильным. Он никогда не сможет найти нужные слова. И пытаться нечего. Потому что логике это не поддается.

У него есть своя семья. С этими людьми его связывает только призрак.

Но этот призрак маячил у него перед глазами, бродил по полям и стоял посреди двора, заросшего цветами.

«Она не бросила меня, – думал Рорк. – Разве я могу бросить ее?»

Когда бортовой навигатор, заранее составивший маршрут, подсказал ему, что нужно свернуть, не доезжая деревни Тулла, Рорк подчинился.

Дорога петляла в лесу, которому было не больше пятидесяти лет. Потом деревья сменились полями и холмами. Их лениво освещали солнечные лучи, с трудом пробивавшиеся сквозь облака.

У изгороди паслись коровы и лошади. Рорк улыбнулся – близость животных не доставила бы удовольствия его копу. А при виде аккуратного старичка в кепке, белой рубашке и галстуке, проехавшего навстречу на маленьком тракторе и помахавшего ему рукой, она совсем растерялась бы.

«Зачем? – спросила бы она обиженным голосом, который так и звучал у Рорка в ушах. – Зачем они это делают?»

Он тосковал по ней. Если бы он попросил, Ева полетела бы с ним. Но он не попросил. Не мог. Эта часть его жизни не имела к ней отношения. И слава богу. Он закончит дело, вернется домой, и все будет хорошо.

Рорк посмотред на навигатор. До места оставалось пятьсот метров.

– Ладно, – сказал Рорк. – Семь бед – один ответ.

Значит, это была их земля. Земля его матери. Эти холмы, эти поля и пасущийся скот. Серый коровник, каменные амбары и изгороди.

Каменный дом с цветущим садом и белыми воротами.

У Рорка дрогнуло сердце и пересохло во рту. Ему отчаянно захотелось проехать мимо, не останавливаясь у дома.

Она жила здесь. Это было родовое гнездо, и она жила здесь. Спала здесь. Ела здесь. Смеялась и плакала.

О боже…

Он заставил себя свернуть на подъездную аллею (которую местные жители наверняка именовали улицей) и поехать следом за маленькой малолитражкой и старым фургоном. Слышалось пение птиц, лай собаки и отдаленный стук работающего мотора.

«Деревенские звуки, – подумал Рорк. – Она слышала эти звуки каждый день и в конце концов перестала обращать на них внимание. Не потому ли она и уехала? Чтобы услышать новые звуки? Звуки большого города? Голоса, музыку, шум машин?»

Рорк вышел из машины. Он не раз смотрел в лицо смерти и убивал сам – как сгоряча, так и хладнокровно. Но никогда в жизни не испытывал большего страха, чем сейчас. Он боялся постучать в ярко-синюю дверь старого каменного дома.

Он миновал белые ворота, прошел по дорожке между клумбами, поднялся на невысокое крыльцо и постучал в синюю дверь.

Дверь открылась, на пороге стояла женщина. Женщина с лицом его матери. Правда, постаревшим на тридцать лет. Но ее волосы были золотисто-рыжими, глаза зелеными, а кожа – бело-розовой.

Ростом она была ему по плечо, и от этого у Рорка почему-то сжалось сердце.

Одета она была скромно, но со вкусом: синие брюки, белая блузка и белые парусиновые туфли на маленьких ногах. Он увидел все разом, вплоть до золотых колечек в ушах, и почувствовал запах ванили, доносившийся с кухни.

Лицо у нее было милое и спокойное. Было видно, что эта женщина никуда не торопится. Она держала в руке белое кухонное полотенце.

Он сказал единственное, что пришло в голову:

– Меня зовут Рорк.

– Я вас узнала. – Говорила она с сильным акцентом западных графств. Женщина перекладывала полотенце из руки в руку и изучала Рорка. А он изучал ее. – Думаю, вам лучше войти.

– Прошу прощения, что потревожил вас.

– Вы хотите сообщить что-то неприятное? – Она отошла в сторону. – Пойдемте на кухню. Чайник еще не успел остыть.

Закрывая дверь, она увидела его элегантную темную машину и подняла бровь.

– Значит, слухи о том, что деньги лезут у вас из ушей, не говоря о прочих частях тела, верны.

В жилах Рорка застыла кровь, но он кивнул. Если они хотят от него денег – что ж, будут им деньги.

– Я хорошо обеспечен.

– То же самое, но другими словами, верно? Все зависит от того, кто это говорит.

Она пошла на кухню, миновав общую гостиную и жилые комнаты, полные свежих цветов. Все в доме было таким же аккуратным, как и сама хозяйка.

За большим кухонным столом могло разместиться человек двенадцать. Судя по огромной плите, громадному холодильнику и длинным полкам цвета сливочного масла, дом не пустовал.

Окна над раковиной смотрели в сад, на поле и холм. На подоконниках красовались горшочки с травами. Кухня была удобная и веселая. Здесь еще витали запахи недавнего завтрака.

– Садитесь, Рорк. Хотите печенья к чаю?

– Нет, спасибо, я сыт.

– А я съем. Нам с вами беречь фигуру не требуется.

Женщина занялась чаем, и Рорк подумал, что ему дают время освоиться. Она поставила на стол простой белый чайник, выложила печенье на красивую синюю тарелку.

– Я никогда и не думала, что увижу вас на пороге этого дома. – Когда с делами было покончено, она села и взяла печенье. – Зачем вы приехали?

– Я думал… я чувствовал… ну… – Он сделал глоток. Видимо, времени, отпущенного на то, чтобы прийти в себя, оказалось недостаточно. – Я узнал о вас… о Сиобан… всего несколько дней назад.

Она выгнула бровь.

– И что вы узнали?

– Что вы… она… существовала. Мне говорили, и я верил этому, что моя мать… женщина, которую я считал матерью, ушла. Оставила меня, когда я был ребенком.

– В самом деле?

– Мэм…

– Меня зовут Синеад. Синеад Лэнниган.

– Миссис Лэнниган, я никогда не слышал имени Сиобан Броди. Я думал, что мою мать звали Мег. Я помню об этой женщине только то, что у нее была тяжелая рука и что она ушла, оставив меня с ним.

– Твоя мать… твоя настоящая мать не оставила бы тебя до последнего вздоха.

«Значит, она все знает, – подумал Рорк. – Знает и то, что ее сестра давно мертва».

– Теперь мне это известно. Он убил ее. Не знаю, что вам сказать.

Она осторожно поставила чашку.

– Рассказывайте, что вы знаете. Долго я этого ждала.

Рорк говорил, а она сидела молча и наблюдала за ним. Когда он рассказал все, что знал, Синеад встала, наполнила чайник и поставила его на плиту.

– Я знала. Знала все эти годы. Конечно, мы не смогли бы ничего доказать. Полиции не было до этого дела. Сиобан была для них еще одной девушкой, сбившейся с пути.

– Он подкупил нескольких полицейских. И одного-двух лжесвидетелей. Вы ничего не доказали бы.