Виктор Каннинг - Секреты Рейнбердов

– С вами все в порядке, мадам Бланш? – спросила она.

Та разомкнула веки и улыбнулась. Она глубоко вздохнула и воскликнула:

– Боже милостивый! Что это было? У меня такое ощущение, словно меня измочалили. Вы не будете возражать, если я… – Она взглядом указала на серебряный поднос с графином хереса.

– Разумеется, нет. – Мисс Рейнберд поднялась и налила херес им обеим.

Какое-то время они сидели молча, потягивая вино. Потом мисс Рейнберд спросила:

– Вы помните, что произошло?

Бланш покачала головой:

– Нет, не помню. Знаю только, что Генри наверняка был здесь. Он всегда оставляет меня в таком состоянии, если его действительно что-то глубоко трогает. – Она рассмеялась. – Вы не поверите, но мне порой хочется убедиться, не осталось ли на моем теле синяков. Он человек открытый и прямой, хотя иногда говорит напыщенно.

– И вы не помните ни единой подробности?

– Нет, мисс Рейнберд. Генри намеренно отключает меня. Он очень сдержанный и скрытный. Вам это хоть чем-то помогло?

Мисс Рейнберд допила остатки хереса и пристально посмотрела на Бланш. Она находилась под сильным впечатлением от сеанса, но отнюдь не была легковерной старой дурочкой. Да, она готова признать, что в мире существуют явления, о которых ей ничего не известно. «Есть многое на свете, друг Горацио…» Но прежде чем мисс Рейнберд согласилась бы принять нечто новое, его следовало продемонстрировать наглядно, не оставив места сомнению. В данном случае сомнения не развеялись окончательно. Мадам Бланш могла действительно впасть в транс медиума, а потом честно заявить, что ничего не помнит. Но мозг и память даже в состоянии транса функционировали подобно тому, как если бы это был всего лишь сон, хотя и на ином уровне. Мисс Рейнберд слышала о возможностях телепатии. Уже накопилось много данных научных исследований, подтверждавших существование подобного феномена. Люди необъяснимым образом улавливали чужие мысли и душевные порывы. И насколько она знала, кое-кто из обладателей таких способностей использовал их, чтобы дурачить людей.

А потому она нарочито небрежно сказала:

– Вероятно, мадам Бланш, вы многое узнали обо мне и о моей семье от миссис Куксон.

– Да, конечно, – с улыбкой ответила Бланш. – Порой болтовню миссис Куксон невозможно остановить. Она рассказала мне, кто вы такая и что у вас были старший брат и младшая сестра, которые умерли. По ее словам, вы были очень привязаны к сестре, а вот к брату… вы не питали теплых чувств. Вот, собственно, и все, мисс Рейнберд.

Ида Куксон была, разумеется, сплетницей. Но, если разобраться, особых поводов для сплетен они ей не давали. Если говорить о репутации Шолто, то она ни для кого не составляла тайны. А случившееся с Гарриэт осталось тщательно охраняемым семейным секретом для всех. Ида Куксон не могла ничего об этом знать. И уж совершенно точно, никто не догадывался, что именно Гарриэт тревожила миссис Рейнберд во снах. Двое людей, стоявшие на большом удалении друг от друга… Несомненно, по разные стороны безбрежного небесного пространства. И они не желали сближаться, не соглашались на общение друг с другом, если она не выполнит своего долга – пусть ценой невероятного унижения и дискомфорта для себя – и не удовлетворит слезливых и мелодраматических просьб Гарриэт. А ведь если бы Гарриэт умела отстаивать свои права как личности много лет назад, мисс Рейнберд не пришлось бы выносить всей этой глупости, а напротив нее не сидела бы вульгарная, пухлая, перезрелая красотка мадам Бланш с сочувствующей улыбкой на лице! Не помнит она ничего… Нонсенс! Она попросту устроила здесь… Да, назовем это прямо – устроила спектакль, основанный на крупицах собранных фактов и, надо отдать этой даме должное, на превосходном знании человеческой психологии. А ее Генри… Более претенциозных пошлостей с намеком на поэтичность мисс Рейнберд давно не слышала.

Она поднялась, намекая гостье, что аудиенция окончена, и сказала:

– Должна поблагодарить вас за согласие приехать, мадам Бланш. Как вы поняли, я не из тех женщин, которые колеблются, прежде чем сказать «да» или «нет». Но, признаюсь честно, в данный момент я не разобралась в своих чувствах. – Она направилась к двери, а Бланш встала. – Мне необходимо время, чтобы все взвесить. Но речь не идет о моем неверии в вас лично или в ваш дар. Мне предстоит принять решение, продолжать ли начатое, однако к вам оно не имеет никакого отношения. Я сообщу вам, и если эта встреча окажется для нас последней, то мною будут даны указания соответствующим образом вознаградить вас за оказанные услуги. – Она нажала кнопку звонка трижды, чтобы сигнализировать Ситону об уходе гостьи.

– Все правильно, мисс Рейнберд. Но только если это наша последняя встреча, никаких денег я с вас не возьму. Это знаете, как… Как многие товары – неделя пробного пользования без обязательств со стороны покупателя. Мне понятны ваши сомнения и чувства. Все это необычно, тревожно, а потому наполняет душу смятением, вызывает желание разобраться в себе и во мне. Если вы мне больше не позвоните, я не обижусь. Поверьте, проблема у меня только одна: выкроить время для всех, кто реально нуждается в моей помощи.

Как только мисс Рейнберд открыла дверь, на пороге возник Ситон. Бланш вышла, и дворецкий помог ей надеть плащ. А затем, продолжая улыбаться мисс Рейнберд, последовала за ним через холл мимо длинной и широкой лестницы с дубовыми перилами, которая вела на второй этаж. У нижней ступени мадам Бланш вдруг замерла, будто чья-то невидимая рука вытянулась ей навстречу, крепко уперлась в грудь и лишила возможности двигаться дальше. Бланш словно окаменела, после чего медленно повернулась, посмотрела на мисс Рейнберд и произнесла:

– Здесь что-то произошло. – Ее взгляд скользнул вверх по изгибу лестницы. – Случилось нечто ужасное. Я отчетливо ощущаю это.

Ее плечи содрогнулись, когда она двинулась дальше вслед за Ситоном. И как только дворецкий закрыл за ней входную дверь, мисс Рейнберд поспешила уединиться в гостиной. Она подошла к столику с графином и налила себе еще бокал хереса. Ее переполняло беспокойство. При обычных обстоятельствах мисс Рейнберд никогда не позволила бы себе такого количества спиртного. Излишества, которым предавался Шолто, казалось, навсегда вселили в нее стремление к умеренности во всем.

А все-таки необыкновенная женщина! Как она могла что-то почувствовать? Ведь только сама мисс Рейнберд и доктор Харви знали, как пьяный до чертиков Шолто свалился с вершины лестницы. И при том, что он умер, у него не оказалось ни единого перелома, ни одного заметного телесного повреждения, если не считать мелких ссадин. Однако сердце не выдержало шока от падения. И доктор Харви – их личный врач на протяжении сорока лет – ради сохранения доброго имени семьи и во избежание ненужных слухов в округе засвидетельствовал смерть от сердечной недостаточности. Но даже с того света мерзавец Шолто продолжал приносить ей одни неприятности, а теперь эта дурища Гарриэт хотела стать его помощницей и единомышленницей. Как смели они утверждать, что лишь ее эгоизм не позволял им снова сблизиться! Мисс Рейнберд не была эгоисткой. По крайней мере никогда не заходила в себялюбии слишком далеко. И кто поставит ей в вину желание прожить свои последние годы в мире и покое, которые она обрела слишком поздно? И ей уж точно не нужен был в этом доме еще один мужчина… Можно представить, какие разговоры пойдут среди соседей, какими глазами все будут смотреть на нее… То есть на них. Но главное, она легко могла вообразить, что за человек вырос из того, чьей матерью была Гарриэт. А отцом – непутевый и никчемный командир танка, погибший во время войны в египетской пустыне. Нет, пусть и дальше стоят по дальним краям небесных кущ. Их уже не было в живых, а она продолжала жить и хотела оставаться в доме одна.