Оливер Пётч - Крепость королей. Проклятие

– Агнессс, Агнессс, Агнессс… – шептал голос.

Может, это монах взывал к ней? Она собралась уже окликнуть согбенного человека, но внезапно одумалась.

А если это не монах вовсе?..

Священнослужитель резко поднялся и стремительно зашагал в ее сторону. Агнес раскрыла рот, но не смогла издать ни звука. Она вдруг почувствовала себя раздавленной под толщами камня и скал, нависающих над головой. Монах прятал лицо под капюшоном. Вот он его откинул, и лицо его ясным днем озарилось во мраке крипты.

Старческое, доброе лицо.

– Что с тобой, дитя? – спросил монах и смерил ее удивленным взглядом. – Тебе плохо?

– Ничего… все хорошо, – просипела Агнес, вновь обретя дар речи. – Наверное, просто показалось.

Она в последний раз вгляделась во мрак, после чего бросилась прочь и побежала вверх по лестнице. Споткнулась, растянулась на ступенях и снова поднялась. Из последних сил пересекла центральный неф и выскочила наружу. Гнетущее чувство тут же отступило. Мимо проходили паломники и провожали ее любопытными взглядами.

Агнес осмотрела себя. Платье порвалось и испачкалось. Бледная и дрожащая, она представляла в нем поистине жалкое зрелище. Девушка прислонилась к соборной чаше и перевела дух. Могло ли случиться так, что кто-то действительно наблюдал за ней и звал по имени? Агнес осторожно огляделась. Но поблизости, кроме нескольких старух и нищих, никого не было. После всего пережитого шепот казался ей каким-то нереальным.

Агнес тряхнула головой и попыталась забыть обо всем, словно это был еще один дурной сон. Вероятно, ее действительно немного лихорадило. Кроме того, ей и без этого хватало проблем. Агнес вдруг осознала, что отец наверняка ее заждался. Она поднялась и поспешила обратно к монетному двору. Народу там заметно убавилось, лишь несколько торговцев стояло у лестницы. Ручей посреди улицы уносил зловонные отходы долгого дня.

Агнес поднялась было на первый этаж, но тут заметила отца. В первый миг она едва узнала его, так он поник. Бесконечно усталый, с неподвижным взором, он сидел на каменной скамье под аркадами и пощипывал бороду. Старый и одинокий. Агнес осторожно к нему подошла.

– Якоб Гуткнехт… – начала она тихо.

Но отец лишь покачал головой.

– Сделка не состоялась, – ответил он едва слышно.

Ноги у Агнес стали ватными. Она села рядом с отцом и не знала, плакать ей или радоваться.

– Отец… – пробормотала она. – Я… мне так жаль. Я бы ни за что…

Эрфенштайн отмахнулся:

– Твоя выходка тут ни при чем. По крайней мере, не это решило исход. Все дело в деньгах. Гуткнехт мог бы отказаться от приданого, но когда услышал о нашем крохотном состоянии, когда я показал ему бумаги на скудные владения, он… он…

Наместнику с трудом давались слова.

– Он засмеялся, – выдавил он наконец. – Эта свинья засмеялась. Надо мной, над рыцарем! Будь при мне меч, я… я бы зарубил его, как бешеного пса.

Эрфенштайн покачал головой, и Агнес заметила еще несколько седых прядей в его некогда черных волосах.

– До чего мы дожили, Агнес? – спросил он тусклым голосом. – До чего мы дожили, если торговец насмехается над рыцарем?

– Времена меняются, отец… – Агнес взяла его за руку и крепко сжала. – И что теперь? – спросила она, помолчав немного.

– А что остается? – Эрфенштайн тяжело поднялся. – Займем денег у торговцев сукном. Один из них прежде обещал мне кредит. Под ростовщический процент! И если не произойдет чуда, то на следующий год я не смогу расплатиться по долгам и потеряю Трифельс. Но тебя-то, по крайней мере, сохраню.

Рыцарь повернулся к Агнес и посмотрел на нее долгим, любящим взглядом.

– Как я вообще помыслить мог о том, чтобы отдать свою пташку какому-нибудь шпейерскому толстосуму? – проговорил он тихо, словно самому себе. – Да я скорее с самой высокой башни Трифельса прыгну, чем продам тебя этим безродным дельцам.

Он молча развернулся и двинулся через рынок. Агнес поспешила следом. В эти минуты она не взялась бы утверждать, насколько серьезно отец относился к последним своим словам.

Обратный путь на следующий день прошел в молчании. Филипп фон Эрфенштайн над чем-то раздумывал, а Агнес разрывалась между страхом и чувством облегчения. Ей не придется выходить за торговца из Шпейера! По крайней мере, сейчас девушка могла предаваться иллюзии, что все осталось как прежде. Но она понимала, что в скором времени отец подыщет ей нового жениха. И вряд ли это будет Матис.

Некоторое время Агнес еще размышляла, кто бы мог подстерегать ее в крипте собора. Потом она все же решила, что преследователи – и, что главное, голоса – были лишь плодом ее воображения. Иногда Агнес оглядывалась или всматривалась в проплывающий мимо лес, но так никого и не заметила. Поэтому она сочла лучшим приободрить отца, расспрашивая его о сражениях и турнирах, в которых ему довелось поучаствовать. Это хоть немного подняло Эрфенштайну настроение.

Они собирались еще заехать в Ойссерталь. Некоторое время назад между наместником и монастырем произошел разлад из-за участка леса, на который претендовали обе стороны. Разговор с настоятелем должен был расставить все по местам. Правда, Агнес опасалась, что отец пребывал сейчас не в том настроении, чтобы вести конструктивную беседу.

Когда на второй день путешествия впереди показался монастырь, они уже издалека уловили запах жженого угля и окалины. От мастерской в чистое небо поднимался тонкий столб дыма. С мая Матис вместе со стражниками приводил в порядок оружие из арсенала и даже изготовил кое-что новое. Но главным их сокровищем по-прежнему оставалась громадная пушка, до того тяжелая, что передвигать ее можно было лишь с помощью специально изготовленных лафетов. Возле литейной они выстроили дощатый сарай, где Матис как раз счищал ржавчину со старой аркебузы. Рядом стоял Райхарт и что-то ему втолковывал.

Завидев Агнес и наместника, оба низко поклонились.

– Как хорошо, что вы вернулись, ваша светлость! – восторженно приветствовал Ульрих своего господина.

С тех пор как он взялся помогать Матису, орудийщик словно помолодел и зажил по-новому.

– Наша пушка постепенно обретает формы. – слова лились из него ручьем. – Мы даже изготовили несколько небольших орудий. Все идет по плану. Так что скоро можем выступить против Вертингена. В общем, нам и нужно-то…

– Составишь к вечеру отчет, Ульрих, – перебил его наместник. – Сейчас я слишком устал. А мне еще с настоятелем копья ломать… Надеюсь, хоть стакан вина у этих святош найдется.

С этими словами Эрфенштайн развернул коня и поскакал к монастырским воротам. Ульрих с раскрытым ртом смотрел ему вслед.

– Что это нашло на старика? – проворчал наконец орудийщик. – Он неделями нам спуску не давал – и тут на тебе, знать не желает о проделанной работе…