Кейт Мортон - Хранительница тайн

Солнце садилось, в читальном зале с каждой минутой становилось темнее и прохладнее. Лорел читала уже два часа кряду. От аккуратного, но мелкого почерка в дневнике у нее заболели глаза. Она откинулась на стуле и прикрыла веки. Голос Кэти по-прежнему звучал в голове. Написала ли она Джимми, как собиралась? И не это ли разрушило мамин план? Может быть, Кэти сообщила в письме что-то такое, что должно было отвратить Джимми от дружбы с Вивьен, и оно же каким-то образом поссорило Джимми с Дороти? Мама в больнице сказала, что молодых людей разлучила именно попытка купить общее счастье. Не об этом ли она думала, говоря Лорел, что выходить замуж надо по любви, не откладывая, и что все остальное неважно? Может, Дороти хотела слишком многого и ждала слишком долго, а в итоге ее возлюбленный ушел к другой? Видимо, было в Вивьен Дженкинс что-то такое, из-за чего она оказалась самой неудачной жертвой для плана, составленного мамой и Джимми. Допустим, именно в такую женщину Джимми не мог не влюбиться. Или все-таки дело в чем-то другом? Кэти Эллис – дочь пастора до мозга костей, очевидно, тревожилась за нравственность Вивьен, но в дневнике явственно читались и какие-то другие опасения. Уж очень настойчиво – даже если сделать скидку на склонность к гиперопеке – Кэти повторяет слово «здоровье», будто обращается не к молодой цветущей женщине, а к кому-то, страдающему хроническими недугом. Вивьен пишет, что была «отлучена от мира», когда лежала больной и муж сидел рядом, гладя ее руку? Может, у нее было, например, слабое сердце? Или она пережила нервный срыв и ей нельзя было волноваться?

Или… Лорел резко выпрямилась. Может, у Вивьен была череда выкидышей? Это объясняло бы трогательную заботу мужа и даже, в определенном смысле, желание Вивьен, едва оправившись, вырваться из дома, где все напоминает о несчастье, и окунуться в работу, которая ей сейчас не по силам. Тогда становится ясно, почему Кэти Эллис убеждала Вивьен не ходить в больницу для сирот: постоянно видя детей, та должна была еще тяжелее переживать собственное бесплодие. Да и слова «желать того, в чем мне отказано», сразу обретают смысл. Даже уклончивость выражений вполне соответствует времени, когда о подобных вещах не принято было упоминать открыто.

Если бы найти еще какой-нибудь источник сведений! Тут бы пригодилась машина времени, о которой так любил говорить Джерри. Увы, у Лорел были только дневники Кэти. На следующих страницах та сетовала, что дружба между Вивьен и Джимми, несмотря на все увещевания, только крепнет. И вдруг, двадцатого мая, появилась запись, что пришло письмо от Вивьен: она больше не увидится с Джимми, ему пора начинать новую жизнь, она пожелала ему счастья и простилась с ним навсегда.

Лорел замерла. Неужели Кэти все-таки написала Джимми и это произвело такую внезапную перемену? Вопреки всему она невольно пожалела Вивьен Дженкинс: пусть дружба Джимми была небескорыстной, как не посочувствовать молодой женщине, которая радовалась столь малому? Лорел подозревала, что сочувствие имеет еще одну причину – она-то знала, что вскорости ожидает Вивьен. Даже Кэти, так настаивавшая на разрыве с Джимми, отметила удрученно:

Я тревожилась за Вивьен и хотела, чтобы увлечение прекратилось, теперь горюю оттого, что мое желание исполнено. В письме очень мало подробностей, однако тон расшифровать не трудно. Она смирилась с поражением. Пишет только, что я была права и что дружба окончена, и просит не волноваться: все оказалось к лучшему. Печаль или злость я бы поняла, но меня пугает обреченность. Боюсь, как бы не вышло чего плохого. Буду ждать ее следующего письма и надеяться на улучшения. По крайней мере, я действовала из лучших побуждений.

Однако следующее письмо так и не было написано. Тремя днями позже Вивьен Дженкинс погибла, о чем Кэти и сообщила в выражениях, от которых Лорел захотелось плакать.

Тридцатью минутами позже Лорел в ранних сумерках шла к остановке, когда у нее в кармане завибрировал телефон. Номер был незнакомый, но она все равно ответила.

– Лол? – раздался голос.

– Джерри? – В телефоне что-то шумело так, что ей пришлось напрягать слух. – Джерри? Где ты?

– В Лондоне. В телефонной будке на Флит-стрит.

– В городе еще есть работающие телефонные будки?

– Выходит, что да. Если только это не ТАРДИС [22]и я сейчас не перенесусь в другую эпоху или на другую планету.

– Что ты делаешь в Лондоне?

– Гоняюсь за доктором Руфусом.

– И? – Чтобы лучше слышать, Лорел зажала ладонью другое ухо. – Нашел его?

– Да. Во всяком случае, его дневники. Сам доктор умер от инфекции в последний год войны.

Сердце Лорел бешено колотилось. Безвременная кончина доктора ее не тронула – в поисках разгадки места для сочувствия не оставалось.

– И? Что ты там прочел?

– Не знаю, откуда начать.

– С самого главного. И побыстрей, пожалуйста.

– Не отключайся. – В телефоне звякнула монетка. – Ты еще здесь?

– Да, да.

Лорел остановилась под круглым оранжевым фонарем, и Джерри сказал:

– Они не были подругами, Лол. Мама и Вивьен Дженкинс. Если верить доктору Руфусу, подругами они не были.

– Что? – Лорел подумала, что ослышалась.

– Они были едва знакомы.

– Мама и Вивьен Дженкинс? О чем ты говоришь? Я видела книгу, фотографию – разумеется, они дружили.

– Мама хотела, чтобы они дружили. Судя по тому, что я прочел, она почти хотела быть Вивьен Дженкинс. Она была одержима мыслью, будто они неразлучные подруги – «родственные души», пишет доктор, но все это происходило только в ее воображении.

– Но… я не…

– А потом что-то случилось – что именно, я не нашел, но Вивьен Дженкинс каким-то образом дала маме понять, что они не подруги.

Лорел вспомнила ссору, о которой упомянула Китти Баркер, что-то, после чего Дороти загорелась желанием отомстить.

– Что это было, Джерри? Что сделала Вивьен?

– Подожди, не отключайся. Черт, монеты закончились.

Лорел услышала, как Джерри яростно перетряхивает мелочь.

– Лол, сейчас телефон отключится…

– Перезвони мне. Найди еще монетки и перезвони.

– Уже не успею. Мы все равно скоро встретимся. Я еду в «Зеленый лог»…

В телефоне щелкнуло, и разговор оборвался.

Джимми очень стеснялся первый раз вести Вивьен к отцу. Их комнатенка и в его собственных глазах выглядела неказисто, а уж со стороны все потуги навести уют должны были производить и вовсе жалкое впечатление. Неужто он и впрямь думал, будто сундук, накрытый старым кухонным полотенцем, превратится в стол со скатертью? Очевидно, да. Вивьен, надо сказать, держалась молодцом и старательно делала вид, будто пить чай из разномастных чашек, сидя на краешке стариковской кровати подле клетки с канарейкой, для нее дело самое привычное. Так что в целом все прошло хорошо, невзирая на определенные неловкости.