Пол Пилкингтон - Умри, если любишь

– Я думаю, ты выступила великолепно. – Эмма улыбнулась. – Фантастически. Зал ревел от восторга.

– Правда? – Глаза подруги наполнились слезами, и она широко улыбнулась. – Ты и представить себе не можешь, как это много для меня значит. Поэтому я хотела поговорить с тобой прямо сейчас, до того, как увижусь с остальными. Мне не важно, что думает кто-то еще, если тебе понравилось.

Вскоре после окончания спектакля, когда девушки дожидались в фойе театра, Эмме принесли записку: Лиззи приглашала ее в свою гримерную.

– Что ж, мне очень понравилось. – Тут Эмма заметила букет цветов в углу.

– Кто-то мне их прислал, – объяснила Лиззи, перехватив ее взгляд, брошенный на цветы. – Выглядят дорогими.

– Ты знаешь, кто тебе их прислал?

– Нет.

– Без записки?

– Записка есть. – Лиззи подошла к цветам и достала белый прямоугольник. – Здесь только одно слово: «Удачи». – Она протянула прямоугольник Эмме. – Немногое же это может нам сказать.

Но Эмме сказало.

– В чем дело? – озабоченно спросила подруга, потому что та не отрывала глаз от записки. – Ты знаешь, от кого цветы?

– Днем я вернулась в квартиру, – ответила Эмма. – Там лежало письмо от Дэна.

– Правда? Что же ты мне не сказала? Я бы оторвалась от репетиции.

Эмма закрыла глаза в поиске правильных слов.

– Письмо о тебе. – Она отвернулась.

– Что? – переспросила Лиззи. – Я не понимаю… Почему обо мне?

– Пообещай, что я услышу честный ответ. – Эмма повернулась к подруге. – Как бы то ни было, пообещай сказать правду.

Лиззи с тревогой смотрела на нее.

– Эм, я не понимаю, о чем ты. Пожалуйста, скажи, что все это значит?

– Дэн написал, что у вас был роман.

– Что? – в ужасе вскричала Лиззи. – Но это же чушь! Я бы никогда, никогда, Эм!.. Почему он такое написал?

– Так это неправда? – Голос Эммы дрогнул.

– Это чудовищная ложь! – Подруга покраснела от гнева. – Что еще он написал?

– Что ваш роман длился несколько месяцев… Ричард об этом узнал, и они с Дэном подрались, потому что Ричард пригрозил рассказать мне все.

– Он лжет! – запротестовала Лиззи. – Эм, я не знаю, почему он тебе это написал, но это неправда. Я бы никогда так с тобой не поступила. Ты знаешь, как ты мне дорога! Не могу поверить, что он такое написал…

Эмма вновь посмотрела на белый прямоугольник.

– Эта карточка, с цветами… Она написана Дэном. Его почерк.

Лиззи лишилась дара речи.

– Он написал, что ты будешь все отрицать. И говорит, что у него есть доказательства вашего романа.

– Нет у него доказательств, потому что все это ложь, – возразила девушка. – Ты же поверишь мне, правда? Ты же не можешь подумать, что я могла так с тобой поступить?

– Я хочу тебе верить. Но не знаю, смогу ли.

Их взгляды встретились, глаза обеих блестели от слез.

– Пожалуйста, поверь мне, – взмолилась подруга.

– Я уже и не знаю, кому верить, – призналась Эмма. – Один из двух людей, которым я доверяла больше всего, лжет, и я должна решать, кто именно.

Лиззи медленно кивнула.

– Может, тебе лучше уйти, пока ты будешь решать.

Эмма повернулась и покинула гримерную. Выходя из театра и лавируя среди людей, прогуливающихся по центру Лондона, она чувствовала себя как никогда одинокой.

Но проблема заключалась в том, что одиночество ее было мнимым.

Медсестра Мэри Донахью какое-то время приглядывала за гостем в отдельной палате. Поначалу он казался ей безобидным, но, заглянув в палату Ричарда, чтобы проверить, как идут дела, она почувствовала: что-то не так. Создалось ощущение, что она прервала разговор, может, даже спор. Мужчина сидел, нависнув над Ричардом, и смотрел на него. Ничего не изменилось и через тридцать минут.

В свое время Мэри Донахью думала, что в больнице ни с кем ничего плохого случиться не может, но теперь придерживалась иного мнения. Оно переменилось в тот вечер, когда пациент-наркоман напал на нее с использованным шприцом.

– Все в порядке? – спросила Мэри, вновь войдя в отдельную палату, предусмотрительно оставив дверь открытой. Она надеялась, что вопрос прозвучал легко и непринужденно, пусть сама она нервничала.

Мужчина не отреагировал. Он словно сам впал в кому.

– Все в порядке? – повторила она, и на этот раз ее голос дрогнул.

– Ох, да, отлично, все отлично. – Он словно вышел из транса и изумился, увидев ее у двери. Распрямился, несколько раз моргнул, потер лицо.

– Хотите что-нибудь попить? – спросила медсестра. – Я могу принести вам чай или кофе. Может, вкус и не очень, но жажду утолит.

Ее улыбка осталась без ответа.

– Все хорошо, – ответил он, хотя выглядел неважно.

– Вы родственник?

– Нет. Друг семьи.

– Это тяжело, правда. – Она посмотрела на Ричарда, а потом на мужчину, имени которого не знала. – Никто не знает, как вести себя с человеком, который в коме.

– Да, – согласился мужчина. – Он поправится?

– Предсказать нет никакой возможности, – признала Мэри. – Но всегда есть надежда. Некоторые даже полностью восстанавливаются.

– Он вспомнит все?

– У вышедших из комы часто бывают провалы в памяти, – осторожно ответила медсестра, чтобы не вселять в мужчину ложных надежд по части Ричарда.

Мужчина повернулся, чтобы взглянуть на больного, а вот Мэри пригляделась к нему и заметила что-то в правой руке. Вроде бы пластиковое, похоже на шнур. Она напряглась. Мужчина повернулся к ней, перехватил ее взгляд и сильнее сжал кулак.

– Пожалуй, я пойду. – Он резко поднялся и большими шагами вышел из палаты, прошествовав мимо нее.

Мэри стояла и смотрела, как он уходит, поскольку не могла преградить путь или задержать: мужчина возвышался над ней чуть ли не на две головы. Да, она его не остановила, зато сделала другое: вышла из палаты и проследила, как мужчина направляется к двери в конце коридора. Как только она за ним закрылась, Мэри поспешила к сестринскому посту и сняла трубку.

– Служба безопасности? Медсестра Донахью, палата двадцать три. Вы хотели, чтобы я дала вам знать, если замечу что-то подозрительное. Только что от Ричарда Карлтона ушел мужчина…

Эмме хотелось пойти в больницу, чтобы повидать Ричарда, но часы приема посетителей давно закончились, так что она направилась домой.

Ей требовалось обсудить все с Лиззи, но этот вечер для такого разговора совершенно не подходил. Поэтому Эмма пришла к выводу, что ночь ей лучше провести в своей квартире, а о том, что делать дальше, подумать утром, которое, как известно, вечера мудренее.

Она закрыла за собой дверь и прошлась по квартире, везде включая свет. В этом месте девушка по-прежнему не ощущала себя как дома, но настроение у Эммы улучшилось: здесь она чувствовала себя чуть в большей безопасности. Потом пустила воду в ванной и налила чашку чая. Зная, что Лиззи в ночном клубе вместе с другими артистами, Эмма позвонила ей домой и оставила сообщение на автоответчике: ночь она проведет в своей квартире.