Рэй Брэдбери - Голливудская трилогия в одном томе

– Запугать Мэнни, Дока, Иисуса, всех, включая чудовище!

– Чудовище? Вы хотели напугать его?!

– А почему бы нет? Толпу! Сборище! Заставить их всех платить, пока они не узнают, что за всем этим стою я. Поднять панику, собрать сливки и смотаться!

– Боже, но ведь это значит, – проговорил я, – что вы все знали о прошлом Арбутнота, о его смерти. Его отравили? Это так?

– Э, – отозвался Грок, – все это теории, домыслы.

– Сколько людей знает о том, что вы купили билет в кругосветное путешествие?

– Только ты, бедный, милый, печальный, обреченный мальчик. Но я думаю, кое-кто уже догадался. Иначе зачем было закрывать ворота и держать меня в ловушке?

– Да, – сказал я. – Они только что выбросили вместе с хламом гроб Христа. Им нужно, чтобы туда же последовало и тело.

– То есть я, – внезапно побледнев, сказал Грок.

Рядом с нами притормозила машина студийной охраны.

Из окна высунулся охранник:

– Мэнни Либер хочет вас видеть.

Грок как-то весь обмяк, плоть растворилась в жилах, кровь утекла в душу, а душа рассеялась в небытии.

– Это конец, – прошептал он.

Я представил кабинет Мэнни, зеркало позади его стола и лабиринт подземелий там, за зеркалом.

– Бросайте все и бегите, – посоветовал я.

– Дурак, – сказал Грок. – Далеко ли я убегу? – Он похлопал меня по руке дрожащей ладонью. – Ты придурок, но добрый придурок. Нет, отныне каждый, кого увидят со мной, отправится в тот же водоворот, когда они начнут дергать за ниточки. Смотри сюда.

Он бросил на сиденье свой портфель, открыл его и снова захлопнул. Я увидел пачку перевязанных стодолларовых купюр.

– Держи, – сказал Грок. – Они мне больше не нужны. Спрячь быстро. Тут хватит на всю оставшуюся жизнь.

– Нет, спасибо.

Он снова хлопнул меня – на этот раз по ноге. Я вырвался, будто мне в колено вонзили ледяной кинжал.

– Придурок, – сказал Грок. – Но добрый придурок.

Я вылез из машины.

Машина охраны медленно ехала впереди нас с еле слышно работающим двигателем. Водитель тихо просигналил один раз. Грок внимательно посмотрел на машину, потом перевел взгляд на меня, оглядел мои уши, веки, подбородок.

– Твоей коже не понадобятся подтяжки еще лет тридцать, плюс-минус год.

Его рот наполнила обильная слюна. Он отвел взгляд, взялся за руль цепкими, хваткими пальцами и уехал прочь.

Полицейская машина свернула за угол, за ней последовала машина Грока – небольшой похоронный кортеж направлялся к дальней стене студии.

Я поднялся по лестнице в террариум Мэгги Браун. Я назвал его так потому, что пленка с вырезанными эпизодами змеиными кольцами свивалась в мусорной корзине или расползалась по всему полу.

В маленькой комнатке не было ни души. Старые призраки разлетелись. Змеи уползли в свои норы или еще куда-то.

Я стоял посреди пустых полок, оглядываясь вокруг, пока не обнаружил записку, приклеенную к крышке молчащей мувиолы.

ДОРОГОЙ ГЕНИЙ! Я ПЫТАЛАСЬ ДОЗВОНИТЬСЯ ДО ТЕБЯ В ТЕЧЕНИЕ ПОСЛЕДНИХ ДВУХ ЧАСОВ. МЫ ОСТАВИЛИ ПОЛЕ БИТВЫ ПРИ ИЕРИХОНЕ И БЕЖАЛИ. ПОСЛЕДНИЙ БОЙ МЫ ДАДИМ В МОЕМ БУНКЕРЕ НА СКЛОНЕ ХОЛМА. ПОЗВОНИ. ПРИХОДИ! ЗИГ ХАЙЛЬ! ФРИЦ И ДЖЕКИ ПОТРОШИТЕЛЬНИЦА.

Я сложил записку, чтобы потом сунуть ее в свой дневник и перечитывать в старости. Затем спустился по лестнице и покинул студию.

Никаких штурмовых отрядов замечено не было.

Шагая по берегу, я рассказал Крамли о священнике, о тропинке в высокой траве и о двух женщинах, что когда-то давным-давно прогуливались по ней.

Мы нашли Констанцию Раттиган на пляже. Я впервые в жизни увидел ее лежащей на песке. Раньше она всегда плавала либо в бассейне, либо в море. А теперь лежала между тем и другим, словно была не в силах ни войти в воду, ни вернуться к дому. Она лежала, словно выброшенная на берег волной, такая безвольная и бледная, что больно было на нее смотреть.

Мы присели на песок рядом с ней и подождали, пока она не почувствует наше присутствие, потому что глаза ее были закрыты.

– Ты лгала нам, – сказал Крамли.

Глазные яблоки под ее веками повернулись.

– Лгала? Ты о чем?

– О том, что ты сбежала посреди той полуночной вечеринки, двадцать лет назад. Ты сама знаешь, что оставалась тогда до самого конца.

– И что же я делала?

Она отвернула голову. Мы не видели, куда она смотрела: может, на серое море, откуда надвигался послеполуденный туман, грозя испортить остаток дня.

– Они привели тебя к месту аварии. Твоей подруге нужна была помощь.

– У меня никогда не было никаких подруг.

– Брось, Констанция, – сказал Крамли, – у меня есть факты. Я собрал улики. В газетах писали, что трех человек похоронили в один и тот же день. А отец Келли из церкви, что стоит рядом с местом аварии, утверждает, что Эмили Слоун умерла уже после похорон. Что, если я получу судебное предписание – вскрыть могилу Слоунов? Сколько там будет тел: одно или два? Я думаю, одно; так куда же делась Эмили? И кто ее увел? Ты? По чьему приказу?

Констанция Раттиган дрожала всем телом. Не знаю точно, было ли тому причиной давнишнее горе, вдруг вспыхнувшее с новой силой, или просто туман, уже клубившийся вокруг нас.

– Вот ведь хрень. А ты чертовски умен, – заметила она.

– Нет, просто иногда мне удается упасть на гнездо с яйцами и ни одного не разбить. Отец Келли сказал нашему другу-сценаристу, что Эмили сошла с ума. Значит, пришлось ее увести. Это поручили тебе?

– Господи, помоги мне, – прошептала Констанция Раттиган. На берег накатила волна. Сгустившийся туман добрался до кромки прибоя. – Да…

Крамли спокойно кивнул и сказал:

– В этот трудный момент, чтобы скрыть правду, наверное, понадобилась большая, огромная, да что там, чудовищная сумма. Кто-нибудь набил деньгами церковную кружку? То есть я хочу сказать: киностудия обещала, скажем, ну, не знаю, отремонтировать алтарь, до скончания века жертвовать на вдов и сирот? А что пастор – получает еженедельно баснословные деньги, согласившись забыть, что ты увела оттуда Эмили Слоун?

– Это… – прошептала Констанция, уже сидя на песке и уставив широко открытые глаза в сторону горизонта, – только часть правды.

– Они пообещали еще больше денег, еще и еще больше, если пастор скажет, что авария произошла не перед его церковью, а дальше по улице, скажем, в ста ярдах. Поэтому он не видел, как Арбутнот протаранил другую машину, как он убил своего врага и как жена его врага сошла с ума, увидев их мертвыми. Так?

– Это… – прошептала Констанция Раттиган откуда-то из глубины лет, – почти вся правда.

– И через час ты вывела Эмили Слоун из церкви и, как ходячий труп, повела через пустырь, весь в подсолнухах и табличках «ПРОДАЕТСЯ»…

– Все было так близко, так удобно, даже смешно, – вспоминала Констанция без тени улыбки, с посеревшим лицом. – Кладбище, похоронное бюро, церковь, чтобы быстренько справить похороны, пустырь, тропинка, Эмили? Черт! Она унеслась далеко вперед, по крайней мере в своем воображении. Мне оставалось только направлять ее.