Джеймс Кэрол - Смотри на меня

– Ну а какой вопрос главный?

Я отвел Ханну на участок тротуара, где была небольшая тень. Здесь было на пару градусов меньше, но они не делали погоды на сорокаградусной жаре.

– Почему именно сейчас? Он замаскировал убийство Чоута под суицид, и все были бы рады такому исходу, расслабились бы и вздохнули с облегчением. Убийца выиграл бы немного времени, чтобы разработать план действий. Но вместо этого он берет и избивает Тэйлора. Какой смысл инсценировать самоубийство Чоута, а потом избивать Тэйлора до полусмерти? Ведь, с точки зрения копов, я завершил расследование и уже готов был уезжать. Все, что требовалось убийце, – залечь на дно. Но он этого не сделал. Почему?

– Потому что он знал, что мы не купились на его розыгрыш.

– Именно! Но как он узнал, что мы не купились? Мы были осторожны, нигде не афишировали этот факт. Я считаю, что единственное объяснение – в машине «жучок».

Ханна повернулась к машине, а потом посмотрела на меня так, как будто я сошел с ума.

– Ты ведь шутишь, да?

– Ничуть. Он либо под водительским сиденьем, либо под пассажирским, чтобы не так легко было обнаружить его. Устанавливал он его с задних сидений. Обычно там возят только преступников, а они не будут шарить под сиденьями в поиске «жучков». Все остальные садятся на передние сиденья. Под панелью или в бардачке он прятать бы не стал, там больше риска, что его обнаружат.

Ханна просто смотрела на меня, ничего не говоря.

– Либо ты или Тэйлор ему рассказали. Я точно не говорил никому.

– Я тебя уверяю, что ни я, ни Тэйлор ни с кем и словом не обмолвились.

– Значит, это «жучок». Опять бритва Оккама: самое простое объяснение – самое верное. Ты сама сказала, что убийца всегда на шаг впереди нас. Если предположить, что он имеет возможность подслушивать наши разговоры, это объясняет, как ему удается делать этот шаг.

– Предположим, ты прав, но тогда почему он выбрал именно машину?

– Вряд ли все сводится к машине. Наверняка мой номер в «Империале» тоже прослушивается, но я там не живу.

Подумав над этим, Ханна кивнула сама себе, будто приняла какое-то решение.

– Мы можем ездить на моей машине.

– Плохая мысль. Поменяем машину, и он поймет, что мы его вычислили. Пока давай просто фильтровать разговоры во время поездки.

Я курил и думал о том, что делать дальше, стараясь не обращать внимания на пекло. Я вспомнил все решения, которые я принял, все гипотезы, которые привели нас в эту конкретную точку. На одной из версий я задержался дольше, и чем больше я о ней размышлял, тем больше она мне нравилась. В конце концов я потерял способность думать о чем-либо другом.

Кожа у меня горела, но внутри меня дул холодный ветер. Строить дом на зыбучих песках – все равно что сидеть на пороховой бочке. Только в данном случае взрыв уже произошел. То, что Тэйлор сейчас вынужден бороться за свою жизнь, было живым тому подтверждением.

– Я все неправильно понял, – прошептал я. – Он не серийный убийца.

– Если он не серийный убийца, то кто? – Ханна смотрела на меня выжидающе.

Мы все еще стояли на улице, метрах в пятидесяти от машины. С такого расстояния уловить разговор не в состоянии ни одно подслушивающее устройство. Солнце нещадно палило и обжигало кожу.

– Он просто убийца.

– Просто убийца, – эхом отозвалась Ханна. В ее шепоте не было ни эмоций, ни интонации. – Ты так говоришь, как будто он на кассе в магазине работает.

– Это хорошие новости, Ханна. Это все меняет. И перспективы тоже очень хорошие. Не забывай, мы работаем с преднамеренным убийцей. Он убивает не в состоянии аффекта, а все тщательно планирует, значит, у него есть один из трех основных мотивов: месть, деньги или религиозная вера.

Я размышлял вслух и излагал мысли со скоростью их появления в голове.

– Нам нужно еще раз взглянуть на жертвы. Про Чоута и бездомного можно забыть, потому что они – жертвы обстоятельств, оказавшиеся не в то время и не в том месте. А Сэм Гэллоуэй – совсем другое дело. Он оказался там не случайно. И мы должны понять, почему убили его, и тогда мы вычислим убийцу.

Я повернулся и быстро пошел к машине. Впервые с момента приезда в Игл-Крик я почувствовал, что мы напали на след. В детстве отец учил меня охотиться. И я отлично помню чувство, возникающее, когда ты наконец напал на след жертвы. Помню, как закипает кровь. Сейчас я чувствовал то же самое. Кровь играла, и я почувствовал запах жертвы.

Ханна не отставала от меня ни на шаг. Физически она была совсем рядом, но умом и сердцем она была в аду. Я понимал, как сильно она мучается сейчас, но что именно она чувствует, я не знал. Горе каждый переживает по-своему, это очень личная вещь.

Мы подошли к машине. Я прижал к губам указательный палец и помотал головой. Ханна кивнула в знак того, что она меня поняла. Потом я открыл заднюю дверь, будто бы мне что-то нужно было взять на заднем сиденье. Я посмотрел под водительское сиденье – там ничего не было. Заглянул под пассажирское и увидел маленькую черную коробочку, зафиксированную на дне сиденья. Размером она была с половину пачки сигарет, возможно, даже меньше. Она не мигала, на ней не было никаких надписей. Это была просто черная маленькая коробочка. Если бы я ее не искал, то никогда бы и не обнаружил.

Я сел за руль и завел машину. Ханна сидела, уже пристегнув ремни. Она вопросительно посмотрела на меня, и я кивнул в ее направлении. Она выпучила глаза и удивленно покачала головой. Я представил себе карту Игл-Крика, проложил в голове кратчайший маршрут до «МакАртур-Хайтс» и включил передачу.

Следующие пару километров мы о чем-то говорили. Ханна держалась очень естественно. Она не говорила напускным тоном и не произносила ничего лишнего. Я представил себе, как нас слушает в этот момент убийца. Поймет ли он, что произошло? Мне казалось, что нет.

Про наш план он не узнает, но достаточно быстро сможет понять, куда мы едем. Все полицейские машины оснащены GPS, даже в этом захолустном городке.

Потом мы погрузились в молчание, что тоже было вполне естественно. После того, что произошло, нежелание Ханны общаться было вполне понятно. В этом плане обстоятельства работали на нас – чуть ли не единственный плюс в ситуации сплошных минусов. Чем меньше разговоров, тем меньше шансов, что нас что-то выдаст.

Я представил себе Тэйлора, лежащего на грязном бетонном полу, и сразу же почувствовал привкус крови. Я изо всех сил пытался отбиться ото всех «а что, если», которые не оставляли меня в покое. Слишком просто было взять вину за случившееся на себя. Слишком просто и бессмысленно. Что это даст? Да ничего. Погружение с головой в самобичевание и чувство вины не изменит того, что уже произошло. Это только усугубит ситуацию, потому что тогда я не смогу продолжать работать.