Энн Перри - Предательство по любви

– Не знаю. У меня собственный дом, мистер Ловат-Смит. Я редко навещала родителей. Вам наверняка известно, что мы с отцом были весьма далеки друг от друга. Мать приходила ко мне часто. Отец – нет.

– Понимаю. Но вы видели, что отношения между вашими родителями натянутые? В частности, на том злополучном званом обеде?

Сабелла колебалась. Ей казалось, что она предает мать. Эстер видела, как становятся суровыми лица присяжных. Один из них взглянул на Александру и тут же отвернулся, словно его могли уличить в подсматривании.

– Миссис Поул? – окликнул обвинитель свидетельницу.

– Да, конечно, видела, – отозвалась та. – Все это видели.

– А причина? Подумайте как следует. Вы близки с матерью – не говорила ли она вам что-либо, объясняющее причину ее гнева?

Рэтбоун приподнялся, но, почувствовав взгляд судьи, снова сел на место. Это не укрылось и от присяжных.

Сабелла стала отвечать очень медленно:

– Когда люди несчастливы друг с другом, поводом к ссоре может послужить что угодно. Отец зачастую бывал деспотичен. Но единственная причина их ссор, какую я могу вспомнить, – это Кассиан и его воспитание.

– Не предполагаете же вы, что ваша мать убила отца, не сойдясь с ним во взглядах на воспитание их общего сына, миссис Поул? – Тон Ловат-Смита стал насмешливым, почти оскорбительным.

Александра внезапно подалась вперед, и охранявшая ее женщина тут же шагнула к ней, словно опасаясь, что подсудимая сможет перепрыгнуть через перила. На галерее этого не увидели, но присяжные невольно вздрогнули.

Свидетельница молча смотрела на обвинителя, ничего не отвечая.

– Благодарю вас, миссис Поул. Мы все поняли. – Уилберфорс улыбнулся и сел, уступив место Рэтбоуну.

Сабелла взглянула на адвоката с опаской. Щеки ее пылали.

Оливер улыбнулся ей.

– Миссис Поул, вы уже несколько лет знакомы с миссис Фэрнивел?

– Да.

– Вы верите, что она состояла в интимной связи с вашим отцом?

Зал затаил дыхание. Наконец-то кто-то решился задать ей главный вопрос!

– Нет! – пылко воскликнула Сабелла. Потом она взглянула на Рэтбоуна и добавила более спокойно: – Нет, не верю. Я ни разу не видела и не слышала ничего такого, что могло бы навести меня на эту мысль.

– Говорила ли вам когда-нибудь ваша мать, что ее раздражают и тревожат отношения, сложившиеся между вашим отцом и миссис Фэрнивел?

– Нет, никогда… Я не могу припомнить ничего подобного.

– Никогда? – удивленно повторил защитник. – Но вы же были близки с ней!

Впервые Сабелла прямо взглянула на скамью подсудимых:

– Да, мы были… Мы очень близки.

– И она никогда не упоминала ничего подобного?

– Никогда.

– Благодарю вас. – Адвокат с улыбкой повернулся к Ловат-Смиту.

Тот встал.

– Миссис Поул, это вы убили вашего отца?

Судья поднял руку, чтобы остановить Сабеллу, и посмотрел на Рэтбоуна в ожидании возражений. Это был непозволительный вопрос, поскольку он не имел отношения к данному разбирательству. К тому же никто не обязан свидетельствовать против себя.

Оливер только пожал плечами.

Судья вздохнул, опустил руку и неодобрительно воззрился на обвинителя.

– Если хотите, можете не отвечать на последний вопрос, – сказал он свидетельнице.

– Нет, я не убивала, – сдавленным голосом произнесла та.

– Благодарю вас. – Ловат-Смит наклонил голову. Больше у него вопросов не было.

– Вы можете идти, миссис Поул, – мягко сказал судья. – Это всё.

– О… – Молодая женщина несколько растерялась, а затем неохотно сошла с возвышения, чувствуя, что ничем не смогла помочь матери. На последних двух ступенях она была вынуждена опереться на руку судебного клерка и растворилась в толпе.

Объявили перерыв. Монк и Эстер покинули зал суда, купили по сандвичу и, торопливо жуя, вернулись обратно, боясь потерять свои места.

Как только перерыв окончился, вызвали следующего свидетеля.

– Фентон Поул! – объявил судебный пристав.

Муж Сабеллы поднялся на возвышение, упрямо сжав челюсти и всем своим видом выражая крайнее неодобрение. На вопросы он отвечал не по существу, то и дело давая понять, что считает свою тещу виновной, но безумной. К скамье подсудимых он не повернулся ни разу. Дважды Ловат-Смиту пришлось прервать его пространные рассуждения. Поула можно было понять: от безумия не застрахован никто, ни одна семья, даже самая приличная.

Ответы его сопровождались одобрительным шепотком в зале. Кто-то даже отчетливо поддакнул, но Эстер видела, что один из присяжных хмурится. За этим человеком она наблюдала особенно внимательно. Было видно, что он очень серьезно относился к своим обязанностям и, строго следуя принципам непредвзятости, с неприязнью смотрел на Фентона, когда тот увлекался, выгораживая семейство своей жены. Странно, но мисс Лэттерли почувствовала облегчение. Хотя бы один из присяжных не спешит поставить крест на Александре!

Рэтбоун задал Поулу всего несколько вопросов, касающихся отношений между его тестем и миссис Фэрнивел.

– Ни о какой связи не может быть и речи, – заявил тот. – Генерал Карлайон был достойным человеком, и такое предположение я считаю нелепым и оскорбительным.

– Совершенно верно, – согласился Оливер. – А был ли у вас повод, мистер Поул, предполагать, что ваша теща, миссис Карлайон, подозревает своего мужа в супружеской неверности?

Фентон поджал губы:

– Я думаю, наше присутствие здесь служит печальным тому доказательством.

– О нет, мистер Поул, нисколько, – ответил ему адвокат с ноткой неприязни в голосе. – Это доказывает лишь то, что генерал Карлайон умер насильственной смертью и что полиция пришла к выводу – верному или ошибочному – о необходимости начать дело против миссис Карлайон.

Среди присяжных возникло движение. Кто-то выпрямился и стал слушать внимательней.

Зять обвиняемой смутился и не стал спорить.

– Вы не ответили на мой вопрос, мистер Поул, – напомнил ему Рэтбоун. – Был ли у вас повод предполагать, что миссис Карлайон подозревает своего мужа в неверности?

– Э, ну… Так я сказать не могу. Что вы, собственно, имеете в виду?

– Ничего, мистер Поул. С моей стороны было бы весьма некорректно навязывать вам свою точку зрения. Уверен, его честь не преминул бы указать на эту оплошность.

Фентон даже не взглянул на судью.

Следующим Ловат-Смит вызвал лакея Джона Бартона. Свидетель боялся выступать в суде, и лицо его то и дело заливал румянец. Запинаясь, он произнес слова клятвы, назвал свое имя, род занятий и место жительства. Обвинитель был с ним очень учтив и обращался к нему не менее вежливо, чем к Фэнтону Поулу или Максиму Фэрнивелу. В напряженной тишине слуга поведал о событиях вечера, о том, как понес ведерко с углем по главной лестнице мимо стоящего в исправности рыцарского доспеха, о своей встрече со служанкой и о том, кого он заметил в гостиной. Стало очевидно, что Таддеуша Карлайона могли убить либо Сабелла, либо Александра.