Лоренс Блок - Дьявол знает, что ты мертв

– Спасибо и на этом.

– Твоя идея заключалась в том, что Джорджа убрали, пока он не заговорил, не так ли?

– Ты же знаешь, Джордж не был из числа болтунов. Но с его смертью дело можно закрыть окончательно.

– Оно, собственно, уже было закрыто, хотя вынужден согласиться, что теперь поставлена последняя точка. Но если ты считаешь, что в Рикерсе кто-то манипулирует заключенными…

– Всем известно, что такое случалось.

– Да, но подобное не происходит с обычными парнями. Ты не можешь записаться в Рикерсе на курсы «Как организовать убийство в тюрьме». Они, конечно, заинтересовали бы многих, но пока ничего подобного не существует.

– Верно.

– Выходит, ты подозреваешь кого-то влиятельного. Мне кажется, ты нарыл на Хольцмана какую-то грязь.

– Да.

– Что он натворил?

– Купил у иностранца квартиру, в которой никто не жил.

– Да, весьма подозрительно, ничего не скажешь!

– Зачем иностранцу покупать квартиру, но не жить в ней и даже не сдавать? Есть мысли по этому поводу?

– Нет, этого я знать не могу, Мэтт. Мне не известны мотивы иностранцев, когда они совершают те или иные поступки. К примеру, зачем иностранцу поступать на службу в нашу полицию?

– Что ты имеешь в виду?

– Как? Ты не читал о новой инициативе? У нас только и разговоров об этом. Внесено предложение снять ограничение по гражданству при поступлении в полицию Нью-Йорка.

– Серьезно? Для чего это могло понадобиться?

– Чтобы силы охраны правопорядка лучше отражали этнический состав населения города. Сама по себе цель благородная, но добиться ее дьявольски трудно. Слышал бы ты выступление представителя городской ОСП [36].

– Могу представить.

– «В этом вопросе вам нужно идти до конца, – говорит. – К чему даже «зеленые карты»? Принимайте любых иммигрантов – как легальных, так и нелегальных. Повесьте, черт возьми, плакат на Рио-Гранде: «Ты тоже можешь стать офицером полиции!» Редкостный мудак.

– Идея действительно необычная.

– Это жуткая идея! – с жаром воскрикнул он. – И у них ничего не выйдет, потому что, как только выступят с таким призывом, к ним выстроится в очередь половина мужского населения Ирландии, только что сошедшая с трапов авиакомпании «Аэр лингус». Помнишь, что произошло, когда сняли ограничение по росту для курсантов полицейских академий? Только теперь наплыв латиноамериканцев окажется еще больше.

– Но тогда это принесло хоть какие-то позитивные результаты?

– Никаких, – ответил он. – И не могло принести. Все, что мы тогда получили, это множество коротышек – выходцев из Италии.

Я позвонил предыдущему домовладельцу Хольцмана, которому принадлежал дом в Йорквилле, где он жил, когда познакомился с Лайзой. Копаясь в документах центральных архивов, я нашел адрес в старом справочнике, где значились фамилия и адрес хозяина. Кстати, это не всегда легко. Многие домовладельцы прячутся за ширмами компаний, документацию которых так же трудно получить, как поднять информацию на «Мультисеркл». Но здесь все обошлось без осложнений. Этот человек открыто владел домом, сам жил с женой в одной из шестнадцати квартир и одновременно исполнял обязанности управляющего.

Он помнил Глена Хольцмана, который, по всей видимости, снимал у него жилье с первого дня, как перебрался в Нью-Йорк из Уайт-Плейнз. Мистер Дозоретц – так звали домовладельца – не мог сказать о Хольцмане ни одного дурного слова. Он вовремя вносил арендную плату, не выдвигал неразумных требований и не создавал никаких проблем для соседей. Ему было жаль терять такого жильца, но его не удивил переезд Хольцмана; студия на четвертом этаже была тесновата даже для одного, не говоря уж о двоих. Он испытал истинный шок, узнав об убийстве. Настоящая трагедия.

Вскоре после полудня я позвонил в продуктовый магазин и попросил доставить мне в номер кофе и пару сандвичей. Через пятнадцать минут я уже настолько погрузился в свои мысли, что стук в дверь заставил меня вздрогнуть от неожиданности. Я пообедал, поскольку пришло время, но не чувствовал вкуса пищи. И снова вернулся к телефону.

Позвонил я на этот раз в нью-йоркский юридический колледж и побеседовал кое с кем, прежде чем получил подтверждение дат, когда Хольцман там учился. Никто из моих собеседников не помнил его в лицо, но его личное дело говорило о том, что студентом он был самым заурядным. У них было название фирмы в Уайт-Плейнз, куда Хольцман отправился работать, получив диплом, как и его тамошний адрес: бульвар Хатчинсон, апартаменты «Грандвью», но это все, чем они располагали. Он не потрудился известить их о дальнейших перемещениях по стране.

На городском коммутаторе в Вестчестере мне сообщили, что в справочнике фирмы «Кейн, Бреслоу, Джеспессон энд Рид» не значится, то в разделе «Юристы» нашелся некто Майкл Джеспессон. Я позвонил в его приемную, но он ушел обедать, сказали мне. «В такую-то погоду? – подумал я. – Почему он просто не заказал себе еду из ближайшего ресторана, чтобы с комфортом пообедать прямо за рабочим столом?»

Я мог бы позвонить в апартаменты «Грандвью», но мне не пришло в голову, какие вопросы задать тому, кто ответит на звонок. И при этом мне пришлось бороться с собой, чтобы не набрать все-таки их номер. В полицейском управлении Нью-Йорка использовали одно сокращение (по крайней мере оно было в ходу прежде). Ему обучали курсантов академии, а потом ты часто слышал его в комнатах сыщиков почти всех участков. ПОЗАПРОВ – так это звучало. А обозначало наказ: «ПОднимай ЗАдницу и ПРОверяй Версии». Ты слышал этот несколько неуклюжий акроним и усмехался. Бытовало мнение, что именно так раскрывалось большинство дел, но подобное утверждение абсолютно не соответствовало действительности. Большинство дел раскрывались сами по себе. Жена звонит по 911 и рассказывает, как только что застрелила собственного мужа. Грабитель выбегает из магазина и сам падает в руки случайно проходящего мимо патрульного. Бывший любовник прячет у себя под матрасом нож, еще испачканный кровью зарезанной им возлюбленной. А в тех делах, которые все же требуют расследования, всегда находится информатор, который дает полицейскому подсказку. Если рабочий настолько хорош, насколько исправен его инструмент, то детективу грош цена без надежных стукачей.

Но попадаются дела, которые сами собой не раскрываются, и никто не звонит, чтобы указать пальцем на преступника (или же на совершенно невиновного человека – стукачи лгут так же часто, как и все). Иногда требуется приложить немалые усилия, чтобы закрыть досье, и вот тогда ПОЗАПРОВ может в самом деле помочь.

Именно эту тактику я и применил. Точнее, ее вариант для плохой погоды. Не поднимая задницы и пользуясь только телефоном, я бился лбом в стену, стараясь выбраться из тупика, в который завело меня расследование смерти Глена Хольцмана. Недостаток же подобного метода заключается в том, что ты порой сам не замечаешь, как начинаешь делать совершенно бессмысленную работу. Ты попадаешь в такой вот тупик, но вместо того, чтобы признать это и попытаться понять, где ты свернул не в ту сторону, отрабатываешь одну пустую версию за другой. Причем даже испытываешь чувство благодарности, когда запас версий велик и можно заниматься ими еще и еще, считая это полезным.