Оливер Пётч - Дочь палача и ведьмак

Он оглянулся в последний раз на Виргилиуса: тот по-прежнему горел. Словно горящее чучело, он стоял рядом с любимой Авророй, охваченный пламенем и обугленный, и скалился на созданный собственными руками автомат. Восковое лицо куклы растеклось, как мед, и взору открылись железо и проволока. Мертвые глаза Авроры пылали, и на мгновение палачу показалось, что не Виргилиус вцепился в нее, а сама кукла крепко держала своего создателя.

Затем с потолка обрушились несколько балок и погребли под собой странную пару.

Куизль устремился вниз по лестнице, а над головой у него разразился настоящий хаос. Магдалена с Паулем опережали его лишь на несколько ступеней. Ветер, мечась в полой башне, сильнее раздувал огонь, превращая его в адское пламя, от которого им всем приходилось спасаться. Они бежали, спотыкаясь на крутых ступенях, несколько раз оступались и едва успевали хвататься за перила.

Когда они наконец выскочили на галерею, там их уже дожидались Симон с Петером. Куизль испытал невероятное облегчение, когда увидел старшего внука и зятя невредимыми. Рядом с ними стоял, откашливаясь, брат Маурус. Ряса у него обгорела до колен, лицо покрылось копотью, но сам настоятель не пострадал.

– Это… Господь его наказал, – прохрипел он, глядя перед собой. – Мы лицезрели самого Бога.

– Если не поторопимся, то свидимся с ним еще раз, – ответил Куизль и подтолкнул всех к выходу. – Этот пожар, чего доброго, весь монастырь уничтожит.

Охваченная пламенем колокольня, словно гигантский факел, разгоняла тьму. Горящие балки и доски рушились на церковную крышу. В считаные минуты загорелась уже сама церковь, и огонь грозил перекинуться на соседние постройки.

На площади стали собираться монахи, а также паломники и деревенские жители. Все они беспомощно взирали на ревущее пламя, которое не в силах был затушить даже затихающий дождь.

– Это конец монастыря, – прошептал настоятель, стоявший рядом с Куизлем.

– Или его перерождение, – ответил палач. – Вы же и так хотели новый, еще красивее? Когда же, если не теперь?

Из толпы вдруг стали разноситься выкрики и команды. Граф и его солдаты делили людей на пожарные команды. Вооружившись ведрами, люди, точно всполошенные муравьи, забегали во всех направлениях. Паломники, местные жители, бенедиктинцы – все бок о бок пытались усмирить огонь. Куизль высмотрел и Михаэля Греца, стоявшего вместе с другими бесчестными в первых рядах. Но палач понимал, что борьба не имеет смысла: ветер гнал пламя все ближе к монастырю и хозяйственным постройкам. Даже на отдаленную пивоварню уже упало несколько горящих дощечек.

– Палач, дьявол тебя забери! – крикнул Леопольд фон Вартенберг и стал пробиваться к Куизлю. – Что ты там натворил? Я лично велю мастеру Гансу тебя поджарить!

В отличие от забрызганных грязью, перепачканных сажей и копотью людей граф по-прежнему одет был словно с иголочки. На сюртуке его не было ни единого пятнышка, а от него самого исходил едва уловимый аромат духов. Судя по всему, приказы отдавать у графа Вартенберга получалось лучше, чем тушить пожар вместе со всеми. Он уже замахнулся, чтобы наградить бездарного палача затрещиной, но вмешался настоятель.

– Ваше превосходительство, этот человек невиновен, – настойчиво произнес брат Маурус; к нему вернулось прежнее высокомерие. – В колокольню ударила молния. Она же сожгла моего брата и его автомат.

– Вашего уже мертвого брата? – Граф насмешливо улыбнулся. – Значит, этот хитрец палач сказал правду? За всем стоит этот Виргилиус?

Настоятель кивнул.

– Я завтра же обо всем отчитаюсь, чтобы и собственную душу отвести. А пока лучше поможем остальным. Нужно спасти хотя бы библиотеку.

– Господи, библиотека! – Симон заковылял к охваченному огнем монастырю. – Бесценные книги! Нужно их вынести!

– Симон, стой, будь ты неладен! – закричала ему вслед Магдалена; дети вцепились в ее покрытый копотью передник. – Ты и ходить еще толком не можешь! Лучше б о детях позаботился!

Но Симон уже скрылся внутри с группой монахов.

Магдалена вздохнула.

– Уж лучше бы этот странный яд действовал немного подольше, – пробормотала она. – Так он хоть в этот раз от меня не сбежал бы…

– Когда вы, женщины, наконец поймете, что вам нас не изменить? – раздался за ее спиной ворчливый голос отца.

Палач улыбнулся дочери. Борода у него наполовину сгорела, в ней до сих пор дотлевали крошечные угольки.

– Твой муж любит своих детей, Магдалена, – продолжил он с наигранной строгостью. – Но они спасены. Теперь ему надо позаботиться и о других любимцах.

– Если бы он при этом еще о семье думал… – вздохнула Магдалена. – Книги, книги; ни о чем, кроме книг, он не думает! Лучше не говорить ему, что в катакомбах сгорело несколько особенно ценных экземпляров. Иначе… – Она вдруг схватила отца за руку. – Господи! А книжки Виргилиуса и Непомука? Неужели они тоже?..

Палач угрюмо кивнул:

– Сгорели в башне. Должно быть, выпали из кармана во всей этой суматохе. Жаль.

Он с серьезным видом смотрел на Магдалену, но она усмотрела едва заметный блеск в его глазах. Только она или ее мать могли распознать в этом блеске признак лжи.

– Так лучше, поверь мне, – продолжил Куизль. – Знания, подобные этим, можно обратить как во зло, так и во благо. Непомук хотел как лучше, но пока существуют люди вроде Виргилиуса, таким книгам не место в библиотеках. Их время еще не настало.

И, не сказав больше ни слова, он зашагал прочь.

– А ты куда? – закричала Магдалена. – Черт, вы хоть раз можете не сбегать без объяснений, а сказать, куда собираетесь?

Якоб оглянулся через плечо.

– В госпиталь, куда же еще. Если Симон этим не займется, придется мне все сделать. Или хочешь, чтобы больные там погорели?

Магдалена упрямо молчала. Но вот ее лицо озарила улыбка.

– Знаете, – проговорила она и, глядя, как отец шагал к госпиталю, сжала детям руки, – дед ваш – упрямый и своенравный боров. Но думаю, Господь его именно таким и любит.

Понедельник 21 июня 1666 года от Рождества Христова, 10 часов утра

Когда поздно утром Симон с трудом попытался открыть глаза, ему показалось, что его снова парализовало. Но потом лекарь понял, что это просто его веки слиплись от грязи и копоти. Он и несколько бенедиктинцев до поздней ночи спасали книги из библиотеки. Симон был одним из последних, кто еще отважился войти в горящее здание. Около двух часов, когда он вынес особенно тяжелую стопку книг, прогоревшая крыша рухнула за его спиной. Но таким образом лекарь хотя бы спас от огня «Ars magna sciendi» Афанасия Кирхера. Правда, Андексская хроника, которую выкрал у него Маттиас, так и не нашлась.

Фронвизер лежал на кровати в доме живодера и смотрел сквозь маленькое окошко на ясное утреннее небо. Щебетали птицы, и солнце светило ему прямо в лицо. Лекарь до сих пор не мог поверить, что монастырь практически полностью сгорел. Спасти удалось только таверну и несколько хозяйственных построек, от церкви остался один лишь фундамент. К тому времени как Симон свалился наконец от усталости, огонь так и не потушили до конца.