Ник Пиццолато - Остров пропавших душ

– Мама просила и на ее долю захватить.

– Сосиски ей не нужны. Скажете, что я так сказал. – Он принял тарелку из рук Лэнса и проследил за тем, как дети вернулись в комнату.

У него было большое лицо, длинное и широкое, крохотный подбородочек и толстая, мягкая шея, которая этот подбородок почти полностью скрывала. Волосы у него были длинные и неухоженные. Одежда состояла из майки-«алкоголички» и грязных вонючих джинсов, натянутых на похожий на ядро выпирающий живот, из-за которого он ходил слегка откинувшись назад.

– Доброе утро, – произнес Лэнс.

– Да, – ответил мужчина, – утречко неплохое.

Он откусил сразу половину сосиски. Сразу показывал, какой крутой. У него были наивные глаза параноика. Он привык к тому, что в своем маленьком мирке всегда был самым главным, но прошло время, и сейчас руки его ослабли и приняли вид старушечьих бедер.

– На Кестреле тоже ничего, только что узнал, – обратился он ко мне. – Опять вытянул пустышку.

– Я не понимаю, о чем речь, – ответил я ему, взглянув на Лэнса.

– Это морская буровая установка. И приехали мы сюда, потому что я специалист по эксплуатации. Но когда я приехал, они сказали, что не нанимали меня. А у меня есть их письмо, а они говорят, что в письме написано неправильно. – Он взглянул на Лэнса в надежде на поддержку. – Вот я и сижу здесь , ожидаючи .

Мужик доел сосиски и поставил одноразовую тарелку на землю.

– Не угостишь? – спросил он, увидев, как я достал сигареты.

Я протянул ему одну.

– А ты откуда? Работаешь на буровой?

– Нет, я в отпуске.

– А откуда ты?

– Из Луизианы.

– Мне тебя жаль, приятель. Приходилось бывать там. Один дождь, католики и ниггеры.

– Да, там бывает небезопасно, – согласился я, – приходится держать ухо востро.

– Я знавал одного парня из Нового Орлеана. Так он прострелил себе бедро . Он был полным идиотом .

– За это, наверное, и поплатился.

Он нахмурил брови, пытаясь понять, что я хотел сказать. Я увидел, что появился еще один парень, мотоциклист из № 8, из того, окна которого были затянуты алюминиевой фольгой. Молодой, щуплый и длинноволосый, он стоял чуть в стороне, наблюдая за нами сквозь большие солнечные очки. Бурильщик все еще сверлил меня глазами, пытаясь понять, что оскорбительного было в моих словах.

– У тебя сколько детишек в номере? – спросил я его с некоторой издевкой.

– Только двое. Ну, и жена. – Он потряс головой. – Толстеет не по дням, а по часам. – В знак примирения мужик заговорил о своей жене. Несколько дней назад он прошелся по поводу ее купальника, и теперь она не выходит из комнаты.

– Хочет показать, как сильно я ее оскорбил, и всякое такое. Сам знаешь, как это бывает.

Я бросил сигарету и вернулся в комнату. Парень из № 8 наклонился к Лэнсу и о чем-то его спрашивал, а этот толстяк просто стоял и оглядывался по сторонам, удивляясь, что никого не интересуют его рассуждения о собственной жене.

Закрывая дверь, я заметил, что мотоциклист наблюдает за мной, и пристально посмотрел на него. Он улыбнулся мне, как будто мы были старыми друзьями, а затем притворился, как будто стреляет в меня из воображаемого пистолета.

Девочки проснулись, поели, оделись, и перед нами встал вопрос, что делать дальше. Я решил, что малышке надо посмотреть пляж. Поэтому я натянул рваные джинсы вместе с яркой рубашкой в гавайском стиле и сандалии, которые купил вчера. Все вместе мы отправились на пляж. Причин идти туда у меня не было никаких, но мне надо было как-то убить время, а потом, мне хотелось посмотреть, как малышка воспримет океан и песок. Просто было интересно.

Папаша из № 2 стоял на пороге своей комнаты, держа в руках «Мишелоб» [43].

– Неплохая рубашка, – кивнул он мне, когда мы проходили мимо.

Миновав пять кварталов и перейдя через шоссе, мы оказались на небольшом пляже. Старые газеты и обертки от еды, припорошенные песком, дрожали на ветру. Мохнатые стебли полевички сбегали прямо к воде. Тиффани разулыбалась, прыгая вокруг Рокки, и показала на океан, вечно катящий свои волны на берег.

Рокки сняла шорты и рубашку. Она заметила, что я слежу за ней, и я отвернулся. Ее бикини было довольно скудным – четыре треугольника из красной материи, и, увидев это, я глубоко вздохнул. Она вся состояла из соблазнительных округлостей и тонких линий. Ее мускулы танцовщицы слегка порозовели, когда солнце нагрело их. Нос и щеки были красными, а волосы светились белым и золотистым цветами в лучах солнца. Девушка встряхнула свою одежду и сложила ее на песке. Ее движения показались мне очень эротичными. У нее были широкие для ее фигуры плечи, а спина была покрыта узелками мускулов, которые обычно получают в спортивных залах.

Я расположился на мелководье. С собой у меня была пара баночек пива, и я открыл первую, наблюдая, как Тиффани бежит к прибою, в совершенном восторге и на заплетающихся в песке ногах. Рокки завела ее в воду, и вдвоем они стали убегать от накатывавшихся волн. Смех девочки разносился над пляжем, как звук колокольчика, – это был звук абсолютного счастья, который совсем не выглядел глупым.

Когда купальник Рокки намок, он приклеился к ее телу, как бумага, и я смог рассмотреть ее соски и ложбинку ее попки. Она помахала мне рукой. Вместе с сестрой они стояли в накатывающихся волнах, которые покрывали их ноги сверкающей пеной. Смех девочки звенел над землей, а вода за их спинами была покрыта барашками и выглядела такой настоящей, что легко можно было представить себе времена, когда на планете были только вода и небо. Где-то на горизонте виднелся катер, который тащил за собой фигуру на водных лыжах, а совсем далеко на востоке, сквозь жаркое марево проступали контуры буровой.

Девочки вышли на берег, и Рокки стала показывать Тиффани, как надо строить замки из песка. Тиф показала на залив и спросила:

– А куда он идет?

– В океан.

– А что это такое?

– Еще больше воды.

– А та вода куда идет?

– Да успокойся ты. – Рокки пощекотала ребрышки малышки.

Ноги девушки были вытянуты в то время, когда она утрамбовывала мокрый песок, и не смотреть на нее в этот момент было трудновато, поэтому я стал рассматривать пляж. Полоска растительности, в которой что-то блестело. Пара толстеньких малышей, играющих в прибое. Чайки, парящие в потоках теплого воздуха и иногда пикирующие вниз, чтобы схватить что-то с поверхности воды своими клювами. Воздушный змей, раскрашенный во все цвета радуги, которого держал кто-то дальше по кромке прибоя и кого я не мог рассмотреть. Змей извивался и носился по кругу. Тиффани заметила его и стала показывать на него пальчиком.

Мимо прошла группа подростков с футбольным мячом; все они притихли и уставились на Рокки. Она их заметила и стала учить Тиффани утрамбовывать песок.