Барбара Вайн - Подарок ко дню рождения

Пришлось снова заваривать чай, после того как мы принесли телевизор и включили его, и Уэнди нашла кекс, который я приберегла на следующий день, когда собиралась прийти мать Джерри. Но не было смысла ничего говорить. Она всегда ведет себя так, словно имеет право обшарить весь дом, когда «заглядывает» к нам. Джастин успокоился и начал вести себя с Пандорой, как с обычной незнакомкой, – немного застенчиво и настороженно отвечал на вопросы и пару раз подбегал к отцу и утыкался лицом ему в колени. Джерри и Пандора сразу поладили, они беседовали исключительно об ужасной потере Хиби. Насколько я знаю, Пандора никогда раньше не слышала о ней. Но она издавала сочувствующие восклицания, и, как я заметила, это ужасно раздражало Уэнди.

После того, как они обе ушли, Джерри спросил меня, почему я никогда ему не говорила, какая у меня милая подруга.

– Она мне не подруга, – ответила я. – Она – моя квартирантка.

Он продолжал говорить о ней, какая она добрая, словно она привезла свой телевизор, а не мой.

– Она напомнила мне Хиби, чуть-чуть.

– Правда? – удивилась я. – А я не заметила сходства.

К тому времени я уже почти оставила надежду, что Джастин ответит на любовь, которую я ему предлагала. Боюсь, он от природы угрюмый ребенок, какой бывала Хиби, когда не могла настоять на своем. Но ничто не подготовило меня к той вспышке злости, к настоящему взрыву ярости, которым он разразился в тот вечер. На этот раз он не просто рыдал, он орал изо всех сил и катался по кровати. Его следовало бы хорошенько отшлепать. Именно так поступила бы его мамочка, но я знала, к чему бы это привело. Могу вообразить упреки и недовольство Джерри, его слова о том, что он уволит меня с работы, будто под его дверьми уже скопились претендентки на эту, с позволения сказать, должность. Поэтому я закрыла Джастина в его спальне, некоторое время прислушивалась у двери к его истерике и, по правде говоря, удивлялась, как это мне могло показаться, что я начинаю его любить.

Джерри куда-то ушел. После всех этих разговоров о том, как ему необходим телевизор, и что это единственное, что отвлекает его от воспоминаний, он бросил его в первый же день и ушел произносить речь на каком-то благотворительном мероприятии. Хотя для разнообразия было довольно приятно остаться одной в квартире. Никакого телевизора для меня, разумеется. Я была рада обойтись без него. Я принесла альбом с вырезками и с удовольствием просматривала его начиная с первой фотографии Тэшема на похоронах Сэнди Кэкстона до самых последних. Наш Герой (так я его про себя называла) вручал какую-то премию – или медаль – лейтенанту военно-воздушных сил.

Джастин, должно быть, уснул, так как шум наверху стих. Я попыталась представить себе, как Тэшем платит этим людям, как объясняет им, что ему нужно, как ждет приезда Хиби и сыплет проклятьями, так и не получив своего подарка, когда его планы сорвались. Мне это совсем не трудно было представить. И еще я думала о том, в чем была одета Хиби и прихватила ли она с собой какие-нибудь сексуальные игрушки? Я не совсем представляю себе, что такое сексуальные игрушки, я слышала это название, вот и всё. Возможно, фаллоимитаторы или пушистые предметы… Играл ли он ими? Думая об Айворе Тэшеме, о его учтивых манерах и суровой внешности, я не могла себе этого представить. И тут я остановилась, потому что можно накручивать и возбуждать себя до определенной степени, пока тебя не начинает тошнить.

Что бы ни говорил Айвор о домах в пригороде и гаражах на две машины, ему нравилось у нас бывать – и с Джульеттой, и без нее. Он любил наших детей, что меня очень удивляло, не знаю почему, и он обрел обожательницу в лице маленькой Надин. Его машина, которую он оставлял на улице в Вестминстере, все время страдала от ударов проезжающих мимо автомобилей и однажды получила большую вмятину с внешней стороны. Тогда он попросил нас подержать ее в нашем втором гараже «только пока он не переедет», что бы это ни значило.

В те выходные Айвор собрался все-таки забрать ее, поскольку должен был поехать в свой избирательный округ, а потом планировал где-то отдохнуть на природе. Он появился у нас на пороге достаточно рано, и как-то само собой мы опять начали говорить о том положении, в котором он оказался два с половиной года назад. Правда, эти разговоры приобрели немного другой оттенок. Теперь они больше напоминали размышления о том, что тогда случилось. Айвор выражал удивление, что чуть не сошел с ума от беспокойства, от ужаса перед тем, что может принести следующее утро, что он не мог спать и всегда был на грани паники, которую вынужден был скрывать во что бы то ни стало.

– Я тогда чувствовал себя персонажем из пьесы Шекспира, который говорит, что хотел бы прочесть книгу судьбы, чтобы знать, что случится на следующей неделе или на следующий день.

Я сказал, что ему бы не понравилось, если бы он смог это делать. Мы хотим получить доступ к книге судьбы только тогда, когда можем прочесть в ней что-нибудь приятное. А что, если бы она рассказала ему, что Дермот Линч придет в себя в следующий четверг и полностью восстановит свои способности и память? Айвор рассмеялся. Он действительно рассмеялся!

– Кстати, о Дермоте Линче, – прервала наши рассуждения Айрис. – Как я понимаю, ты держишь свое слово и не приближаешься к его семье?

– Наверное, можно вам рассказать, – ответил он.

Тут в комнату вошла Надин и взобралась на колени к Айвору. Через полчаса он взял машину и уехал за Джульеттой, с которой собирался провести выходные в Морнингфорде. Наверное, прошло около двух недель, и я поехал в Мейда Вейл к клиенту, жившему в одном из больших домов, похожих на итальянские, которые смотрят на канал вдоль Блумфилд-роуд. Мало того, что мой очень состоятельный клиент был прикован к инвалидной коляске, он и его жена никогда не отвечали на письма, поэтому у меня не было другого выбора, как отправиться к нему, прихватив с собой множество бланков, которые необходимо подписать для Налогового управления. Приближался канун Рождества, до него оставалось два-три дня. В окнах сверкали огнями елки, венки из омелы и остролиста украшали двери домов, а вдоль канала тянулись гирлянды лампочек. Выйдя от клиента, я немного постоял, облокотившись на перила и глядя на сверкающую воду и огоньки кафе на мосту.

Я зашагал к станции подземки, не для того, чтобы сесть в метро – никто в здравом уме не пытается доехать из Мейда Вейл до нашего дома, – а чтобы поймать одно из такси, едущих по Уорвик-авеню от Клифтон Гарденз. Я уже прошел полдороги, тщетно высматривая свободную машину, когда заметил парочку, которая пересекла мост и ждала у перехода через Блумфилд-роуд. Уже стемнело, но в свете фонарей и рождественских гирлянд было отлично все видно, и я не мог ошибиться. Эти двое, идущие рука об руку через дорогу, были Айвор и Джульетта Киз. Я поднял правую руку и помахал им, но шофер такси, которое наконец подъехало, принял это за поданный ему знак и остановился. Я сел в машину; мне нужно было ехать домой. Заметил меня Айвор или нет, я тогда так и не понял.