Барбара Вайн - Подарок ко дню рождения

Сердце мое сжалось, словно стиснутое в кулаке. Я попросил Тренанта посмотреть наверху. У него оказался ключ, и он был так добр, что прошел со мной сквозь этот ад и добрался сюда, но я не хотел, чтобы он был рядом. Я почти знал, что найду, и в этот момент хотел остаться один. Полный ужаса не меньше меня, как мне кажется, Тренант, ни слова не говоря, поднялся наверх. Именно в тот момент я вспомнил, как мы говорили с Айвором об «отравлении» дома, поэтому теперь я точно знал, что он не стал бы делать это ни в своей спальне, ни в той комнате, которую Джульетта превратила в будуар, отделав кружевом и бледно-голубым атласом. Он не пошел бы наверх.

В подвале было прохладно и сумрачно. Этими помещениями никогда не пользовались. Именно там он и должен был это сделать, и там мы его и нашли, лежащего на старом диване Джульетты, в «комнате горничной». Тренант бросил на Айвора взгляд, как всегда, спокойный, и снова пошел наверх звонить в полицию, так ничего мне и не сказав.

Голова Айвора превратилась в кровавое месиво, и кровь все еще сочилась из раны над правым ухом. Дробовик, которым он воспользовался, лежал на полу. Я подошел к нему очень медленно, ужасно боясь, что меня стошнит. Кровь продолжала литься, так что он не был мертвым, не мог быть мертвым. Я прикоснулся к его руке, еще теплой. Попытался нащупать пульс, но не имел представления, где искать его на запястье. Все еще держа его руку, я отвернулся – мне пришлось, я не мог вынести вида капающей крови, – и, сжав его руку, сел на пол и зарыдал. Я плакал, как ребенок, потрясенный очередной невосполнимой и несправедливой детской трагедией.

Я понимал, что должен что-то сделать, но в этой ситуации я оказался абсолютно беспомощным и не знал, как ему помочь. Почему «Скорая помощь» приехала первой, я не знаю. Может быть, Тренант им тоже позвонил, но как бы то ни было, врачи подоспели раньше, чем приехали полицейские. Они накрыли Айвора одеялом и вынесли к машине. Стервятники-репортеры сходили с ума от возбуждения; один из них крикнул мне, что он слышал выстрел. Я сел в машину «Скорой помощи» вместе с Айвором, и ему тут же начали переливать кровь. Как только мы оказались в больнице, я позвонил Айрис и велел ей приехать, так как врачам может понадобиться близкий родственник. Доктору Пенберти у Сайерс удалось лишить себя жизни, но он воспользовался пистолетом, а Айвор взял дробовик – слишком непредсказуемое оружие для самоубийства. Я в первый раз произнес это слово, и в то же время мне пришло в голову, что оставленное им завещание заменило предсмертную записку.

Айвор так и не пришел в сознание, и врачи так и не смогли нам ничего сказать, кроме того, что он в критическом состоянии. Нас пустили к нему на несколько минут после того, как оказали первую помощь, и продолжили переливание крови. Никто не знал, выживет он или умрет. Когда мы поняли, что в ближайшее время ничего не изменится и нам, по сути, больше нечего было делать в больнице, мы вернулись домой к нашей сгорающей от нетерпения няне, которой отчаянно хотелось уехать на свидание к своему приятелю. Оставалось сделать невозможное – мы должны были позвонить в Рамбург-хаус.

– Я должна сама поехать и сообщить маме, – сказала Айрис.

Я ответил, что даже если она попадет на поезд в ближайший час, то доберется до Норвича не раньше полуночи. А это нужно сделать немедленно.

– Я это сделаю, – согласилась Айрис. – Мне не хочется, но это единственный выход.

Но она не успела – нам позвонила Джульетта, вне себя от беспокойства. Она пыталась дозвониться Айвору после того, как посмотрела новости по Би-би-си в начале вечера. Прямые репортажи с заседаний Палаты общин идут по телевизору с 1989 года, и когда она увидела Айвора, стоящего на кафедре и отвечающего Сэддлеру, то была ошеломлена. Она не могла в это поверить, «как в страшный сон», такой, в котором образцовые люди оказываются измазанными грязью и морально униженными. Все это произошло раньше, чем ей успели рассказать, и Айрис так плакала, что я отобрал у нее трубку.

– Он жив, – сказал я. – Держитесь за эту мысль. Вы должны сообщить его матери.

– Где он это сделал?

Это было похоже на то, как Макбет спрашивает: «Кем?», когда ему сообщают, что его отец убит. Я всегда думал, что это неподходящий вопрос в такой момент, но когда Джульетта задала этот вопрос, где он это сделал, я так не думал. Как это ни ужасно, как ни горестно, ей хотелось увидеть то, чему я был свидетелем. Я позже узнал текст его завещания. За исключением Рамбург-хауса, часть которого пожизненно принадлежала его матери, Айвор оставил все свое имущество Джульетте.

Его выздоровление почти точно повторяло случай с Дермотом Линчем. Как и Дермот, Айвор долго лежал без сознания, но, насколько мне известно, никто не желал ему смерти, как когда-то давно Айвор желал смерти Дермоту. Луиза сидела рядом с ним часами, держа его за руку. Джульетта приезжала каждый день, и мы с Айрис почти так же часто. Я не знаю точно, какой вред он нанес себе, спустив курок; знаю только, что у него был серьезно поврежден мозг. Главный консультант в больнице описывал последствия как результат тяжелого инсульта; но, прибавил он, «могло быть намного хуже».

Шум в прессе мог разрастись до невиданных масштабов, но Айвора, как ни странно это звучит, спасло его неудачное самоубийство. Отчасти это отвлекло газеты от его связи с делом о похищении Хиби Фернал, семьи Линчей и гибели Джейн Атертон. Конечно, его поступок нельзя было отделить от всего этого, но несколько дней его попытка покончить с собой доминировала в каждой строчке. Уже потом, в статьях любознательных журналистов, начали мелькать новые версии – особенно этим отличилась «Гардиан» – о похищении (которое большинство журналистов посчитало мнимым), о дружбе Хиби Фернал с Джейн Атертон, о связи с Линчами и с Фриманом, с особым упоминанием о Джульетте, и о пенсии по нетрудоспособности, которая, возможно, вовсе не пенсия, а, вероятнее всего, выплаты шантажистам.

Перспективный независимый кандидат от Имбервелла Аарон Хантер написал резкую статью, в которой заклеймил аморальность консерваторов. Для большей убедительности он упоминал различных провинившихся, но в основном писал об Айворе, о том, что он назвал «душком извращения» в инсценировке похищения, которой посвятил несколько абзацев. Хантер ничего не сказал о своем браке с Джульеттой, но остальные газеты подловили его на этом; некоторые хвалили за мужество и честность, одна сурово отчитала за трусость, так как он не сказал, что невеста Тэшема была его первой женой. Потом стали требовать расследования. Необходимо назначить комиссию из независимых представителей, не связанных ни с правительством, ни с консервативной партией, чтобы расследовать «всю эту печальную историю». И все это происходило, пока Айвор лежал без сознания, и с этим миром его соединяло лишь несколько трубок.