Кристофер Мур - Дом духов

– Почему вы пришли ко мне? Почему не действовали сами?

– Потому что Нара или бирманцы меня прикончили бы, – ответил Кальвино. – А без нужных связей никто не может вывезти такое количество денег из страны. Думаю, вы знаете китайцев, которые проводят такие операции. Поэтому сделка с вами обеспечит мне хотя бы часть этих денег. Иначе я не получу ничего, – ответил Кальвино.

– И вы доверяете мне заботу о том, чтобы вы получили свои сорок процентов?

– Мои пятьдесят процентов. Кроме того, я принял некоторые меры предосторожности. – Винсент бросил на стол Ламонта конверт.

Тот поджал губы.

– Я не люблю сюрпризов.

– Я тоже не люблю. Откройте конверт, – сказал Кальвино.

Ламонт разрезал конверт по краю и достал оттуда отпечатанный на глянцевой бумаге снимок размером восемь на десять дюймов. Вид у Филипа в тот момент был более безрадостным, чем у любого приговоренного к пытке. Мужество покинуло его, и к горлу подступила горечь. Наконец он поднял взгляд на сыщика, который внезапно показался ему гораздо более массивным и сильным, чем за мгновение до этого.

– Регистрационный номер соответствует фургону, который убирает трупы в городе. Разумеется, негатив находится в надежных руках. Несколько отпечатков были отправлены в соответствующие места с распоряжением хранить их одну неделю, и если я не перезвоню, конверты будут открыты. И имя Ламонт появится в компьютерах Интерпола в качестве разыскиваемого по делу об убийстве. Но, конечно, до этого не дойдет.

Филип смотрел в окно, наблюдая за происходящим в зале. Затем отвернулся от окна.

– Ладно, по рукам.

– Говорят, одна фотография стоит десяти тысяч слов, – сказал Кальвино. – Красота этой фотографии в том, что эта история стоит два миллиона долларов.

Манеры Ламонта стали более почтительными.

– Как вы сказали вчера вечером, инвестиционный клуб был отвлекающим маневром. Пока Бен не стал принимать себя настолько всерьез, – сказал он.

Кальвино кивнул, глядя на инвесторов, которые сновали по торговому залу. Жадность заставляла людей потеть и щурить глаза.

– Вы фабриковали бухгалтерские книги, – сказал он. – Как я и говорил вчера вечером. Вот почему вы занервничали. Вам следовало уже давно быть в Лондоне. Рано или поздно аудиторы заглянут в эти книги. И есть еще Нара, который ждет своих денег. А тайцы очень не любят, когда их обманывает фаранг .

Кальвино бросил на стол два авиабилета первого класса.

– Мы летим на «Бритиш Эруэйз» в эту пятницу, беспосадочный рейс из Бангкока в Лондон.

Ламонт открыл обложку билета, прочел свое имя и кивнул:

– Вы подумали обо всем. Когда мы идем в Эраван?

Винсент взглянул на часы. Они остановились в два часа ночи. На мгновение перед его глазами промелькнул сон в баре «Доставлен мертвым в Бангкок», и он вспомнил тварь, похожую на летучую мышь с лицом Ламонта, плюющуюся пулями, вырванными из тела Чанчая. Филип ждал.

– Да, время?

– Встречаемся в два часа ночи, – сказал Кальвино; картинка исчезла так же быстро, как появилась. – Подъемный кран и грузовик прибудут к этому часу. Вы найдете нам китайского джентльмена, который возьмется перевезти тяжелый груз наличных денег.

– Вы слишком быстро двигаетесь, мистер Кальвино.

– По-моему, вы сказали, что сквош – быстрая игра.

– Это правда.

– А жизнь еще быстрее. И я подозреваю, есть и другие участники, о которых вы мне не сказали. Так зачем давать им время среагировать? Если я разгадал аферу Бена, сколько времени потребуется Наре, чтобы сделать то же самое?

Винсент протянул руку и взял билеты на самолет. Затем встал с кресла и сунул их в карман пиджака.

– Я думал, что один билет для меня, – произнес Ламонт, в его голосе послышались недовольные нотки.

– Так и есть. Возможно, вы не придете или передумаете и заберете себе билет. Поэтому я придержу их до пятницы, – ответил Кальвино.

– В два часа? – спросил Ламонт.

Винсент обернулся, стоя у двери.

– В Эраване в это время спят.

– Я бы ни за что на свете не пропустил такое, – сказал Ламонт.

Сыщик снял руку с ручки двери.

– Еще одно. Чья была идея сделать этот снимок?

Филип начал рвать фотографию на мелкие кусочки.

– Полковника Нары. Это было доказательство доброй воли.

Крохотные обрывки полетели в мусорную корзинку. Но четкое, безошибочно узнаваемое изображение поддельного номера американского посольства, Чанчая и его самого, с улыбкой глядящего в камеру, ясно стояло перед ним, как полная луна в День всех святых.

Ламонт взял телефон и, глядя прямо на Кальвино, сказал секретарше:

– Пожалуйста, соедините меня с мистером Лю в Гонконге. Да, из торгового банка. Скажите ему, что это срочно.

Старик Хоудли и его жена заняли номер-люкс в «Дусит Тхани». Из него открывался широкий вид на угол парка Лумпини с бронзовой статуей короля Рамы VI на коне, в королевском одеянии. Кальвино приехал на встречу с супругами Хоудли после ланча.

– Мы с Бетти приняли общее решение, – сказал старик, сжимая руку жены. – Мы хотим прекратить дальнейшее расследование.

– Нашего сына больше нет, – прибавила миссис Хоудли. – Мы с Льюисом считаем, что полиция арестовала виновного.

– Можно спросить вас, как вы пришли к такому решению?

Хоудли откашлялся.

– Вчера вечером мы ужинали с Филипом.

– Вы знали, что они с Беном вместе учились в Хэрроу? – спросила миссис Хоудли.

Кальвино кивнул и внезапно почувствовал на своих плечах всю тяжесть мира. Ему следовало догадаться об этом. Ламонт отправился прямо за машиной после похорон, когда он, Винсент, вернулся в квартиру Кико. Он выругал себя за такое непрофессиональное поведение. Подозревая, что произойдет дальше, сыщик винил во всем только себя.

– И Филип уверен, что тайская полиция арестовала правильного человека, – произнес Кальвино, заполняя пробел. – А этот человек мертв.

– Мы это поняли, – сказала миссис Хоудли.

– Значит, вы разговаривали с Филипом? – спросил мистер Хоудли.

– У нас была беседа.

– Он был самым близким к Бену человеком в Бангкоке. Возможно, будучи американцем, вы недооцениваете связи, которые формируются в наших средних школах, – сказал старик Хоудли.

– Разумеется, мы так называем школы, которые у вас называются частными, – объяснила миссис Хоудли. У англичан были самые лучшие намерения, но их ограниченный взгляд на мир заставлял их считать, будто на них возложена особая обязанность объяснять другим, особенно американцам, значение английских слов, словно их язык выше понимания других англоязычных народов.

– Бен очень интересовался природой, – сообщил старик Хоудли.

– Но мы его не одобряли, – прибавила миссис Хоудли. – Садоводство – очень милое занятие, я сама люблю возиться в саду. Но оно совсем непрактично, не так ли? Нужно добиваться успеха в жизни. Прилагать к этому усилия.