Патриция Вентворт - Ключ. Возвращение странницы (сборник)

Джоан Тэллент тоже сидела с сигаретой. Она курила как говорила – энергичными затяжками – и все продолжала рассуждать о Линделл, и Анна уже готова была надавать ей оплеух. Но она научилась скрывать свои мысли, улыбающаяся и радушная. Филипп, если бы захотел, мог сменить тему. Она не станет делать это за него и не покажет, что ее беспокоит, кто и что говорит о Линделл.

– Не сказать, что она была красивой, но что-то в ней было, вы не находите?

На сей раз Филиппу было нечего сказать. Он подошел и заново наполнил свою чашку черным кофе. Джоан резко повернулась на стуле, чтобы видеть их обоих, едва успев подхватить и спасти свою чашку.

– Я тоже еще выпью. Ты все еще ведешь свой дневник, Анна?

Анна с улыбкой взяла у нее чашку и покачала головой. Джоан посмотрела на стоящего с кофейником Филиппа и хихикнула.

– Она вам его показывала? Это был самый бесподобный дневник. Мы ее поддразнивали насчет его. Она записывала туда буквально все. – Джоан повернулась к Анне. – Ты перестала его вести, когда вышла замуж?

Снова улыбка и покачивание головой.

– Я перестала, когда жила во Франции. Там это было бы слишком опасно. Вообрази, что случилось бы, если бы человек стал записывать все, что думает о немцах!

Она взяла у Филиппа кофейник и стала наполнять чашку Джоан. Филипп со своей чашкой опять отошел к камину.

– Разве такие вещи пишут в дневнике? – удивился он. – Я тоже веду дневник, но самое компрометирующее, что там можно найти, это: «Ленч – Смит – час тридцать».

Джоан захихикала.

– У Анны все было по-другому. Я прочла однажды один отрывок, и она меня чуть не убила. Она записывала буквально все – я имею в виду, даже такие вещи, которые обычному человеку в голову не придет записывать, – как тот старик Пипс [22], только он-то все писал про свои интрижки с женщинами. Дневник Анны был, понятно, не такой, просто она тоже записывала все подряд.

Анна по-прежнему улыбалась. Она произнесла:

– Ты несколько пятнаешь мою репутацию. Тебе не кажется, Джоан?

И при этом взгляд ее пересекся со взглядом Филиппа. Две пары серых глаз, таких похожих, встретились и тотчас разошлись. Через мгновение Филипп осушил свою чашку и поставил на поднос.

– Что ж, мне надо пойти поработать, – сказал он.

На следующее утро Гарт Олбени зашел в кабинет Филиппа в военном министерстве. Он выразительно покосился на девушку-клерка, и Филипп ее отослал. Гарт, который, в некоторой степени против своей воли, был задействован в военной разведке, мог бы очень легко избавиться даже от самого доверенного клерка.

Но когда они остались одни, Гарт еще долго молчал, стоя у дальнего конца стола. Он в суровой задумчивости глядел на кусок сургуча, который взял со стола и теперь вертел в руках.

Филипп выпрямился в кресле.

– Что-то не так с сургучом?

Гарт поспешно положил сургуч обратно на стол.

– Нет. Послушай, Филипп, дело в том, что я пришел с чертовски неловким поручением и не знаю, с чего начать.

Брови Филиппа слегка приподнялись.

– Основные правила литературного произведения, – пробормотал он, – начинать с начала, переходить к середине и вести до конца. Не лучше ли тебе прямо начать?

Гарт посмотрел на него с мрачной таинственностью.

– Все это чертовски щекотливо. – Он выдвинул стул и сел, подавшись вперед и положив локти на стол. – Дело в том, что меня послали к тебе из-за наших с тобой семейных связей, нашей дружбы и прочего.

– Я полагаю, это что-то связанное с Анной? – не меняя выражения лица, проговорил Филипп.

На лице Гарта отразилось облегчение. Как только лед сломан, дальше уже легче. Ломать же его – удовольствие ниже среднего. Ему была известна неискоренимая гордость Филиппа. Но ни он, ни кто другой никогда в точности не знали, какая часть этой гордости стоит настороже за этой его непринужденной, скучающей манерой.

– Итак, – произнес Филипп, и Гарту пришлось начинать.

Он отрывисто произнес:

– Они недовольны. Это о том, что она якобы погибла, а потом вдруг вернулась, спустя столько времени. Управление военной разведки хочет в связи с этим увидеться с тобой. Меня, так сказать, просто выслали вперед. Все дело в том, что это гнусная миссия, поэтому они взвалили ее на меня.

– Продолжай.

– Как ты знаешь, существует определенное количество тех, кто прибывает и отбывает через Ла-Манш. Кого-то отрядили навести справки, и мы получили отчет.

– Да?

– Там говорится то, что тебе уже известно: Тереза Джослин жила в Шато-де-Морнак со своей приемной дочерью, мисс Джойс. Анна приехала к ним погостить в апреле 40-го, а в июне ты прибыл туда на моторном катере и попытался вывезти ее. Ты забрал с собой какую-то женщину, но она умерла на борту катера. Это я пересказываю не отчет, это просто общеизвестные сведения. Теперь переходим к отчету. В нем говорится, что через неделю после смерти Терезы Джослин ты приехал и забрал Анну. Энни Джойс осталась в Шато. Говорилось, что она больна. За ней ухаживали двое старых слуг, Пьер и Мари. В селении были немцы. Они прислали ей врача.

– Да, я знал все это. Я полагаю, ты слышал историю Анны. Она говорит, что вернулась в Шато и назвалась Энни Джойс. Позже, когда она поправилась после воспаления легких, ее перевели в концентрационный лагерь.

У Гарта был несчастный вид.

– Боюсь, все не так просто – согласно отчету. В нем говорится, что Энни Джойс поправилась очень быстро. Немецкий доктор продолжал наносить визиты в Шато, так же как и капитан Райхенау. Похоже, они были с Энни Джойс в очень дружеских отношениях. Вскоре врача перевели в другое место, а капитан Райхенау продолжал свои визиты. Разумеется, в деревне ходило много разговоров. Несколько месяцев спустя Райхенау исчез со сцены. Через некоторое время после этого Энни Джойс отправили в концлагерь, но пару месяцев спустя она опять объявилась в Шато. Она сказала, что ее отпустили, потому что она заболела. Она определенно похудела, но не походила на человека, который перенес болезнь, и была в очень хорошем настроении. Она сказала Пьеру и Мари, что не останется у них надолго – она собиралась в Англию. Была какая-то задержка, но в конце концов она отбыла.

– Это все?

– Есть еще одна вещь. После ее возвращения из концлагеря немцы оставили ее в покое. Не было ни визитов, ни контактов.

– Ты бы осудил ее, если бы контакты были, – очень холодно промолвил Филипп. – Не собираешься ли ты теперь осудить ее потому, что таковых не было?

– Нет… нет, конечно, нет. Филипп, ты абсолютно уверен в том, что она Анна? Нет, погоди минуту… ты ведь не был уверен, не так ли? Среди родственников ходят слухи, знаешь ли. Инес болтала. Ты ведь раньше не был уверен, правда?..

Гарт, похоже, не мог больше говорить и лишь пристально смотрел на собеседника. Филипп подхватил нить разговора: