Рут Ренделл - Пусть смерть меня полюбит

Автобус уже подъезжал к остановке, и Алан хотел уже сесть на него, когда увидел девушку из «Розы Килларни». Она вышла из боковой двери пивной и пересекла Бродвей, направляясь в переулок. Автобус проехал мимо, но Алан не обратил на него внимания. Ему пришло в голову, что девушка могла направиться прямиком к Фостеру домой с деньгами. «Я бы сделал именно так, ведь это обычный поступок для честного человека», – подумал он, после чего горько усмехнулся над этой мыслью: ведь после всего, что он сделал, честным человеком он вряд ли мог считаться. Он пошел через дорогу следом за девушкой, жалея, что на улице никого больше нет, только они двое – ведь магазины и автобусные остановки Бродвея остались позади. Но девушка не оглядывалась. Она шагала уверенно, срезая углы, наискосок переходя улицы. Неожиданно вновь появились витрины: продуктовый магазин, прачечная, лавочка с греческими деликатесами. На дальней стороне улицы виднелась церковь, во дворе ее росли раскидистые платаны. Вдоль ближней стороны выстроился ряд трехэтажных домов из красного кирпича. Девушка свернула в ворота одного из них.

Алан ускорил шаг, но к тому моменту, как он достиг ворот, девушка скрылась. Он прочел имена над кнопками дверных звонков и увидел, что самый верхний подписан «М. Фостер». Быть может, сам Фостер и впустил барменшу в дом? Или это сделала его жена либо мать, которых воображение Алана ранее приписало парню с искалеченным пальцем? Остановившись у низкой ограды церковного двора на другой стороне улицы, Алан стал ждать, пока девушка выйдет. А что потом? Когда она уйдет, он тоже нажмет на этот звонок? Скорее всего, да. Он зашел в своих поисках слишком далеко, чтобы все бросить и покорно отправиться домой.

Время тянулось медленно. Алан притворился, что читает объявления на доске, потом действительно их прочитал – чтобы хоть чем-нибудь заняться. Он прошел по улице так далеко, как только мог, не выпуская из виду тот дом, потом прогулялся в другую сторону на то же расстояние. Зашел в церковный двор и даже внимательно рассмотрел церковь – судя по тому, что он видел, никакой архитектурной ценности она не представляла. И все же девушка так и не появилась, хотя прошло уже больше получаса.

Звонок, подписанный «М. Фостер», был самым верхним. Означало ли это, что тот тип живет на самом верху? Вряд ли, однако он занимал весь верхний этаж. Алан впервые поднял глаза к третьему этажу здания – там было три высоких прямоугольных окна. В одном из них, едва ли не прислонившись к раме, стоял молодой человек – неподвижно, в странно безжизненной позе, и даже с такого расстояния и через стекло от него веяло ощущением какой-то болезненной безнадежности. Но это не был Фостер – волосы у парня в окне были белокурыми. Алан отвел от него взгляд и, собравшись с мыслями, перешел улицу и позвонил в дверь.

Никто не спустился. Он снова надавил кнопку звонка, на сей раз более настойчиво, однако почему-то твердо был уверен, что ему не откроют. Что-то побудило его нажать звонок, расположенный чуть ниже и подписанный «Б. Флинн».

Он ожидал увидеть кого угодно, только не барменшу из «Розы Килларни». Когда она возникла в дверях – в домашней одежде, с чашкой чая в одной руке и сигаретой в другой, – Алану показалось, что он попал в один из тех кошмаров, что так мучили его в эти дни: туда, где абсурд становится повседневностью, а люди странным образом меняются местами.

Они не произнесла ни слова, а Алан понятия не имел, что сказать. Они просто смотрели друг на друга, и когда до Алана наконец дошло, что девушка испугана, что ее взгляд полон изумления, неприязни и страха, она вдруг сунула руку в карман своих брюк и извлекла оттуда пятифунтовую купюру.

– Забирайте свои деньги! – Она сунула банкноту ему в руки. – Я ничего не сделала! Почему бы вам не оставить меня в покое? – Голос ее дрожал. – Если хотите, можете отдать ему это сами!

Алан все еще ничего не понимал, но тем не менее задал вопрос:

– Он живет здесь?

– Наверху, рядом со мной. Он и его приятель.

Она сделал шаг назад, машинально потирая руки, как будто желая стереть с них следы грязи, оставленные банкнотой. Сигарета свисала у нее изо рта.

Алан понял, что она считает его полицейским, несмотря на все его отрицания. Она решила, что он – сыщик в штатском.

– Послушайте, – произнес он. – Как он говорит? У него есть акцент?

Девушка выкинула окурок прямо на улицу.

– Чертов английский, как и у тебя, – фыркнула она и захлопнула дверь.

Уна ждала его в прихожей. Входная дверь отворилась от нажатия руки Алана – видимо, женщина не заперла ее, чтобы проще было выглядывать на улицу и смотреть, не идет ли он.

Она бросилась к нему.

– Тебя не было так долго, – почти беззвучно выдохнула она. – Я тревожилась.

– Еще только начало шестого, – рассеянно отозвался Алан.

– Неужели твоя встреча с Элисон прошла так плохо?

Алан почти забыл, кто такая Элисон. Ему казалось нелепым, что Уна так беспокоится о счастливой довольной женщине, не имеющей отношения ни к ней, ни к нему. Однако надо было рассказать об этой встрече, которую он придумал, чтобы получить предлог для своего отсутствия.

– Она вела себя вполне рассудительно, спокойно и вежливо, – сказал он и добавил, думая на этот раз вовсе не о жене Пола Браунинга: – Но она считает, что я не должен был уходить от нее. Она говорит, что я разрушил ее жизнь.

Уна не ответила ничего. Алан проследовал за ней через большой дом на кухню, где она занялась приготовлением чая. Ее личико, похожее на мордочку летучей мыши, было нахмурено так сильно, что мимические линии казались старческими морщинами. Алан осторожно обнял ее.

– Что случилось?

– Встреча с Элисон тебя расстроила?

– Ничуть. Давай забудем об этом. – Он крепко прижал Уну к себе, думая о том, какая тоска – все это притворство. Ему так много придется выдумывать – переговоры с адвокатами, финансовые договоренности… Зачем он вообще сказал, что женат? Уна сама была замужем, так что тема брака между ними не поднималась. Ему показалось, что она, по крайней мере, отчасти прочитала его мысли, потому что слегка отстранилась от него и сказала:

– Я получила письмо от Стюарта. Вечерней почтой.

Она передала это письмо Алану. Написано оно было в радостном и доброжелательном тоне. Стюарт сообщал, что ему звонил отец и рассказал все об Уне и ее новом мужчине, так почему бы ей и ее Полу не уехать жить в коттедж в Дартмуре?

– Пол, ведь мы можем так сделать?

– Я не знаю…

– Мы можем просто поехать и посмотреть, если хочешь. Я могу написать женщине из деревни, которая присматривает за этим домом, и попросить ее проветрить и натопить его, и мы можем съездить туда на выходные. Эмброуз приедет домой в субботу, но я оставлю ему дом в безупречном виде. Он будет совсем не против моего отсутствия, наоборот, обрадуется, что наконец-то избавился от меня. Ведь это возможно, Пол?