Оса Ларссон - Кровавая жертва Молоху

«Приходи, раз скучаешь, – написала кому-то Суль-Бритт. – Маркус заснул». – «Не получится, у меня Майя». «О, это ты должен опробовать на мне». – «Я тоже». – «Целую! Спокойной ночи!»

Под рубрикой «входящие» внимание Анны-Марии привлекли четыре сообщения:

«Можно забежать к тебе?» – «Скучаю! Ты одна?» – «Она просто спятила! Можно прийти к тебе?» – «Потрахаемся?»

– Стало быть, у нее был мужчина. Кто послал все эти сообщения? – спросила Анна-Мария.

Фред Ульссон пожал плечами.

– Это номер Telia [20]. Я провел по нему поиск, но он привязан к незарегистрированной сим-карте.

Он снова пожал плечами.

– Но ведь ясное дело, – проговорил Фред. – Можно посмотреть, с какой вышки было передано сообщение. Тогда мы будем знать в радиусе двух километров, где именно он находился. Если эсэмэски были отправлены из Ломболо вечером, можно предположить, что он там живет. Если днем из района шахты, ну, тогда, вероятно, он там работает.

– Отлично, – похвалил фон Пост. – Хорошая работа.

– И еще я думаю, – продолжал Фред Ульссон, не сводя глаз с Анны-Марии, – что Telia продает дистрибьюторам такие сим-карты сериями. Тогда, может быть, удастся выяснить, кто продал эту карту и когда она была активирована.

– Возможно, кто-то что-нибудь вспомнит, – кивнула Анна-Мария.

Фон Пост согласился.

– Но вот это, – проговорила Анна-Мария и указала на одно сообщение. – Оно послано позавчера. Ее кузине Майе Ларссон.

«Я должна порвать с ним, так дальше продолжаться не может».

Фон Пост поднялся.

– С Майей Ларссон беседовала Ребекка Мартинссон?

– Да, – кивнула Анна-Мария.

– И не выяснила, что у погибшей был любовник? И что Суль-Бритт, судя по всему, пыталась с ним порвать! Чем они занимались, черт подери? Кофе попивали?

«Вероятно, – мрачно подумала Анна-Мария. – Ужас, сколько кофе приходится выпивать на этой работе».

– Мы едем туда! – приказал фон Пост. – Немедленно!

Анне-Марии понадобилось полсекунды, чтобы понять: он имеет в виду Майю Ларссон, а не Ребекку Мартинссон.

– Кого ты хотел бы послать туда? – спросила она.

– Я хочу лично с ней побеседовать. Мы поедем все вместе.

Анна-Мария встала. Часы показывали начало двенадцатого. Майя Ларссон, вероятно, уже легла спать. Когда выдергиваешь людей из кровати, это пугает их, а порой делает агрессивными. Полиция воспринимается как враг.

Но у Суль-Бритт Ууситало были с кем-то отношения. И Майя Ларссон знала об этом.

«И всегда убийцей оказывается кто-то, кого они знают, – горестно подумала Анна-Мария. – Близкий человек. Мужчина, в которого они до одури влюблены».

Фред Ульссон смотрел куда-то в сторону.

– А мне обязательно ехать? – бросил он обреченно.

На второй день своего пребывания в Кируне учительница Элина Петтерссон надевает свою самую лучшую блузку, убеждая себя, что делает это по случаю первого школьного дня. Ведь ей предстоит встреча с учениками и двумя другими учительницами.

Однако она думает о господине Лундбуме, когда щиплет себя за щеки, чтобы добавить им румянца, и покусывает губы, чтобы сделать их краснее.

Однако за весь день он так и не появляется. И вечером тоже не приходит проинспектировать оставшиеся книги, завернутые в коричневую бумагу.

Не приходит он и на следующий день. И на следующий.

Так проходит почти две недели.

Элина не может не думать о нем. Она велит себе прекратить, но это мало помогает.

Она думает о нем, когда читает детям вслух «Гекльберри Финна», так что они громко смеются или когда они раскрыв рты слушают ее рассказ о загадочном исчезновении экспедиции инженера Андре на воздушном шаре к Северному полюсу. В этот момент она думает, что Лундбум мог бы сейчас войти в класс и сказать «не помешаю?», сделать ей знак, чтобы она продолжала рассказ, и посидеть вместе с ее учениками.

Элина думает о нем, когда снег искрится на солнце и за ней идет целая стайка молодых рабочих, которые хотят угостить ее кофе и поднести ее книги. Хорошо бы он появился на улице с другой стороны и увидел, что она зря времени не теряет.

Она думает о нем, когда они со Щепкой гасят электричество по вечерам – она ощущает на сердце тяжесть. И так уныло ложиться в постель со Щепкой, хотя им так весело вместе. Мурашки пробегают по телу от тоски, и она долго не может заснуть, а теплое ровное дыхание подруги рядом с ней как напоминание, словно стук в двери, за которыми скрываются ее томление, ее тоска по нему.

Она пытается сосредоточиться на работе. Дети здесь тоже достаточно запущенные.

«Эллен, Эллен! – молится Элина на свою Эллен Кей. – Когда же им выпадет лучшая жизнь, всем этим чадам?»

Но в Кируне, по крайней мере, у них есть ботинки, чтобы ходить в школу, – об этом заботится общество помощи бедноте. Конечно же, в классе висит кисловатый неприятный запах грязи, прелой шерсти, мокрых кожаных сапог, но по крайней мере здесь не пахнет хлевом. И открывается окно. Когда снаружи светит солнце, можно впустить в класс свежий воздух.

Они со Щепкой находят себе четырех постояльцев. И начинают печь хлеб по утрам, продавая его шахтерам. Кажется, Щепка не знает усталости. Каждое утро она будит Элину, поднося ей деревянную чашку с кофе, и тесто у нее уже поставлено.

– Еще и пяти часов нет, а мы уже на десять крон богаче, – говорит она. Некоторое время они сидят на краю кровати, обмакивая остатки вчерашнего хлеба в горячий кофе.

Элине приходится прилагать усилия, чтобы не проявлять особого интереса к тому, чем Щепка занималась в течение дня. Однако каждый вечер она узнает, что господин директор сегодня ел на ужин, и, похоже, у него гостят в основном мужчины.

Она ломает голову. Неужели он ничего не почувствовал? Когда их руки соприкоснулись. Неужели только по ее телу пронесся горячий вибрирующий поток?

Любовь как удавка. Поначалу она свободно болтается на шее. Но потом чем дальше он от нее отходит, тем туже затягивается петля у нее на шее.

Если бы он пал к ее ногам. Если бы он добивался ее внимания. Тогда, возможно, Элина не думала бы о нем каждую секунду.

«Обычный мужик! – сердито говорит она себе. – Да таких миллион!»

И вот почти через две недели после того книжного вечера он вдруг стоит в дверях ее класса. Ученики уже разошлись, и она искренне удивлена при виде господина директора.

– Ой, господин Лундбум! – восклицает она и улыбается сдержанной улыбкой.

Такая улыбка вполне подошла бы для старшего учителя, председателя школьной комиссии, директора школы или, например, директора шахты.

Но после этих слов она молчит, потому что сердце бьется у нее в груди, как бы она ни призывала его к спокойствию. Под мышкой господин Лундбум держит прямоугольный предмет, завернутый в коричневую бумагу.