Энн Перри - Опасная скорбь

– Полагаю, что так, – быстро сказала Эстер и тут же спохватилась. Она чуть было себя не выдала. Беатрис вплотную подошла к истине: действительно, Ранкорн все время нажимал на Монка и требовал от него немедленного ареста Персиваля.

– В самом деле? – печально сказала леди Беатрис, отложив наконец гребень. – Мне иногда кажется, что я все бы отдала, лишь бы узнать, кто это был на самом деле. Я бы тогда перестала подозревать остальных. И тут же вздрагиваю от ужаса. – Она вновь повернулась к Эстер: – Кто-то из членов семьи убил мою дочь. Вы же слышали, как они все лгали. Октавия никогда такой не была. Она не позволила бы Персивалю даже пальцем к себе прикоснуться.

Леди Мюидор пожала облаченными в шелк плечами.

– Я знаю, в последнее время она много пила – и все же куда меньше, чем та же Фенелла! Вот если бы такое случилось с Фенеллой, я бы не удивилась. Она кокетничает со всеми мужчинами без разбору. – Ее лицо потемнело. – Хотя предпочитает состоятельных. Раньше она получала от них подарки, относила их в ломбард, а на вырученные деньги покупала наряды, духи и прочее. Потом окончательно отбросила стыд и стала брать с поклонников деньги. Бэзил, конечно, ни о чем не знает. Проведай он об этом, он бы взбесился и, возможно, выгнал Фенеллу из дому.

– Не на это ли свое открытие Октавия намекала мистеру Септимусу? – страстно спросила Эстер. – Может, это и было всему причиной?

Тут она снова спохватилась и умерила пыл. Мелочная и злобная, Фенелла тем не менее была членом семьи, и подозревать ее вслух в присутствии леди Мюидор не стоило.

– Нет, – покачала головой леди Беатрис. – Октавия давным-давно все это знала. Как и Минта. Мы презирали Фенеллу, но Бэзилу ничего не говорили. До чего доводит людей отсутствие собственных денег! – Она взяла со столика флакон с духами и вынула пробку. – И все-таки Фенелла вряд ли приняла бы ухаживания лакея. Она тщеславна, жестока, она в ужасе перед наступающей старостью, но она не уличная девка. – Леди Беатрис передернула плечами и воткнула пробку в горлышко флакона с такой силой, что вынуть ее обратно не смогла. Пробормотав проклятие, она поставила флакон на столик. – Я всегда считала, что Минта ничего не знает о том, что произошло у Майлза с этой горничной. Но, может быть, я ошибалась? И, может быть, она знала также, что Майлз увлечен Октавией? Он ведь тоже тщеславен – полагает, что все женщины от него без ума. – Леди Беатрис невесело улыбнулась. – И многие действительно от него без ума. Он красив и обаятелен. Но Октавия его не любила. Вот этого он никак не мог понять. Вы же знаете, мужчины подчас бывают так грубы…

Она взглянула на Эстер и покачала головой.

– Нет, конечно, вы не знаете – вы же не были замужем. Простите, что я так говорю. Надеюсь, я вас этим не обидела. Просто пришлось к слову.

Она умолкла на миг, потом одернула шелк и встала.

– Эстер, я так боюсь! Кто-то из моих близких виновен. А Монк покинул наш дом и никогда не вернется – стало быть, я никогда ничего не узнаю. Кто скажет, что хуже: не знать, мучиться, подозревать собственных родственников… или точно знать, но молчать, потому что ничего уже не поправишь?.. А если этот кто-то поймет, что я знаю? Он и меня убьет? И как нам жить под одной крышей?

Эстер не ответила. Не потому, что она не хотела утешить леди Мюидор, просто нечего было ответить.

За каких-то три дня слуги довели своей местью Фенеллу до того, что она решила пожаловаться сэру Бэзилу. Совершенно случайно Эстер подслушала их разговор. Как и большинство слуг, она теперь была невидимкой, поэтому ни Бэзил, ни Фенелла не заметили ее присутствия в оранжерее, куда она вышла, чтобы побыть в одиночестве. Ей было разрешено читать в комнате камеристок, но туда могли заявиться Мэри или Глэдис и втянуть ее в разговор или начать выспрашивать, о чем она читает.

– Бэзил, – гневно начала Фенелла. – Я должна пожаловаться тебе на твоих слуг. Ты, кажется, не желаешь этого замечать, но с того самого дня, как состоялся суд над этим несчастным лакеем, они окончательно отбились от рук. Вот уже три дня подряд утренний чай мне приносят совершенно холодным. Дура горничная куда-то дела мой лучший кружевной пеньюар. В моей спальне забывают разжечь камин! Это не комната, а морг. Когда я одеваюсь, у меня зуб на зуб не попадает. В конце концов я умру от холода.

– На то он и морг, – сухо заметил сэр Бэзил.

– Не валяй дурака! – огрызнулась она. – Я не нахожу здесь ничего смешного. Не понимаю, как ты можешь терпеть такое. Это на тебя совершенно не похоже. Ты всегда был самым взыскательным человеком из всех, кого я только знала… Даже хуже, чем папа!

Фенелла стояла спиной к Эстер, и та видела лишь лицо сэра Бэзила. Сейчас оно выражало осуждение.

– Мои требования к окружающим по-прежнему высоки, – холодно молвил он. – Я не знаю, о чем ты говоришь, Фенелла. Чай мне подают горячий, огонь в камине всегда разведен, и еще не было случая, чтобы после стирки пропадало что-нибудь из одежды.

– Тосты на завтрак пережжены, – продолжала она. – Постельное белье не меняют, а когда я заговорила об этом с миссис Уиллис, та рассыпалась в неуклюжих извинениях, но все осталось по-прежнему. Можно подумать, ты уже не хозяин в собственном доме, Бэзил! Я бы не терпела такого ни секунды. Я знаю, до папы тебе далеко, но никогда бы не подумала, что ты можешь так распустить слуг.

– Если тебе это не по нраву, моя дорогая, – недовольно пробурчал сэр Бэзил, – ты в любой момент вправе перебраться в другой дом и жить, как тебе хочется.

– Именно такого ответа я от тебя и ожидала, – бросила Фенелла. – Только вряд ли ты посмеешь вышвырнуть меня на улицу. Подумай, что о тебе скажут люди! Славный сэр Бэзил, богатый сэр Бэзил… – Лицо ее презрительно скривилось. – Благородный сэр Бэзил – и вдруг выгоняет вдовую сестру из своего дома. Сомневаюсь, дорогой мой, сомневаюсь. Ты всегда хотел походить на папу, но для тебя важнее всего было, что о тебе подумают остальные. Не потому ли ты еще со школы возненавидел отца бедного Гарри Хэслетта, что ему все давалось легко, а тебе – с трудом? Теперь у тебя есть все – деньги, репутация, честь, но выгнать меня ты не осмелишься. На что это будет похоже? – Она резко засмеялась. – Что скажут люди? Призови наконец своих слуг к порядку.

– А тебе не приходило в голову, Фенелла, что они так обращаются с тобой, потому что ты опозорила их на суде? Правда, кого больше – их или саму себя, – не знаю. – На лице сэра Бэзила была написана брезгливость и в то же время тайное удовольствие, с которым он все это говорил сестре. – Мне кажется, они тебе этого не простили.

Фенелла выпрямила спину, и Эстер живо вообразила, как вспыхнули щеки миссис Сандеман.

– Ты намерен поговорить с ними или нет? Или они будут по-прежнему делать то, что им нравится?