Нора Робертс - Соперница

– Не все критики так считают. – Кесси стукнула пальцем по вырезкам на столе у Дины. – Статья в «Таймс» была просто убийственной.

Дина автоматически потянулась к стопке вырезок и прочла лежавшую сверху критическую статью.

«Помпезное и поверхностное. – Она вздрогнула. – Временами то жеманное, то лицемерное».

– Результаты опросов тоже оказались не совсем такими, как она рассчитывала, – сказала Кесси. – Они еще не приводят в замешательство, но их уже сложно назвать звездными. «Пост» назвала ее шоу «самовозвеличиванием».

– Это как раз ее стиль.

– Она немного переборщила с этим туром по своему новому дому и воркованием о Нью-Йорке. И ее снимали больше, чем гостей. – Кесси пожала плечами, усмехнулась. – Я посчитала.

– Представляю, как трудно ей будет с этим примириться. – Дина опять отложила рецензии в сторону. – Но она оправится. – Дина бросила предостерегающий взгляд в сторону Кесси. – У нас с ней были свои проблемы, но я никому не желаю такой убийственной критики.

– Я тоже. Но я просто не хочу, чтобы она сделала тебе больно.

– Ничего, пули отскакивают от меня, – сухо отозвалась Дина. – А теперь давай забудем об Анджеле. Я уверена, что ей сегодня не до меня.

Поначалу гнев Анджелы по поводу рецензий вылился в снежную бурю из мелко разодранной газеты. Мятые клочки усеяли пол ее офиса.

– Этим мерзавцам не удастся мне навредить!

Дэн Гарднер, новый исполнительный продюсер шоу «У Анджелы», мудро ждал, пока этот шторм немного поутихнет. Ему исполнилось тридцать, а сложен он был как борец среднего веса – с плотным, мускулистым телом. Аккуратная классическая стрижка шла к его мальчишескому лицу, темные волосы подчеркивали ярко-синий цвет глаз и небольшую ямочку на подбородке.

У него был проницательный ум, и перед ним стояла простая задача: попасть наверх на любой лошадке, лишь бы везла побыстрее.

– Анджела, все знают, что критики – дерьмо. – Он налил ей чашечку успокаивающего чая. – Эти кретины всегда рады дешевым выпадам против любого, кто находится наверху. А ты именно там, на самом верху.

– Вот именно, черт побери! – Она вихрем рванулась прочь, и чай выплеснулся на блюдце. Ярость лучше, чем слезы, знала Анджела. Никто, абсолютно никто не смеет наслаждаться ее болью, ее обидой. Она так гордилась, показывая свой новый дом, делясь своей личной жизнью со зрителями!..

А они назвали это «жеманничаньем»!

– И рейтинг это доказал бы, – огрызнулась она, – если бы не эта сволочная война! Чертовы зрители, им никак не надоест вся эта хреновина! Да стереть с лица земли эту чертову страну и скорее обо всем забыть!

Слезы были близко, опасно близко. Она попыталась их прогнать и отпила чаю вместо лекарства.

Ей хотелось выпить.

– Нам это не навредит. Твое вступление к новостям в шесть часов пошло вверх на пяти рынках. И зрителям очень понравилась твоя поездка на воздушную базу «Эндрюз» на прошлой неделе.

– Черт, меня от этого тошнит! – Она с размаху швырнула чашку о стену; разлетелись осколки, а серебряные обои покрылись пятнами чая. – И от той маленькой сучки в Чикаго, которая пытается подорвать мой рейтинг!

– Да, она – искра под сковородкой. – Дэн даже не вздрогнул от этого взрыва ярости. Он его ждал. Теперь она начнет понемногу успокаиваться. А когда успокоится, Дэн знал, ей потребуется его участие.

Уже несколько месяцев он не отказывал Анджеле в разнообразном участии.

– Через год о ней никто и не вспомнит, а ты все так же будешь номером первым.

Анджела опустилась за стол, откинулась назад, закрыла глаза. Она что-то делала не так. Казалось, что все идет совершенно не так, как она планировала, когда создавала свою собственную продюсерскую фирму. Она была главной, да, но оказалось, здесь столько работы! Столько требований, запросов, так много, страшно много возможностей поскользнуться!

Но она не могла поскользнуться. Она не пережила бы провала. Анджела медленно и глубоко дышала, пытаясь успокоиться, как она обычно делала, чтобы прогнать нервную лихорадку. В таких случаях, напомнила себе Анджела, намного полезнее подумать о чужих неудачах.

– Ты прав. Когда Дину вышвырнут, ей и смешок от публики будет за счастье. – И у Анджелы было кое-что, чтобы приблизить этот прекрасный день.

Как и весь остальной мир, Дина видела конец войны по телевизору. Она следила за репортажами об освобождении Кувейта, официальном прекращении огня, статистике победы. У нее вошло в привычку каждый день забегать в комнату новостей перед уходом из здания Си-би-си, надеясь застать там клочки новой информации, которая еще не попала в эфир.

Но ежедневные работа и ответственность не давали ей отвлечься. Если выпадал свободный вечер, она смотрела поздние новости, потом ставила кассету с записью своего утреннего шоу. Уединившись в квартире, она могла критически взглянуть на себя, размышляя, как улучшить свой стиль или как и в чем подтянуть все шоу.

Скрестив ноги, Дина сидела на полу в свитере и джинсах, с открытым блокнотом на коленях. Не слишком ли часто она прикасалась к людям? Покусывая нижнюю губу, Дина наблюдала. Возникало впечатление, что она постоянно брала гостя за руку или обнимала за плечи зрителей из аудитории. Может быть, ей надо…

Послышался стук в дверь, и Дина выругалась. Ее расписание не позволяло принимать неожиданных гостей после десяти. Она неохотно выключила видеомагнитофон, подошла к двери, посмотрела в «глазок». Потом набросилась на замки, рывком отшвырнула цепочку.

– Финн! Я не знала, что ты вернулся!

Она не поняла, кто сделал первое движение. В одно мгновение их тела слились вместе, он сильно прижался губами к ее губам, она запустила ладони в его длинные волосы. Вспышка желания оглушила их обоих – как облако жара, как мощная волна энергии. Внутри ее словно взорвалась бомба, и все ее чувства хлынули наружу, обнажая сердце и душу. Он пинком захлопнул за собой дверь, и они оба опустились на пол.

Дина не думала. Она просто не могла думать. Не теперь, когда его рот жег ее губы, а руки нетерпеливо охватывали тело. Как дерущиеся дети, они катались по ковру, издавая только невнятные звуки и напряженно дыша.

Это не было похоже на сон, нет, только на правду. На ту самую единственно важную правду. Его руки грубо пытались содрать с нее рубашку, свирепо впивались в бедра, все крепче прижимая ее к себе.

Ее тело содрогалось под ним короткими резкими толчками, как от взрывов энергии. Ее кожа была горячей, гладкой, непереносимо мягкой. Ему хотелось искусать ее, сожрать, поглотить аромат ее плоти и крови. Губ было уже недостаточно – он кусал ее шею, плечо, с которого стянул рубашку. Финн чувствовал себя животным, голодным бешеным зверем, и наслаждался этим ощущением. Но он уже понимал, что мог сделать ей больно, что он наверняка сделает ей больно, если не сдержит своего желания.