Луиза Пенни - Убийственно тихая жизнь

Гамаш редко видел Бовуара таким оживленным. Но у него не возникло ни малейшего желания видеть это оживление вблизи.

– Я там уже побывал. Ты заметил оленью тропку?

Предыдущим вечером он рассказал Бовуару о скрадке и попросил подняться туда – посмотреть, не обнаружится ли чего-нибудь. Но он никак не ждал, что инспектор появится здесь в такую рань.

– Mais oui [41]. Отсюда все прекрасно видно. Но мне вчера вечером кое-что пришло в голову, – сказал Бовуар и посмотрел на него сверху.

«Вот черт, – подумал Гамаш, – похоже, мне тоже нужно подняться». Он ухватился за скользкие планки и принялся ползти наверх. Забравшись в скрадок, он прижался спиной к стволу дерева и ухватился за перильца.

– Дурь.

– Что-о-о? – На мгновение Гамашу показалось, что Бовуар догадался о его маленькой тайне и называет его…

– Мария и Хуан. Марихуана. Здесь собирают не только тыквы. Сейчас тут время сбора урожая дури. Возможно, Джейн Нил обнаружила тайное поле одного из таких фермеров, и за это ее и убили. Она часто гуляла по лесу, верно? Все знают, это многомиллиардная отрасль, и в ней иногда убивают.

– Это верно. – Гипотеза показалась Гамашу любопытной, если бы не одно «но». – Впрочем, по большей части этим занимаются банды байкеров – «Ангелы ада» или «Машина рока».

– Да. И здесь территория «Ангелов ада». Они убийцы. Может быть, нам перевести Николь на наркотики?

– Думай, Бовуар. Джейн Нил была убита стрелой, изготовленной сорок лет назад. Ты когда в последний раз видел байкера с луком и стрелами?

Это был веский аргумент, который не пришел Бовуару в голову раньше. Он был рад, что поделился этим соображением с шефом здесь, в высотном уединении, а не в оперативном штабе в присутствии агентов. Гамаш, вцепившийся в перильца, размышлял о том, как ему спускаться, если вдруг возникнет острая нужда. Бовуар пролез в вырез и двинулся вниз. Гамаш произнес безмолвную молитву, подошел к вырезу и, спустив ноги, не почувствовал ничего, кроме пустоты. Внезапно твердая рука ухватила его за щиколотку и навела подошву на первую ступеньку.

– Даже вам иногда требуется помощь.

Бовуар несколько секунд смотрел на шефа, а потом принялся быстро спускаться.

– Ну, давайте выслушаем ваши доклады, – такими словами Бовуар призвал к порядку полицейских, собравшихся на летучку. – Лакост, ты первая.

– Мэтью Крофт. Тридцать восемь лет, – сказала она, вытаскивая авторучку изо рта. – Глава дорожного департамента округа Сен-Реми. Я говорила с главой округа, и он не скупился на похвалы в адрес Крофта. Откровенно говоря, я не слышала таких похвал после моей собственной аттестации.

Штаб взорвался смехом. Жан Ги Бовуар, который проводил аттестации в отделе, был известен своей строгостью.

– Но один уволенный рабочий подал жалобу. Написал, что Крофт его избил.

– И кто этот рабочий?

– Андре Маленфан.

По комнате пронесся гул понимания.

– Крофт победил без труда. Претензии отклонены. Но прежде Маленфан обратился в местные газеты. Отвратительный тип этот Маленфан. Далее Сюзанна Беланжер. Ей тоже тридцать восемь. Замужем за Крофтом вот уже пятнадцать лет. Работает на неполной ставке в Сен-Реми. Так, что еще? – Лакост просмотрела свои записи в поисках еще каких-нибудь достойных оглашения сведений об этой тихой, ничем не примечательной женщине.

– И ни одного ареста? – спросила Николь.

– Только за убийство старушки в прошлом году.

Николь скорчила кислую гримасу.

– А что Филипп?

– Четырнадцать лет, учится в девятом классе. До прошлого Рождества был хорошим учеником. Потом что-то случилось. Отметки стали ухудшаться, изменилось его поведение. Я говорила со школьным психологом. Она понятия не имеет, что произошло с парнем. Может, наркотики. Может, проблемы дома. Она говорит, что многие мальчишки в четырнадцать лет отбиваются от рук. Но ее эта ситуация, кажется, не очень волнует.

– Спортом он каким-нибудь занимается? – спросил Гамаш.

– Баскетбол и хоккей, хотя на этот триместр в баскетбольную секцию не записался.

– А секция лучников у них есть?

– Да, сэр. Но он в ней никогда не состоял.

– Хорошо, – сказал Бовуар. – Николь, что там с завещанием?

Иветт Николь сверилась со своими записями. Или сделала вид, что сверилась. Она совершенно об этом забыла. Ну, не совсем совершенно. Вспомнила вчера в конце дня, но она к тому времени уже раскрыла это дело, так что проверка завещания представлялась ей пустой тратой времени. Кроме того, она понятия не имела, как выяснить, существует ли другое завещание, и у нее не было ни малейшего желания демонстрировать свое невежество перед так называемыми коллегами, которые пока демонстрировали свою полную несостоятельность.

– То завещание, что у Стикли, было последним, – сказала Николь, глядя в глаза Бовуару.

После этого отчеты продолжились. Напряжение в штабе нарастало, потому что единственный телефон, звонка по которому они ждали, молчал, – телефон в крупной руке Гамаша.

Судя по собранным сведениям, Джейн Нил была беззаветно предана делу и пользовалась уважением. Судьба учеников настолько беспокоила ее, что она время от времени проявляла к ним строгость. Ее финансовое состояние не вызывало тревоги. Она была церковным старостой в Святом Томасе, активно участвовала в Обществе женщин англиканского вероисповедания, организовывала распродажи всяких безделушек, устраивала встречи. Также была большим любителем бриджа и садоводства.

В то воскресное утро соседи ничего не видели и не слышали.

«На западном фронте без перемен», – подумал Гамаш, слушая описание этой тихой жизни. Мысли его иногда принимали наивный оборот, и он удивлялся, почему смерть такой хорошей души осталась почти незамеченной. Не зазвонили колокола в церкви. Не запищали мыши, не затрубили олени. Земля не вздрогнула. А должна была бы. Будь он Богом, это непременно случилось бы. А вместо этого в докладе всего лишь строка: «Соседи ничего не заметили».

Агенты закончили отчитываться, и команда вернулась к бумажной работе и телефонным разговорам. Арман Гамаш начал расхаживать по комнате. Позвонила Клара Морроу – сообщила Гамашу, что скрадок в лесу был построен отцом Мэтью Крофта. Любопытный факт, наводящий на размышления.

В десять пятнадцать зазвонил телефон в его руке. Звонили из лаборатории.

Мэтью Крофт до конца жизни не забудет, где он находился, когда к его дому подъехали полицейские машины. Часы в кухне показывали одиннадцать часов три минуты. Он думал, они приедут раньше. Ждал их с семи утра.

Каждую осень в сезон консервирования мать Сюзанны Марта приходила с пакетом, полным старых семейных рецептов. В течение следующих двух дней обе женщины без устали закатывали консервы, и Марта неизменно спрашивала: «Сколько нужно огурцу, чтобы замариноваться?».