Энн Перри - Врата изменников

– Мы выражаем вам свое сочувствие, сэр Мэтью, – сказал громко коронер, – но, пожалуйста, держите себя в руках, сэр. Я не позволю делать бездоказательные заявления. – И он опять повернулся к свидетелю: – Итак, генерал Энстратер, почему вы сказали, что сэр Артур был не в себе? Пожалуйста, обоснуйте свое наблюдение.

Энстратер с оскорбленным видом надулся. Ему явно очень не хотелось продолжать. Он взглянул на переднюю скамью.

– Он… э… стал забывать, что говорил прежде, – ответил он, – повторялся, знаете ли. Путал, когда что было. Говорил много всякой чепухи об Африке. По-видимому, ничего не понимая в тамошних делах.

Прежде чем Питт успел ему помешать, Мэтью вскочил.

– Вы хотите сказать, что он не соглашался с тем, что говорили вы? – вызывающе кинул он генералу.

– Сэр Мэтью, – предупредил следователь, – я больше не буду терпеть подобного вмешательства, сэр. Нам всем понятно естественное чувство горя, которое вы испытываете, но у нашего терпения есть пределы. Расследование должно вестись в установленном порядке, с соблюдением приличий и с уважением к правде и обстоятельствам дела. И я уверен, что вы хотите этого так же, как все присутствующие.

Мэтью вздохнул и хотел, очевидно, извиниться, но коронер взмахом руки отклонил это намерение.

К облегчению Томаса, его друг снова сел.

– Генерал, пожалуйста, будьте добры, подробнее объясните, что вы имеете в виду, – опять обратился к генералу Энстратеру коронер. – Сэр Артур не соглашался с вами только по поводу некоторых проблем? Что именно заставляет вас думать, что его ум был несколько расстроен?

Энстратер так густо покраснел, что лицо сильно потемнело, отчего седые бакенбарды стали казаться еще белее.

– Да он много говорил всякой ерунды насчет тайных сговоров людей, которые замыслили завоевать Экваторию, и всякое разное в таком же роде. – Он опять взглянул на передний ряд и отвернулся. – И выдвигал просто дикие обвинения. Конечно, абсолютно абсурдные, и при этом он сам себе наполовину противоречил, бедняга. Ужасно это, когда начинаешь терять способность… понимать… и привязанность к старым верованиям, когда твои убеждения изменяют тебе и мешают чувствовать, что есть твой собственный народ, и ты отказываешься от собственных традиционных ценностей.

– Вы хотите сказать, что сэр Артур существенно переменился по сравнению с тем, каким человеком он был в недавнем прошлом?

– Мне бы не хотелось, чтобы меня заставляли признать это! – заупрямился сердитый Энстратер. – Давайте похороним его с миром и вместе с ним – его поздние заблуждения. Давайте забудем обо всей этой чепухе и будем помнить его таким, каким он был год или около года назад.

Мэтью так явственно застонал, что это услышал не только Питт, но и еще один человек, сидевший с краю. Он раздраженно оглянулся, покраснел от неловкости при столь явном проявлении чувств и опять отвернулся.

– Благодарю вас, генерал, – быстро сказал коронер. – Я думаю, вы нам рассказали уже достаточно, чтобы мы могли составить общее представление. Вы свободны.

Энстратер вынул белый носовой платок, грубо высморкался и ушел, ни на кого не глядя.

Следующим был вызван достопочтенный Уильям Осборн, который во многом повторил то, что до него рассказал генерал Энстратер, прибавив один-два нюанса, делавших более наглядными странность и неразумность высказываний и мнений Артура Десмонда, но об Африке не упомянул. Он говорил гораздо более гладко и уверенно, и хотя пытался показать, что сожалеет о случившемся, все его поведение не давало предположить наличия хоть малейшего чувства, разве только легкое нетерпение.

Мэтью смотрел на него с непреодолимым отвращением, чувствуя одновременно и все большее смятение. Очень вероятно, что и Энстратер, и Осборн – члены «Узкого круга». А Томасу очень не хотелось так думать, но он вынужден был предположить, что Артур Десмонд, возможно, действительно был несколько непоследователен и иррационален в своих суждениях, которые были следствием скорее эмоций, а не точного знания фактов. Ведь сэр Артур всегда и во всем держался наособицу и порой даже бывал эксцентричен. Вполне возможно, что в старости он несколько оторвался от реального понимания вещей.

Был вызван еще один достойный представитель клуба – тощий мужчина с изжелта-бледным, болезненным лицом, который все время перебирал пальцами золотую цепочку от часов, словно черпая в этом удовлетворение. Он повторил сказанное Осборном, время от времени используя те же самые слова и выражения, когда описывал то, что считал проявлениями шаткости ума и неспособности Артура Десмонда верно судить.

Следователь слушал не перебивая, а затем объявил перерыв на ланч. Заседание началось только в десять, и уже было далеко за полдень.

Томас и Мэтью вместе вышли на яркий солнечный свет и зашагали по мостовой. Погруженный в мрачное раздумье, молодой Десмонд несколько шагов прошел молча. Он будто даже не заметил, когда его толкнул прохожий.

– Да, надо было ожидать всего этого, – сказал он наконец, когда они завернули за угол, и хотел было идти дальше, но Питт схватил его за руку. – Что ты? – спросил Мэтью.

– Вон туда, – и Томас указал на вывеску кабачка при гостинице «Бык».

– Я не хочу есть, – раздраженно ответил Мэтью.

– Тем не менее надо, – назидательно сказал его друг и отпрыгнул на тротуар, чтобы не наступить в навозную кучу. Десмонд же вступил в нее и выругался.

В другое время Питт, возможно, рассмеялся бы, глядя на выражение его лица, но сейчас был не тот случай. Они быстро подошли к противоположной обочине, и Мэтью стал сердито скрести по земле подошвами.

– Неужели больше нет уличных подметальщиков? – проворчал он. – Не могу же я войти в заведение в таком виде!

– Сможешь. Там у порога есть хорошая скребница, пойдем.

Десмонд неохотно последовал за Питтом к входу и воспользовался железным скребком так рьяно, словно состояние его ботинок было самым важным делом на свете, после чего они вошли внутрь. Томас сделал заказ на двоих, и они сели за столик в переполненном, шумном зале. Около бара на колышках висели пивные кружки, темнело полированное дерево стойки, пол был посыпан опилками, а в воздухе стоял запах эля и разгоряченных жарой тел.

– Что будем делать? – спросил наконец Мэтью, когда им подали еду: толстые ломти хлеба с хрустящей корочкой, масло, рыхлый, крошащийся сыр, пряные ароматные соленья и свежий сидр.

Питт сделал себе сэндвич и откусил большой кусок.

– Ты вообще веришь, что мы сможем чего-то добиться? – продолжал Десмонд, не притрагиваясь к еде. – Или ты просто хотел успокоить меня?

– Ну, конечно, я говорил, что думал, – ответил Томас с набитым ртом. Он тоже был сердит и расстроен, но знал также, что если они собираются бороться, надо иметь для этого достаточно сил. – Мы не сможем доказать, что они лгут, не дав им полностью высказаться.