Марк Леви - Другое счастье

Когда дверь подсобки открылась, у нее отчаянно забилось сердце. Колеса контейнера, где она спряталась, с пронзительным скрежетом покатили по линолеуму коридора. Уборщик, толкавший контейнер, остановился высморкаться, потом отправился дальше. Агата услышала, как в замке двери, ведущей во двор, поворачивается ключ. Уборщик еще разок высморкался, открыл крышку контейнера, чтобы выбросить использованный бумажный платок, и дотолкал контейнер до погрузочной площадки. Там все стихло.

Через тысячу восемь секунд она услышала урчание мотора, резкий предупредительный сигнал при движении мусоровоза задним ходом, звук раздвигающихся гидравлических домкратов, которым предстояло поднять контейнер с земли.

Агата сто раз представляла этот момент, безусловно самый опасный. Она сжалась в комок, накрыла голову руками, постаралась расслабить мышцы. Ей доводилось выполнять и более опасные акробатические трюки, но теперь мышечный тонус был уже не тот, гибкость оставляла желать лучшего. Петли крышки на контейнере залязгали, она почувствовала, что скользит, и не стала с этим бороться, сберегая силы. Контейнер кренился все сильнее, а потом, оглушенная шуршанием бумаги, картона и пластиковых бутылок, она вывалилась в разинутую пасть мусоровоза.

Захват потащил мусор в глубину бункера. Агата раскинула руки, уперлась ногами и удержалась на краю. Пустой контейнер вернулся на площадку. Зверь как будто насытился, захват отодвинулся, Агата забилась под коробки, не попавшие в жуткие челюсти.

Мусоровоз тронулся с места, рыча сцеплением, остановился, давая воротам отползти в сторону, потом стал набирать скорость.

За ними не ехало ни одной машины, ее тайник не освещал свет фар. Агата подняла голову и уставилась на разматывающуюся за мусоровозом ленту асфальта. По обеим сторонам дороги тянулись к небу сосны. Ее овевал сладкий воздух, и она знала, что никогда не забудет эту ночь с запахом свободы.

Мусоровоз выехал из леса, миновал один поселок, другой. Дальше потянулись пригороды. На первом городском светофоре она вылезать не стала: перекресток был пустынный, но, как ей показалось, слишком освещенный. Третья остановка на светофоре ей подошла: темно, вокруг ни души. Она выскользнула из бункера на дорогу, но осталась позади мусоровоза, чтобы водитель не увидел ее в зеркале заднего вида. Когда он тронулся, она спокойно зашагала, изображая спокойный переход через дорогу. Если бы водитель заметил ее, то принял бы просто за ночного пешехода.

Дойдя до тротуара, она продолжила путь, опустив голову. Мусоровоз исчез, и она сделала над собой усилие, чтобы не издать крик радости: праздновать победу было рановато. Два часа она шла не останавливаясь. У нее уже болели ноги, гудели барабанные перепонки, в легких полыхал пожар, голова и плечи отяжелели. Чем дальше она шла, тем сильнее становилась боль, и она уже боялась, что этому не будет конца.

Задыхаясь, она задрала голову. Давным-давно она перестала верить в Бога, а теперь взмолилась: неужели Ему мало тридцатилетней кары? Чего еще Ему от нее нужно? Что она совершила, чем навлекла такую немилость?

– Ты мог все у меня отнять, и Ты сделал это, но от своего достоинства я не откажусь! – крикнула она, грозя небу кулаком.

Судя по рекламному щиту, до торгового центра оставалось несколько кварталов. Она решила дойти, даже если это значило бы истратить последние силы.

Добредя до огромной безлюдной стоянки, она испытала приступ головокружения и была вынуждена присесть на капот ближайшей машины, иначе не устояла бы на ногах.

Вот и телефонная кабина – первая, которую она увидела за весь свой путь. Она уже боялась, что телефонов-автоматов больше вообще не существует. Порылась в кармане, нашарила украденные у санитарки деньги – несколько бумажных долларов и мелочь, завернутую в бумажку, чтобы не звенела. Она опустила в прорезь две монеты и набрала номер.

– Это я, – прошептала она, – приезжай за мной.

– У тебя получилось?

– Стала бы я тебе звонить в такое время, если бы не получилось?

– Где ты?

– Понятия не имею. Какой-то торговый центр, называется «Ньютон Сквер шопинг сентр». Тут рядом китайский ресторан «Альфа Драйв». Умоляю, поторопись!

Человек, которому она позвонила, ввел в строку поиска продиктованное Агатой название.

– Буду через десять минут, максимум через пятнадцать. У меня «Шеви Волт». Никуда не уходи, жди меня.

Он повесил трубку. Агата сделала то же самое со словами:

– Черт возьми, что такое «Шеви Волт»?

Сев к нему в машину, она словно язык проглотила: молча любовалась пейзажем, опустив стекло.

– Это ты напрасно! Повсюду камеры, тебя могут опознать, – волновался мужчина за рулем.

– Какие еще камеры? – отозвалась она. – Мы в Америке или в мире Оруэлла?

– Там и там, моя дорогая, – ответил водитель.

– Не называй меня так, не люблю.

– Теперь, на свободе, ты предпочитаешь обращение «Ханна»?

– Отстань, Макс. Я на свободе, и я устала.

– Если хочешь остаться на свободе, лучше подними стекло.

– До шести утра они меня не хватятся. Даже после этого они вряд ли поднимут шум и пустят по моему следу полицию. Я больше никому не интересна.

– Если бы было так, я бы не колесил глубокой ночью по городу, – возразил Макс.

Агата повернула голову и уставилась на него.

– А ты постарел! – сказала она.

– С моего последнего посещения?

– Нет, с последнего раза, когда мы улепетывали в машине вдвоем. Только в тот раз был слышен мотор и ты ехал быстрее.

– Тогда не было радаров, а двигатель был бензиновый. Этот – электрический.

– Пересели на электрические тачки? Проклятье, к этому нелегко будет привыкнуть. Куда ты меня везешь?

– Не к себе. Это было бы опрометчиво: я стану первым подозреваемым, я ведь тебя навещал.

– Я думала, ты делал это под вымышленным именем.

– Под вымышленным, только в комнате посещений тоже камеры, меня быстро вычислят.

Агата вздохнула.

– Я не виноват, что времена изменились, Ханна.

– Виноват. Мы все отчасти виноваты, раз потерпели поражение. И вообще, называй меня Агатой, Ханны больше нет, во всяком случае, в этом мире.

– Мы все постарели. Ты это предрекала. У меня под Вэлли-Фордж загородный домик, мы скоро туда приедем.

Дорога вела через мелкий лесок. Они проехали несколько миль, свернули на проселок в густом лесу и наконец добрались до тупика. Макс вылез первым, обошел свой «Шеви», открыл дверцу Агаты и помог ей выйти. Потом зажег фонарь и взял ее под руку.

– Отсюда уже недалеко, каких-нибудь тридцать метров. Тебе здесь будет хорошо. Отдохнешь несколько дней, наберешься сил, а там видно будет.

В луче фонаря возник бревенчатый фасад. Макс достал ключи, отпер дверь и пригласил Агату войти. От щелчка выключателя загорелась свисавшая на цепи люстра. Потолок в комнате был невероятно высоким. Монументальный камин, толстый ковер, кожаные честерфилдские кресла справа и слева от камина. Напротив камина стоял обеденный стол из темноствольной канадской березы в окружении восьми стульев из той же древесины. Здесь же был письменный стол из красного дерева с кожаным креслом под пледом. Вдоль стены тянулась лестница на галерею второго этажа.