Алан Брэдли - Здесь мертвецы под сводом спят

Я больше не знала.

– Могу что-нибудь сделать? – спросила я, сражаясь с подводными течениями своего уставшего разума.

Я осознала, как мало пала и как сильно на меня это повлияло.

– Да, – ответила Фели, – есть. Сегодня днем не делай ничего такого, что может поставить нас в неловкое положение.

Как будто я бродяга у кухонной двери.

Думаю, больше всего меня ранило это «нас». Еще одно слово с длинными тенями: три простые буквы, «н», «а» и «с», превратившие меня из сестры в чужака.

– Тетушка Фелисити еще не говорила с тобой? – внезапно ее голос стал холодным, как лед.

– Говорила? На какую тему?

Фели повернулась обратно к клавиатуре, и ее руки извлекли из инструмента серию самых грубых, скрежущих, мучительных аккордов, которые только можно представить.

Я закрыла уши руками и выбежала из комнаты.

Пронеслась по коридору и вестибюлю – к черту зевак-плакальщиков! – и взлетела по лестнице в восточное крыло.

Распахнула дверь в свою лабораторию, вбежала внутрь и захлопнула дверь, прижавшись к ней спиной.

Высокий мужчина повернулся ко мне, и в его руке я увидела пробирку, которую он внимательно изучал.

Это был сэр Перегрин Дарвин.

– Думаю, это цианид, – сказал он с совершенно нелюбезным видом.

Я кивнула. Вряд ли я могу отрицать это – особенно перед лицом человека, чья профессия – определять цианид.

– Эта лаборатория принадлежала моему внучатому дедушке Тарквину де Люсу. Может, вы о нем слышали?

Я рисковала, я знаю, но это было лучшее, что я смогла сейчас придумать. Возможно, сэр Перегрин, подумала я, был в Оксфорде вместе с дядюшкой Таром – хотя нет, он недостаточно стар. Но он наверняка должен был слышать о трудах дядюшки Тара, может, он даже боготворил его в детстве.

В среде химиков кровь играет роль – по крайней мере, я на это надеялась.

Но бесполезно. Сэр Перегрин не клюнул на наживку. Он поставил цианид на место с осторожностью, от которой я пришла в восхищение.

Этот человек знает, что делает.

– Гроб вашей матери был вскрыт с помощью пары десятидюймовых ножниц для резки металла, – обвиняюще произнес он.

Я попыталась изобразить неверие.

– Да, вы оставили свое оружие на месте происшествия. Мы отправили их в Лондон для анализа и только что получили сообщение, что ваши отпечатки – и только ваши – на них повсюду. Объяснитесь.

Что ж! У них хранятся мои отпечатки пальцев? Должна признать, я польщена. Видимо, им прислали их из полицейского участка в Хинли.

Тем не менее надо отдать этому человеку должное. Он наверняка не станет тянуть волынку. Если он смог в течение нескольких часов организовать доставку улики из Букшоу в Лондон, анализ и получение информации, он явно расторопный человек. Инспектор Хьюитт позеленел бы от зависти. Скорее бы рассказать ему.

– Ну?

Он ждал, и выражение его лица можно было описать только как «ухмылка».

– Если вы не осознаете этого, мисс де Люс, помеха подготовки к похоронам – это не…

– Я не мешала! – перебила я, и кровь прилила к моему лицу. – Я ее не трогала.

– Тогда могу поинтересоваться, что вы делали?

– Это же моя мать. Я никогда не видела ее лица. Мне хотелось посмотреть на нее до похорон.

Я попыталась сыграть с ним в гляделки, но моя нижняя губа задрожала.

Сэр Перегрин не отвел взгляд.

Он медленно двинулся в мою сторону, словно становясь выше с каждым шагом, и в конце навис надо мной, как хищная птица.

Я поймала себя на том, что отпрянула от него и съежилась.

– Перегрин! – голос разрезал воздух, словно брошенный кинжал.

Я резко обернулась.

– Тетушка Фелисити!

– Фелисити! – сказал сэр Перегрин.

– Что ты делаешь с ребенком?

Я приободрилась, пусть даже она совершила непростительный грех.

– Ну, Перегрин? Объяснись!

– Я просто делаю то, что от меня требует правительство Его Величества.

– Вздор. Ты пытался вогнать девочку в замешательство. Тебе должно быть стыдно!

– Фелисити…

Сэр Перегрин имел такой вид, будто перед ним явились фурии собственной персоной, мстительные богини подземного мира в черных одеяниях, с налитыми кровью глазами и развевающимися волосами, создания, работа которых – карать злодеев.

– Пойдем, Флавия, – сказала тетушка Фелисити, чуть не выдернув мою руку из сустава, когда схватила меня за локоть и повлекла из комнаты. – Нам надо поговорить.

Мы миновали половину лестницы, когда она наконец отпустила меня.

– Быстро, – произнесла она, вталкивая меня на кухню, открывая дверь и заставляя меня выйти из дома.

– Куда мы идем?

– Увидишь, – ответила она.

Ненавижу, когда люди так говорят.

Миновав половину Висто, я с трудом держалась с ней вровень. Я поняла, что для пожилой леди тетушка Фелисити на удивление в хорошей форме.

«Голубой призрак» все еще стоял там, где я видела его в последний раз, но Тристрама Таллиса нигде не было видно. И Адама Сауэрби тоже.

– Залезай, – скомандовала тетушка Фелисити.

Я забралась на крыло и уселась на переднее сиденье. Недолго думая, тетушка Фелисити зашла за нос аэроплана и несколько раз с удивительной силой толкнула пропеллер.

– Заводи! – прокричала она.

Я видела в кино, как это делается, но никогда не имела возможности попробовать сама.

Тетушка Фелисити еще раз хорошенько дернула пропеллер, и, точно как утром, он превратился в ревущий круг.

Что бы Тристрам ни делал с неработающей свечой зажигания, он, должно быть, решил проблему. Двигатель работал с гладким равномерным шумом, как будто подпрыгивая от радостного нетерпения.

Тетушка Фелисити забралась в задний отсек, и педали и рычаг передо мной начали двигаться словно сами по себе.

Воздушный дроссель сбросил заслонку, и мы тронулись с места.

Висто превратилось в размытое пятно. Букшоу медленно вращался в отдалении, как будто это он находится на вертушке, а мы стоим на месте.

А потом земля упала вниз, и второй раз в своей жизни я полетела.

«Голубого призрака» бросило в сторону и дернуло, когда рычаг передо мной двинулся в своем гнезде.

Тетушка Фелисити пыталась привлечь мое внимание.

Я повернула голову и сумела лишь мельком ее увидеть. Она тыкала костлявым пальцем в летный шлем, который, должно быть, выкопала в недрах кабины, и явно давала мне понять, чтобы я сделала то же самое.

Я полезла под сиденье и, как и следовало ожидать, там нашелся такой же шлем.

Теперь рычаг снова задергался, обернувшись, я увидела, что тетушка Фелисити машет концом резинового шланга. Она приложила его к уху, потом ко рту и снова к уху.

Сначала я подумала было, что она хочет меня развлечь: что она копирует обложку какого-нибудь журнала, специализирующегося на сенсациях, вроде «Захватывающих историй», где пилот на высоте в пять тысяч футов борется с боа-констриктором, которого спрятал в кабине гнусный злодей, пока до меня не дошло, что рядом со мной есть такая же штука и тетушка Фелисити хочет, чтобы я ею воспользовалась, для того чтобы слушать и говорить.