Оливер Пётч - Дочь палача и черный монах

Во время войны Бонифаций Фронвизер вместе с семьей скитался с баварскими ландскнехтами и успел отпилить и прижечь бесчисленное количество рук и ног. Жена его в эти годы умерла, а сам он по окончании войны обосновался вместе с сыном в Шонгау. Старик до сих пор не мог простить своему отпрыску то, что тот не так давно бросил медицинское учение в университете Ингольштадта. Не только из-за нехватки денег, но также и за недостатком интереса. Уже тогда Симон уделял внимания играм в кости и новой моде больше, чем Гиппократу, Парацельсу и Галену. Еще труднее отцу было мириться с тем, что Симон сдружился с палачом Шонгау, таскал от него книги и все чаще обучался у него врачеванию. Полученные знания он затем применял и в своей повседневной практике.

Даже при ампутации трех пальцев – операции, которую Бонифаций Фронвизер мог проделать с закрытыми глазами, – Симон нашел к чему придраться. Они влили в извозчика бутылку настойки и вставили деревяшку между зубами. Старый лекарь взялся за хирургические щипцы и собрался обрубить черные крючья, бывшие некогда пальцами, но Симон указал на ржавые лезвия.

– Сначала их нужно очистить, – шепнул он отцу. – Иначе раны воспалятся.

– Ерунда, – отозвался Бонифаций Фронвизер. – Мы их потом прижжем кипящим маслом. Так научил меня отец, и так будет лучше всего.

Симон покачал головой:

– Будет заражение, поверь мне.

Прежде чем отец успел возразить что-либо, Симон отнял у него клещи и вычистил их в горшке с кипящей водой, висевшем над очагом. И только потом принялся за работу. Отец наблюдал за ним и молчал, хотя и признавал про себя, что сын делал свое дело быстро и на совесть. Мальчишка, вне всякого сомнения, талантлив. И почему только он бросил учение в Ингольштадте! Симон мог бы стать великим врачом! Не приблудным фельдшером, как он сам, а признанным врачом, ученым и видным горожанином, которого жители уважали бы и платили серебряными монетами, а не ржавыми крейцерами, яйцами и изъеденной червями солониной. Доктор Фронвизер, первый в роду…

Когда Симон затянул наконец белую повязку, старик мрачно кивнул.

– Неплохо справился, – проворчал он. – Но что ты теперь сделаешь с грязными щипцами? Выбросишь и купишь новые?

Симон улыбнулся и помотал головой.

– Я снова окуну их в кипящую воду, и так раз за разом. Палач делает точно так же, когда обрубает пальцы ворам. И до сих пор никто не помер… – Он проверил дыхание извозчика. – Совсем недавно Куизль рассказал мне о старинном способе. Раны нужно смазывать овечьим навозом и плесенью. Он говорит, что лучшего средства против заражения не найти. Плесень… – Он замолчал, так как понял, что допустил ошибку.

Его отец побагровел.

– Не смей говорить мне про своего палача и его поганые средства! – вскричал Бонифаций Фронвизер. – Забивает тебе голову всяким вздором! Давно пора запретить ему это дело! Плесень и овечье дерьмо, ха! Я тебя не для этого отправлял учиться!

Отец ушел в соседнюю комнатку и захлопнул за собой дверь. Симон посмотрел ему вслед и пожал плечами. Затем вылил извозчику на лицо ведро воды и таким образом вернул его к жизни.

Прошло еще несколько часов, прежде чем Симон нашел наконец время, чтобы окунуться в мир тамплиеров и вспомнить о Вессобруннской молитве. Ровно в шесть часов он запер входную дверь и направился к рыночной площади. Лекарь договорился встретиться с Бенедиктой в «Звезде». Он распахнул дверь в трактир, и его обдало теплом и прелым запахом влажной одежды. К вечеру в корчме собралось множество извозчиков и торговцев, которые застряли здесь из-за непогоды и коротали время за выпивкой и игрой в кости. Под низким потолком томились около дюжины мужчин, большинство из них приглушенно переговаривались, погруженные в серьезные разговоры.

Бенедикта сидела, склонившись над документами, за самым дальним столом. Когда Симон приблизился к ней, она свернула пергаменты и взглянула на него с улыбкой.

Симон указал на свитки.

– Ну как? Уже делаете пометки касательно проклятой головоломки?

Бенедикта рассмеялась.

– Нет, это всего лишь до ужаса скучные балансы. Дела в Ландсберге идут, несмотря на снег и вьюгу. Жизнь купеческой вдовы, поверьте мне, довольно скучна. И я, к сожалению, до сих пор не могу найти мужа, который был бы мил собой и нежен да при этом хорошо разбирался во всей этой волоките. – Она подмигнула Симону. – До сих пор все желающие умели либо первое, либо второе.

Бенедикта затолкала пергаменты в сумку, лежавшую под столом, и жестом предложила лекарю присесть.

– Ну да хватит о грустном. Уверена, вы опять рылись в этой своей книжке о тамплиерах.

Симон кивнул:

– У меня и вправду появились кое-какие мысли.

Он вынул из кармана маленькую книжку и принялся перелистывать страницы. Бенедикта глянула в сторону корчмаря и, щелкнув пальцами, велела принести две кружки пряного вина.

– Орден тамплиеров основал некий… Гуго де Пейн, норманнский рыцарь, – начал Симон и принялся водить указательным пальцем по неразборчивым строкам. Маленькая свеча давала столь тусклый свет, что лекарь с трудом разбирал написанное. – Изначально в нем было всего девять человек, просто маленькое братство. Но вскоре орден начал разрастаться, сначала на Востоке, а потом и в Европе. В Италии, Франции, Англии, вдоль дорог на Иерусалим…

– И в немецких землях? – перебила его Бенедикта.

Симон пожал плечами:

– Не слишком много. У нас главенствовали так называемые тевтонские рыцари; орден этот и по сей день пытается огнем и мечом покорить язычников в Восточной Европе… – Он покачал головой.

Лекарь никогда особо не верил, что силой оружия можно навязать кому-то истинную веру, а привык больше полагаться на силу слова, нежели меч в руке.

– Как бы то ни было, – продолжил он, – существовали и немецкие тамплиеры, и, разумеется, немецкие комтурии, поселения тамплиеров. В Баварии в том числе. Например, в Аугсбурге, Бамберге или Мосбурге. Альтенштадтское командорство принадлежало, видимо, Мосбруннской комтурии. – Он вздохнул. – Хотя все, что от него осталось, это маленькая церквушка.

– И некий Фридрих Вильдграф, ни много ни мало магистр ордена в Германии, в 1289 году продает поселение вместе с угодьями и церковью монастырю Штайнгадена, – договорила за него Бенедикта. – А через годы, когда тамплиеров начинают преследовать по всей Европе, он прячет здесь сокровища… – Она резко замолчала.

Служанка принесла две кружки пряного вина и бросила влюбленный взгляд на Симона. Тереза, как и многие другие девушки, засматривалась на юного лекаря. Только когда она отошла от стола, Бенедикта продолжила:

– Хорошо, предположим, что клад покоится где-то здесь. Тогда объясните мне вот что: с какой стати могила этого Вильдграфа находится в Альтенштадте, если земли эти тамплиерам уже не принадлежали? – Она покачала головой. – В базилике Альтенштадта значится год смерти 1329-й, а имение давным-давно продали. Не вижу в этом никакого смысла.