Жан-Люк Банналек - Курортное убийство

– Но почему тогда Пьер-Луи Пеннек завещал отель ему?

– Он это сделал? В самом деле?

– Вы этого не допускали?

– Нет, конечно, допускал. Более того, я был в этом уверен.

На лице Бовуа отразилось нечто вроде ужаса.

– Думаю, иной возможности у старика Пеннека, собственно говоря, и не было. Пьер-Луи Пеннек никогда, ни в какой ситуации не пошел бы на скандал, а это был бы жуткий скандал – жуткий во всех отношениях. Я имею в виду, если бы он завещал отель кому-то другому.

– Кто еще мог бы, по-вашему, руководить отелем?

– Никто. Вот что я скажу: отель «Сентраль» носит одну фамилию и эта фамилия – Пеннек. Для Пьера-Луи семья, традиция были святыми понятиями. Хозяин «Сентраля» – не Пеннек? Это было бы просто немыслимо. Пьер-Луи Пеннек был очень умным человеком. Он привлек к руководству мадам Мендю, которой было предназначено стать преемницей мадам Лажу в управлении отелем, естественно, под руководством сына Пьера-Луи и в его духе.

Бовуа явно чувствовал себя не в своей тарелке и очень хотел сменить тему.

– Все это очень сложно.

– Да, это очень сложно, господин комиссар, и не обо всем можно говорить. Думаю, что я и так уже слишком много сказал вам.

– У вас были какие-то еще совместные проекты? Я имею в виду ваши с Пьером-Луи Пеннеком проекты.

– Мы обсуждали очень многие вещи, когда встречались, но в последние годы не говорили ни о чем конкретном. Я хочу сказать, что никаких конкретных общих планов у нас с ним не было, если не считать маленькой фотовыставки. Да, вот об этом мы подумывали всерьез. Речь шла о тех фотографиях, о которых я вам рассказывал. Пеннек очень хотел их выставить.

– Вы говорили об этом во вторник?

– Да, коротко коснулись и этого. Я сказал ему о выставке, но он не стал углубляться в эту тему. Во вторник речь шла о брошюре, это казалось ему очень важным. Кроме того, мы говорили о будущем ремонте музея.

– Вы договорились с Пеннеком о следующей встрече?

– Да, мы должны были встретиться вечером в понедельник. Мы всегда договаривались незадолго до встречи.

– И он не показался вам каким-то другим, не таким, как обычно?

– Нет, он, как всегда, был полон энергии и нетерпения.

Честно говоря, Дюпен не знал, как вести беседу дальше. Правда, узнал он уже довольно много. Бовуа казался ему комическим персонажем, тщательно играющим какую-то свою роль. Но самым главным было другое: что-то начало грызть Дюпена изнутри. Это неотчетливое ощущение преследовало его с утра и с каждым часом становилось все сильнее, особенно теперь, после разговора с Бовуа. Он не знал, в чем суть дела, но это чувство сильно его донимало и тревожило.

Тем временем с морским петухом было покончено. Блюдо было действительно изысканным и очень вкусным. Дюпен ел с большим удовольствием. Самым пикантным был горьковатый, но очень нежный вкус плотного белого мяса. Горчинка оставалась после искусной разделки, подумалось Дюпену. Они с Бовуа выпили по второму стакану сансерского, хотя Дюпен не хотел много пить.

– Так, теперь нам надо обсудить с Морисом десерт, – заговорил Бовуа после недолгой паузы.

– О, десерт уже без меня. Все было на самом деле просто превосходно, но, к сожалению, у меня еще очень много дел.

– Вы упускаете большое удовольствие, господин комиссар.

– В этом я абсолютно уверен, но мне действительно пора идти. Но вы, естественно, оставайтесь и наслаждайтесь десертом.

– Хорошо, если вы мне приказываете.

Бовуа от души, искренне рассмеялся.

– Ну, значит, я остаюсь. Мы, пенсионеры, заслужили отдых.

– Я благодарю вас, господин Бовуа, вы очень мне помогли.

Дюпен был страшно рад отделаться наконец от Бовуа.

– Надеюсь, в расследовании вам будет сопутствовать успех.

– Спасибо, до свидания.

Дюпен встал, пожал руку господину Бовуа и уже сделал два шага, когда вдруг вспомнил, что забыл расплатиться. Он обернулся и увидел приветливую улыбку на лице Бовуа.

– Я с радостью расплачусь, господин комиссар, ведь вы – мой гость.

– Нет, нет, я не могу принять такую любезность, я…

– Тем не менее я настаиваю.

– Ну хорошо. Еще раз спасибо вам за все, господин Бовуа.

– Рад был помочь, до свидания.

– Хорошего вам дня.

Дюпен быстрым шагом покинул ресторан.

Было половина четвертого. Сейчас Пеннеки находятся у мадам де Дени. Дюпен хотел еще раз поговорить с супругами. У нотариуса они наверняка пробудут недолго, и комиссар решил навестить их дома, ближе к вечеру. У него еще оставалось время позвонить в пару мест, и Дюпен решил пойти к своей заветной скамье, чтобы посидеть и подумать, тем более что идти было недалеко.

Снова здесь было совершенно безлюдно. Подойдя к скамье, Дюпен остановился у самой воды и принялся смотреть на быстрину. Среди камней резвились две форели. Если на минуту забыть о том, что находишься в паре метров от Атлантики, то можно было подумать, что ты сейчас в маленькой деревеньке, откуда родом был отец Дюпена, – на другом конце Франции, у самого подножия гор Юры. Ему и раньше не раз приходила в голову эта мысль. Ду была такой же маленькой речушкой там, как здесь Авен. Атмосфера в городке была абсолютно такой же, непостижимо похожей. Его отец, Гаспар Дюпен, очень любил тот маленький городок, хотя и жил в Париже и был женат на Анне, дочери состоятельных парижских буржуа, парижанке до мозга костей, до сих пор готовой скорее умереть, чем покинуть Париж. В семнадцать лет Гаспар уехал из своей деревни, где проживала сотня душ обоего пола, и поселился в Париже, где поступил на службу в полицию. Он быстро выдвинулся, дослужившись до чина старшего комиссара. Дюпен плохо его помнил – отец умер от инфаркта в сорок один год, когда Жоржу было всего шесть. Но он хорошо помнил, как они с отцом ловили форель в речке Ду.

Дюпен понял, что сильно расчувствовался и отвлекся. Сунув руку в карман, он достал телефон. Риваль ответил сразу:

– Господин комиссар?

– Я только что отобедал с Бовуа.

– И что?

– Пока ничего определенного сказать не могу.

– Очень забавный старый хрыч, как мне кажется. Но небезопасный. Вот что я хотел вам сообщить: супруги Пеннек хотят поговорить с вами. Они звонили незадолго до полудня и потребовали встречи с вами. Побывал здесь и мэр Понт-Авена, господин Гойяр. Вам, кроме того, пытался дозвониться префект. Говорил, что это срочно.

– Что вы имеете в виду, говоря «небезопасный»?

– Я… я очень плохо вас слышу. У вас очень шумно. Вы опять сидите у реки?

Дюпен вместо ответа еще раз, громче, повторил вопрос.

Риваль задумался.

– Сам не знаю, – произнес он наконец.

Дюпен нервно провел ладонью по волосам. Он понимал, что, учитывая, каким тоном произнес Риваль эту фразу, не было никакого смысла переспрашивать. Он и сам испытывал непонятную тревогу. Каждый раз, когда им приходилось сталкиваться с трудным случаем, возникали такие загадочные фразы, объяснить которые было невозможно. Дюпен не мог отрицать, что они – непроизвольно – оказывали на психику какое-то сверхъестественное действие.