Жан-Люк Банналек - Курортное убийство

Риваль повернул голову в сторону стола регистрации.

– Далее, мадам Лажу, повар, Эдуар Главинек, и его помощник.

Дюпен записывал услышанное.

– Повар? В такой ранний час?

– Каждое утро он доставляет сюда провизию с рынка в Кемпере.

– Как зовут помощника повара?

Риваль заглянул в книжку.

– Ронан Бретон.

– Как вы сказали? Его зовут Бретон?

– Бретон.

Дюпен хотел что-то добавить, но промолчал.

– И этот повар был последним, кто видел Пеннека живым?

– Вероятнее всего, во всяком случае, пока.

– Я хочу поговорить с ним после того, как побеседую с мадам Лажу. – С этими словами Дюпен повернулся и начал подниматься по лестнице. Не оборачиваясь, он спросил: – Где она находится, на втором этаже?

– Первая дверь направо.

Дюпен негромко постучал в дверь столовой и вошел, не дождавшись ответа. Франсина Лажу оказалась старше, чем представлял себе комиссар. Женщине было, видимо, далеко за семьдесят, у нее были совершенно седые волосы, маленькое заостренное личико, изборожденное глубокими морщинами. Лажу сидела в дальнем углу комнаты, а рядом с ней находилась пухлая рыжеволосая горничная с полным симпатичным лицом – мадемуазель Канн, которая приветливо и с видимым облегчением улыбнулась комиссару. Мадам Лажу, казалось, вообще не заметила его появления и продолжала сидеть, уставив в пол невидящий взгляд.

Дюпен откашлялся.

– Добрый день, мадам, меня зовут Дюпен. Я – комиссар полиции, и мне поручено вести расследование. Мне сказали, что вы сегодня утром первой обнаружили в ресторане тело убитого Пьера-Луи Пеннека.

В глазах мадам Лажу стояли слезы, тушь с ресниц текла на лицо. Прошло несколько секунд, прежде чем она подняла голову и посмотрела на комиссара.

– Какое ужасное убийство, не правда ли, господин комиссар? Ужасное, хладнокровное, жестокое убийство. Я верно служила господину Пеннеку тридцать семь лет. За это время я не болела ни одного дня, если не считать пары случаев… Как ужасно он умер. Должно быть, убийца орудовал огромным ножом. Надеюсь, вы скоро его найдете.

Мадам Лажу говорила неторопливо, но с чувством, без пауз и с подчеркнутыми интонациями.

– Бедный господин Пеннек, каким чудесным человеком он был. Кто мог так жестоко с ним обойтись? Его все любили, господин комиссар. Все без исключения. Его все ценили, ценили и восхищались им. И надо же было такому случиться, да еще где – в нашем прекрасном Понт-Авене. Ужасно. У нас такой мирный городок. Господи, какая громадная лужа крови. Это нормально, господин комиссар?

Дюпен не знал, что отвечать, но он, конечно, должен был как-то отреагировать на излияния старой женщины. Он медленно, словно нехотя, извлек блокнот и что-то в нем записал. Возникла пауза. Мадемуазель Канн попыталась незаметно заглянуть в блокнот комиссара.

– Прошу меня извинить, должно быть, вы еще не оправились от пережитого ужаса, и мне очень неловко снова бередить это страшное воспоминание, но все же не могли бы вы сказать, как именно вы обнаружили труп? Была ли дверь в ресторан открыта? Вы были там одни?

Дюпен понимал, что такой расспрос нельзя назвать сочувствующим.

– Я была там одна, совсем одна. Это важно, да? Дверь была закрыта, но не заперта. И это уже было необычно. Да, дело в том, что господин Пеннек всегда запирает дверь ресторана, когда ночью уходит из отеля. Я сразу подумала: что-то не так. Было это, мне кажется, в четверть восьмого. Видите ли, я каждый день готовлю завтрак. Каждый божий день, в течение тридцати семи лет. Я прихожу в отель ежедневно в шесть утра, ровно в шесть, ни минутой позже. Не хватало одной чайной ложечки. Понимаете, когда гостей в отеле мало, мы накрываем завтрак здесь, а в пик сезона, когда гостей становится больше, то в ресторане. Я решила взять недостающую ложку в ресторане. Кстати, ложек мы часто недосчитываемся, и с этим надо что-то делать. Я все время об этом говорю! Надо еще раз напомнить об этом мадам Мендю. В ресторане все было как всегда, если не считать трупа. Бедный господин Пеннек. Вы знаете, почему никто ничего не слышал прошлой ночью? Никто ничего не слышал из-за праздника. Во всей нашей деревне стоял такой невообразимый шум. Здесь всегда так, когда что-то празднуют. Все ведут себя так, словно с цепи срываются. Я до трех часов ночи не могла сомкнуть глаз из-за этих воплей. Да, в ресторан я пришла одна. Увидев труп, я громко закричала, и в ресторан прибежала мадемуазель Канн. Она отвела меня сюда. Она такая добрая душа, господин комиссар. Мне было очень плохо.

– Не замечали ли вы чего-нибудь необычного в последние дни? Вел ли себя господин Пеннек так же, как всегда, или нет? Подумайте, вспомните. Здесь любая мелочь может иметь значение. Вспомните, не показалось ли вам что-нибудь странным – пусть даже какой-нибудь ничтожный пустяк?

– Нет, все было как всегда. В отеле, как обычно, был полный порядок. Господин Пеннек придавал этому большое значение.

– Значит, вы ничего не заметили.

Мадам Лажу возмущенно взмахнула рукой.

– Нет, ничего. Мы здесь уже переговорили между собой – мы, сотрудники отеля, которые были здесь с раннего утра. Нет, никто не заметил ничего особенного.

– В самых общих чертах, мадам Лажу, – как вы сами думаете, что здесь могло произойти?

– Господин комиссар!

Старуха буквально вспыхнула от негодования.

– Вы так спрашиваете, как будто здесь происходит что-то преступное.

Дюпена так и подмывало заметить, что убийство вполне можно считать чем-то преступным, но он счел за благо сменить тему.

– Из всех сотрудников отеля вы дольше других работали с господином Пеннеком?

– О да!

– В таком случае вы должны были и знать его лучше, чем другие.

– Естественно, господин комиссар. Такой дом, как этот, не просто дом, это реликвия, управление им – это служение, мандат, как выражался господин Пеннек.

– Не бросилось ли вам в глаза что-нибудь необычное, когда вы сегодня утром вошли в ресторан – ну, если не считать мертвого тела?

– Нет. Видите ли, сезон уже начался. Все сильно устают, так как работы намного прибавилось.

Внезапно мадам Лажу помрачнела и заговорила тихим, сдавленным голосом, делая между словами длинные паузы:

– Понимаете, по городку ходят слухи… люди говорят, что между мной и господином Пеннеком был роман – после трагической гибели его жены. Это был несчастный случай на море. Не верьте этим бесстыдным слухам, господин комиссар. Это бессовестная, наглая ложь. Господин Пеннек никогда бы так не поступил. Он продолжал любить свою жену и после смерти и до конца сохранял ей верность. Все это время… Люди сплетничали потому только, что мы всегда были рядом. Но отношения наши всегда были чисто дружескими. Знаете, у людей иногда сильно разыгрывается фантазия.