Шон Блэк - Зона невозврата

На ее глазах Коберн туфлей сковырнул пару кафельных плиток, отошедших от стены под силой взрыва. Из обнажившихся труб канализации повеяло подвальной затхлостью. Джалисия сделала шаг к зеркалу – точнее, тому, что от него осталось. Раньше оно тянулось вдоль нескольких стоящих рядом раковин; теперь на стене осталось лишь несколько клинообразных кусков, в которых так же ломано отражались резковатые черты лица Джалисии.

– Получается, мы давим на «Арийское братство», а оно в ответ давит на нас? – усмехнулся Коберн.

– Не совсем, – обернулась Джалисия. – «Арийское братство» давит на нас, а мы в ответ сшибаем его наземь. Вот так вернее.

– Так они когда-нибудь и к тебе могут нагрянуть.

– Я тебе никогда не рассказывала о своей прабабушке, Коберн?

– Сейчас, видимо, я о ней неизбежно услышу. Мне на всякий случай устроиться поудобнее?

– Она росла на Глубоком Юге [14] Глубокий Юг – понятие, связанное с традициями и укладом жизни южных штатов: Южной Каролины, Джорджии, Миссисипи, Луизианы, Алабамы. в те годы, когда началась борьба за гражданские права. Когда правительство своим указом образовало смешанные классы школ, прабабушка пошла туда одной из первых – она и еще несколько темнокожих учениц. Так вот, она мне рассказывала о первом своем дне, когда пришла в школу. На входе там стояла полиция, которую теснила орава из местных, понося последними словами и мою прабабушку – тогда еще девчонку, – и остальных темнокожих. От плевков одежду было хоть выжимай, а на ногах и бедрах потом еще долго держались синяки от пинков. Ругательства громыхали отборные, злобные, с ненавистью. Все было так скверно, что пришлось развернуться и уйти восвояси. Но самое худшее, сказала она, было на следующий день, когда через все это пришлось проходить заново. Тем не менее у нее хватило на это твердости.

– Стоило обращать внимание на толпу неотесанных мужланов, – с успокоительной небрежностью отмахнулся Коберн.

– Вот именно, – кивнула Джалисия. – Различие лишь в том, что эта нынешняя братия чуть лучше вооружена.

Сказала и пошла на выход, цокая каблуками в неожиданно гулком пустом коридоре.

Бобби Гросс стоял на тротуаре, с головы до ног присыпанный сероватой пылью. Джалисия подошла к нему как раз в тот момент, кода он нетвердой рукой вставлял в рот сигарету.

– У меня есть сообщение к вашим клиентам, – с ходу объявила она.

– А? – Гросс от неожиданности вздрогнул, после чего прикурил, сутулясь и обняв огонек подрагивающими ладонями. – Какое именно?

Джалисия, потянувшись, уверенным движением выхватила сигарету у него из губ и, кинув на асфальт, растоптала каблуком.

– Передайте им, что суд это не остановит.

И пошла обратно, туда, где о чем-то нос к носу разговаривал с одним из маршалов Коберн. Гросс у Джалисии за спиной оправился настолько, что с безопасного расстояния возгласил:

– Мои клиенты, мисс Джонс, могли здесь, между прочим, погибнуть!

Джалисия даже не обернулась. Она сейчас была сосредоточена на Коберне и собравшихся вокруг него маршалах.

– Необходимо, чтобы этот процесс возобновился как можно скорее, – категорично сказала обвинитель и посмотрела вверх, туда, где из окон верхних этажей струился постепенно теряющий густоту дым. – Заседания придется перенести в другое место, поэтому надо определиться с перечнем зданий, куда мы сможем перебраться с максимальной быстротой. Давайте сегодня до конца дня соберемся и обсудим весь список.

Лок, потирая запястья, устроился на стуле возле кровати Тая. Лицо друга закрывала кислородная маска, а к запястью – туда, где были вделаны сразу две капельницы, – вился тонкий шнур. Чуть слышно пищал монитор, фиксируя пульс и давление – изумрудно-зеленые зигзаги, бегущие на фоне черной сетки. Рядом с Локом стоял начальник тюрьмы Луис Маркес, задумчиво поглядывая, как поднимается и опадает грудь Тая. Плавно тянулись минуты. Под стойкий ритм монитора смещался вверх и вниз вентилятор.

Обычная хмурость с Тая сошла, разгладив гримасу напряжения. Он сейчас выглядел, как выглядят дети во сне. Безмятежно.

– Будь на то моя воля, – признался Маркес, – Рипер и шагу не ступил бы за порог одиночной камеры. Да только прокуратуре, видите ли, понадобились его показания.

Лок поджал подбородок.

– Они от этой мысли по-прежнему не отказываются. А я поставлен персонально за этим приглядывать.

В загородку зашла изящная женщина с раскосыми глазами (на бейдже значилось «доктор Лау»). Не обращая внимания на визитеров, она проверила показания монитора.

– Состояние тяжелое? – осведомился Лок.

– Повреждены мягкие ткани, задет нерв, из плеча вынута пуля, а так в целом стабилен.

Лок поглядел на Маркеса.

– Может, имеет смысл перевести его в гражданскую больницу?

– У нас большой опыт по травмам от насильственных действий, – пояснила доктор Лау. – Материала хоть отбавляй.

– Он ведь поправится без последствий, да? – повернулся к ней Лок.

– Гарантий не даем, но для пациента с огнестрельным ранением прогноз у него неплохой. Если не подхватит вторичной инфекции, то думаю, выздоровление будет полным.

– А какие у вас планы в отношении Рипера? – спросил Лок Маркеса.

– Я вот что на этот счет скажу. Никогда не думал, что настанет день, когда я скажу хоть про одного из здешних сидельцев: слава богу, что я от него избавился. И тем не менее я вздохну с облегчением, когда спроважу его отсюда к чертовой матери в Сан-Франциско, и чем скорее, тем лучше. Пускай с ним там прокуратура барахтается, пока сил хватит. Сами просили, сами и возитесь.

– Может, теперь имело бы смысл внять нашему первоначальному совету: спрятать его где-нибудь в надежном месте? Скажем, в доме на отшибе?

– Так ведь он попытается дать деру, – скептически усмехнулся Маркес. – Это ж ясно как божий день.

– Как-то слишком уж вы в этом уверены.

– Я об этом подумал сразу, как только услышал, что Рипер запросился в общую зону. Разумеется, ваше присутствие его несколько стесняло, связывало руки. Потому-то, видно, он и подговорил «Нацистских бунтарей» столкнуть вас с вашим приятелем.

Лок призадумался. А что, и вправду… Нельзя исключать, что именно Рипер и стоял за указанием энбэшников напасть на Тая. Это позволяло избавиться разом от обоих соглядатаев, не проявив при этом открытой враждебности к Джалисии.

– Дайте мне знать, когда определитесь с переводом, – твердо сказал Райан, – и тогда я позабочусь, чтобы Рипер был доставлен к обвинителю в персональном порядке.

В шторку загородки заглянул надзиратель Уильямс.

– Господин начальник?

– Слушаю?

Увидев Лока без наручников (тот так и сидел в своей синей арестантской робе), Уильямс несколько растерялся.