Элизабет Хейнс - Ласковый голос смерти

По крайней мере, кошка рада была меня видеть, она мяукала и прыгала у моих ног, словно пытаясь хоть чем-то мне помочь. Увидев внезапно появившуюся перед ней миску, Люси громко замурлыкала, а после еды разоралась у двери. Я открыла, и кошка убежала в темноту по своим кошачьим делам. В доме наступила тишина, я снова осталась одна.

Перед вечерним семинаром мне следовало почитать о критических субмодальностях, но я незаметно увлекся прошлогодними учебниками по биологии. Вспомнилось, как я узнал все о разложении — столь прекрасном и совершенном процессе, который создала природа, но лишил всей прелести человек; процессе, в котором так много переменных и предсказуемых величин; целой системе, управляемой природой и неподвластной людям.

Я зашел в Сеть поискать информацию об активном гниении — моей любимой стадии разложения. Формально активное гниение начинается после вздутия, когда природа окончательно заявляет о своих правах, — в этот период мягкие ткани быстро распадаются, особенно если во время фазы вздутия лопается слишком сильно растянувшаяся кожа. Наряду с деятельностью падальщиков разложение ускоряют внутренние естественные процессы, в том числе крайне восхищавший меня автолиз — разрушение клеток тела их собственными ферментами. Одной из первых разлагается поджелудочная железа, содержащая большое количество пищеварительных ферментов. В конце фазы активного гниения почти ничего не остается, даже кожи. Молекулы, из которых когда-то состояло живое, дышащее, чувствующее существо, превращаются в атомы, питающие почву и поддерживающие новую жизнь. Потрясающий круговорот.

В конце концов мне пришлось оставить компьютер. По пути в колледж я ненадолго заглянул в один дом в Кэтсвуде, но это мало что мне дало.

Здание колледжа Уилсона было серым в потоках дождя — каменное строение, которое другим казалось омерзительным, а у меня вызывало интерес. Оно выглядело сплошным и монолитным, но чем ближе к нему подходишь, тем больше вблизи замечаешь поросших лишайником трещин и отметин стихии.

На семинар пришли пятеро — Даррен, Лиза, Элисон, Роджер и я. Найджел, преподаватель, как всегда, опаздывал, и мы болтались возле запертой аудитории с кофе из автомата в мрачной тишине. Интересно, подумал я, они тоже пытаются придумать, что бы сказать поумнее? Такая уж проблема с этим курсом — не знаешь даже, о чем с ними и заговорить, чтобы не попасть впросак.

Ко мне подошел Роджер и, откашлявшись, поинтересовался, применял ли я уже на практике какую-либо из методик.

— Нет, ни разу.

Я улыбнулся и несмело ему подмигнул: в силу изучаемого предмета он вполне может понять, что я лгу. Хотя, весьма вероятно, он не заметил лжи и неверно истолковал мое подмигивание — все же наши способы общения не слишком надежны.

После семинара я задержался в аудитории, пытаясь выведать, какие еще курсы схожей тематики имеет смысл пройти и что за преимущества дадут мне эти лекции при получении степени, на этот раз по психологии — почему бы, собственно, и нет? Но на самом деле я просто тянул время, чтобы не пришлось возвращаться на парковку вместе с компанией неудачников.

Сквозь стеклянную дверь вестибюля я заметил Лизу и Роджера, которые застыли у главного входа, о чем-то беседуя. Она стояла вполоборота к нему, отставив носок туфли. Он наклонился к ней, смеясь и — да, в том не было никакого сомнения — облизывая губы. Она тоже рассмеялась и откинула голову, открыв ему шею.

Повернувшись к ним спиной, я стал разглядывать доску у входа — объявления о съеме квартир, разнообразные листовки общественных и спортивных организаций, предложения для студентов, включая психологическую помощь. Последние я изучил чуть подробнее. Под показавшимся мне совершенно неуместным объявлением группы поддержки молодых кормящих матерей приткнулась маленькая бумажка:

«Мы — группа студентов, потерявших близких. Наша цель — найти взаимную поддержку в тяжелой ситуации. Вторник, 18.30–21.00, аудитория 13. Приглашаем всех желающих».

Я несколько мгновений таращился на объявление, не желая оборачиваться, чтобы Лиза и Роджер меня не заметили и не стали интересоваться, что у меня на уме. Рядом висела другая листовка, на этот раз насчет пищевых расстройств. А чуть дальше, более официального вида, — от Общества анонимных алкоголиков.

Странно, как порой причудлива судьба. Я стоял у доски объявлений и читал про алкоголиков и потерявших близких, как вдруг рядом оказалась девушка, перебиравшая те же пустые слова. Я взглянул на нее и ощутил едва заметное волнение. На ней была джинсовая куртка, потрепанные манжеты которой она то и дело натягивала на руки, и шарф, несколько раз обмотанный вокруг шеи.

Снова на нее посмотрев, я попытался улыбнуться, но она тут же отвела взгляд. От нее веяло отчаянием. Я не знал, что тому причиной, но сомневаться не приходилось.

Я коснулся ее руки, и она слегка вздрогнула.

— Послушайте, — сказал я, — думаю, вам следует обратить внимание вот на что.

Я ткнул в случайное объявление, насчет психологической помощи студентам. Она тут же наклонилась ближе к доске — и ко мне, — внимательно читая текст на обрывке бумаги.

— Мне кажется…

— Вам кажется, что больше подойдет вот это? — Я показал на другое объявление.

— Да, — с улыбкой ответила она. — То самое. Думаю, да. Спасибо.

— Порой так легко сделать чью-то жизнь лучше, — сказал я.

Она судорожно всхлипнула, и по щеке ее скатилась слеза. Я снова коснулся ее руки.

— А вы не думаете, что стоило бы пойти со мной в паб? Это ведь проще простого? — спросил я.

— Да, конечно, — ответила она, к моему удивлению даже не поколебавшись.

Роджер и Лиза, к счастью, уже ушли. Я повел девушку на парковку, размышляя, стоит ли ее вот так сразу сажать к себе в машину. На углу светился какой-то паб, и вряд ли в нем было слишком многолюдно. Нас вполне могли заметить, но это меня устраивало. Я не мог рисковать, сажая ее в машину. На двух незнакомцев в местном пабе, вероятно, обратят внимание, но, с другой стороны, вряд ли там есть камеры наблюдения.

В общем баре я усадил ее возле нерабочего камина.

— Где бы вы хотели сесть? Неплохое место, вам не кажется? — спросил я; она без колебаний подчинилась. — Вам не кажется, что вам хотелось бы кока-колы?

— Да, — ответила она.

Я бросил взгляд на пожилого типа, перед которым стояли полпинты темного эля, единственного посетителя бара. С противоположной стороны слышался стук бильярдных шаров и смех молодежи. Более чем подходящее место.

За стойкой появилась барменша — молодая крашеная блондинка с длинной косой через плечо.

— Слушаю вас?

— Кока-колу и пинту «Джона Смита», пожалуйста, — сказал я, протягивая ей банкноту.