Франк Тилье - Медовый траур

– Комиссар Шарко, из Парижского управления судебной полиции. У вас есть все для проверки?

Он, сделав над собой некоторое усилие, кивнул:

– У меня с собой наборы, которыми пользуются мобильные бригады, когда отправляются в…

– Отлично. Поехали! – Я ринулся к выходу.

Но Фламан не сдвинулся с места и на миллиметр. Его поджатые губы совсем скрылись за большими черными усами.

– Я никуда не поеду, пока вы не объясните, что происходит, – очень серьезно заявил он. – Вы вваливаетесь в больницу, требуете выдать вам кучу сведений, чуть ли не нападаете на врача, заставляете меня ехать с вами… чтобы проверить, не больны ли наши пациенты малярией? Полный бред! Где ваши коллеги?

Я схватил его за рукав:

– Клянусь, вы сейчас все поймете! Только, пожалуйста, поедем скорее! Жизнь людей под угрозой!

Колосс немного помялся, потом обратился к докторше:

– Если что, звоните мне на мобильный!

Та в полном недоумении кивнула.

Мы выскочили на асфальтовую дорожку, пробежали вдоль длинного здания педиатрической клиники к моей машине. Усевшись рядом со мной, Фламан поставил чемоданчик на колени, я, задыхаясь, положил на него распечатку:

– Вот… адреса, которые… дала мне ваша коллега… Мы сейчас… поедем в Белую Трубу… проверять… реакцию этих людей… на ваш малярийный тест…

Девочка подтянула коленки к груди.

– Это доктор! Ты зачем привел доктора? Хочешь подстроить мне какую-нибудь гадость?

– Мне сейчас не до тебя, понятно? – рявкнул я, обернувшись. – Доктор не за тобой пришел, он всего лишь хочет мне помочь!

Я сдал назад, шины взвизгнули.

– Не обращайте внимания на… мою племянницу… – глядя в зеркало заднего обзора, стал оправдываться я. – Попросили с ней посидеть, мы, вообще-то, не должны были никуда ехать… но тут случилось непредвиденное… Я и не думал, что день получится настолько… беспокойный…

Врач так крепко вцепился в свой чемоданчик, что у него побелели суставы пальцев, и смертельно побледнел:

– Она… совершенно… прелестная…

– Что с вами? – спросил я, искоса взглянув на своего пассажира. – Руки у вас… так сильно дрожат…

– Вы… вы не могли бы остановиться у ворот? Мне надо… отметиться… сказать, что я уезжаю…

Я нахмурился. По голосу великана было понятно, что его охватила паника.

– Отметиться? Это еще зачем?

Он отвечал, не глядя на меня, губы у него испуганно кривились.

– Это… так полагается…

– Почему вы мне врете?

– Я… я вам не вру…

Когда я сбавил скорость у будки охранника, Фламан кинул мне в лицо чемоданчик, потом одной рукой схватил меня за волосы, другой вцепился в горло. Я инстинктивно нажал на педаль тормоза:

– Вы что? Прекратите!

Он, не слушая, навалился на меня всей своей тяжестью, вмял мою щеку в стекло. Мне удалось сбоку врезать ему башкой, послышался хруст сломанной кости, он хрипло заорал, но продолжал давить мне на адамово яблоко все сильнее и сильнее. Снаружи уже поднялся шум. Я резко выгнулся, он вмазался головой в потолок и наконец, наполовину оглушенный, обмяк на сиденье.

Перед нами уже опускался шлагбаум, к машине бежали двое.

Я резко рванул с места, проскочил на красный свет, вырулил на проспект, оставив большой белый корабль позади, и тогда дернул врача за халат:

– Что на вас нашло?

Фламан заслонился локтем, другой рукой приложил к носу развернутый платок.

– Вы… вы больны… Вам… надо лечиться…

– Мне?! Это вам надо лечиться! Какого черта вы ни с того ни с сего на меня напали? Я комиссар полиции, слышите? Комиссар полиции!

Он съежился у своего окна:

– Отпустите меня… Пожалуйста… Что… что вы собираетесь со мной сделать?

– Да ничего я вам не сделаю! Что за чушь! За кого вы меня принимаете?

– Вы… вы создали себе безумный мир… У этих людей нет… малярии… Вы не… не комиссар полиции…

– А, понятно! Наверное, мне надо было сначала ввести вас в курс дела, ведь ситуация и правда…

– И на заднем сиденье вашей машины никого нет… Никакой девочки… Все… все это существует только в вашем воображении!

Я тормознул и сгреб его за шиворот. Машины вокруг загудели.

– Вы начинаете всерьез меня доставать, понятно?

Девчонка на заднем сиденье кривлялась вовсю – тянула себя за нос, выворачивала веки, а доктор был уже близок к истерике.

– Никого! Здесь никого, кроме нас, нет! – заорал он, обводя широким жестом салон. – Это все у вас в голове!

Девчонка просунула между нами мордашку.

– Он просто не может меня увидеть, – зашептала она мне на ухо. – Не всем это дано, он не воспринимает… Он не такой, как ты… ему никогда не понять… Не трать на него время, хорошо? Зря ты вообще его сюда притащил… Он ученый, а ученые – люди опасные!

Я схватился за голову:

– Что ты болтаешь? Нет, не может быть… Доктор, скажите мне, что вы ее видите! Она же здесь, у вас за спиной! Голубой домашний халат! Красные ботинки! Мой сосед Вилли тоже ее знает!

Фламан покачал головой:

– Там никого и ничего нет… Совсем ничего…

Тело вышло из повиновения, руки-ноги больше меня не слушались. И такое странное чувство, будто я испаряюсь.

– Я… я больше не могу вести машину… Доктор, смените меня, пожалуйста… Надо ехать…

– Хорошо, но пообещайте, что… что отпустите меня, как только я осмотрю этих людей…

Я, шатаясь, выбрался из машины, и он сел на водительское место.

Девочка глаз с меня не сводила – глубоких черных глаз, блестящих, словно живой камень, а едва я оказался на сиденье, она тут же сунулась вперед и приложила мне палец к губам. Тепла от ее пальца я почему-то не почувствовал.

– Тише, Франк… Тише! Я тебе все объясню потом – когда время придет… Но с этой минуты никому про меня ни слова! Ради нашей с тобой безопасности…

Призрак… Невероятно: в моей машине призрак девочки!

К счастью, Вилли тоже ее видел. Единственная зацепка, единственное доказательство того, что я не свихнулся.

Очень скоро к самому шоссе подступили отливающие синевой бастионы скал. Дорога отчаянно извивалась, зажатая между пропастью с одной стороны и отвесными стенами с другой. В открытые окна вливалось чистое дыхание Альп.

Доктор, намертво вцепившись в руль, не отрывал глаз от асфальтовой змеи и время от времени утирал щедро катившийся по его вискам пот, а я сосредоточился на зеркале заднего обзора. Да вот же она, там, на сиденье, прижалась лбом к стеклу! Я могу подробно ее описать! Ее черные как смоль волосы, тонкие черты ее лица, бантики на ее шнурках, завязанных двойным узлом… Почему же Фламан ее не видит?

В прежние времена мне случалось поверить в духов, в призраков, явившихся исполнить последнюю миссию. Но сейчас… Я что, держал на руках привидение? Да я же слышал, как бьется ее сердце! Сердце с правой стороны…