Курт Ауст - Судный день

Томас наклонился над телом священника:

– Петтер, принеси мою сумку.

Ему нужна была сумка с медицинскими принадлежностями – квадратная кожаная сумка, в которой хранилось бесчисленное множество флакончиков, ножниц, ножей и разных инструментов. Сумка оказалась под кроватью. Я с трудом выволок эту тяжеленную сумку в коридор и подтащил ее к лестнице. Ступеньки пугали меня, и к тому же я порядком замерз – кроме ночной рубашки, на мне ничего не было. В эту секунду входная дверь открылась, и на пороге, в вихре снежинок, появился Тённесен. Стирая с лица снег и выдергивая из бороды льдинки, он поставил ногу на нижнюю ступеньку, но вдруг заметил меня. Тённесен резко развернулся и направился в харчевню, где увидел лежащего пастора, а около него Томаса.

– Ч-что за чёрр?.. – только и выдавил он.

Я стал медленно, ступенька за ступенькой, спускать сумку вниз по лестнице. Дверь позади плотника вновь распахнулась – на этот раз на пороге появилась Бигги. Она, видимо, ходила в амбар, потому что в плетеной корзинке у нее лежала замороженная баранина. Саамка быстро сообразила, что происходит: подскочив ко мне, выхватила сумку и, оттолкнув Тённесена, подбежала к Томасу и присела рядом с ним. Совсем обессилевший, я опустился на ступеньки.

Пастора Якоба уложили на стол, и Томас велел хозяйке вскипятить воды, а хозяина отправил за тряпками, чтобы перевязать раны. Бигги с профессором работали слаженно – похоже, они понимали друг друга без слов. Священник потерял сознание и даже не шевельнулся, пока они промывали его раны. После этого Томас разорвал на бинты простыню и туго перетянул узкую пасторскую грудь. На столе лежал окровавленный короткий нож. Профессор приподнял его:

– Кто-нибудь видел его прежде?

Госпожа фон Хамборк испуганно кивнула.

– Это нож из кухни… Он лежал в ящике… – Она рассеянно махнула рукой в ту сторону.

Томас кивнул.

– Кто-нибудь видел, как это произошло?

Никто не отозвался. Томас обвел глазами собравшихся, и взгляд его остановился на трактирщице. Она нервно сглотнула слюну.

– Я была здесь… На кухне… Когда он закричал. Из коридора… Потом он ввалился сюда и споткнулся о порог. Я… – Но трактирщица больше не смогла выговорить ни слова. Прижав ко рту платок, она выскочила в коридор и устремилась в свои покои.

Профессор подошел ко мне и шепотом попросил кое-что сделать.

Я поднялся в нашу комнату, запустил руку под подушку и вытащил оттуда пистолет. Так велел мне Томас. Затем, укутавшись в плед, я вернулся в харчевню.

– Пастора ударили ножом. Кто и зачем это сделал – неизвестно, и я вынужден принять надлежащие меры. – Проговорив это, профессор взял у меня пистолет и показал его собравшимся. – Тённесен, вы здесь сильнее всех, поэтому поможете мне перенести пастора в кровать. И не вздумайте уронить его или выкинуть какую-нибудь глупость – иначе я прикажу Петтеру стрелять. Ясно?

– Что за дьявольщина! Это же не я его… – Тённесен умолк и, расстроенно пожав плечами, приподнял священника за ноги. Томас осторожно подхватил пастора под мышки, а Бигги поддерживала снизу его обмякшее тело. Медленно, ступенька за ступенькой, они начали подниматься по лестнице. Я шел следом, держа плотника под прицелом.

Они донесли священника до его комнаты и уложили на кровать. Бигги осталась присматривать за ним, а Тённесен вернулся в харчевню. Я поднялся в нашу комнату и улегся на кушетку, Томас пошел за мной. Войдя, он даже дверь не прикрыл – таким усталым и растерянным он выглядел.

– Не понимаю… – несколько раз пробормотал он, меряя шагами комнату.

Меня тошнило, и на размышления не осталось сил, поэтому я свернулся в клубок под одеялом в надежде, что сон унесет меня подальше от всего этого.

– Неужели кто-то считал пастора опасным? И его заставили замолчать… Но почему? Неужели мы что-то упустили? – Томас вопросительно смотрел на меня.

Я молча закрыл глаза.

– А я-то думал… – пробормотал профессор, вновь принимаясь беспокойно расхаживать по комнате. Я понял, что он хочет сказать: Томас собирал информацию, выстраивал логические цепочки и постепенно убедил себя самого и меня заодно в том, что именно пастор убил графа и Марию. Оставалось отыскать еще пару недостающих кирпичиков, а ответ на последнее “почему?” уже маячил на горизонте, как вдруг вся его теория рухнула прямо на глазах. И теперь придется начинать заново, практически с чистого листа.

Томас замер, и я поднял глаза.

– Нож торчал вот отсюда… – погруженный в собственные мысли, профессор взмахнул рукой, – с левой стороны, возле лопатки. С левой стороны… – его рука описала дугу, – на такой высоте… Здесь… Вот так! – он схватился за спину с левой стороны, стараясь дотянуться как можно дальше. – Нет, не понимаю… А нож… Лезвие у него длиной всего два дюйма. Зачем брать такой короткий нож, когда рядом в ящике лежат другие – длиннее и опаснее? Возможно, это просто попытка напугать?

– А пастор не умрет? Это опасная рана?

От рассеянности Томаса не осталось и следа:

– Нет. Не опасная – именно это мне и кажется странным. Его будто ударили вполсилы, словно старались не очень изувечить.

Меня вдруг осенило:

– А что, если пастор сам себя пырнул ножом? Чтобы отвести подозрения?

Томас расстроенно покачал головой:

– Нет, Петтер, это физически неосуществимо. Никто не сможет воткнуть нож себе в спину с такой силой. У людей для этого слишком короткие руки. Придется еще поразмышлять, начать сначала, учесть все возможные детали. Во-первых, кто был рядом, когда это произошло? – И Томас как-то странно взмахнул левой рукой. – Во-вторых, кому придет в голову держать нож левой рукой? Кто из присутствующих левша? Потому что, по-моему, здесь действовал именно левша.

Я задремал, а Томас продолжал монолог, пытаясь отыскать ответы на собственные вопросы. Прошло довольно много времени, когда он вдруг остановился возле меня и откуда-то издалека до меня донеслись его слова: “Петтер, у меня появилась идея! Знаешь какая?” Но никакие силы не могли вырвать меня из крепких объятий сна, и я ничего не ответил. А немного погодя обнаружил, что Томаса в комнате нет.

Когда я выбрался наконец из туманного мира дремы, то первое, что почувствовал, был восхитительный запах съестного. А затем кто-то сказал:

– Петтер, просыпайся!

Я растерянно открыл глаза и увидел улыбающиеся губы трактирщицы:

– Неплохо ты выспался.

Пытаясь отогнать сон, я заморгал и неожиданно громко зевнул, тут же стыдливо прикрыв рот и извинившись.

– Ничего страшного. Ужин наконец-то готов, и профессор попросил принести тебе.

Взяв у нее тарелку, я жадно набросился на еду, вспомнив вдруг, что не ел весь день. В этот момент в комнату вошел Томас. Госпожа фон Хамборк озадаченно посмотрела на него, и тот, заметив это, улыбнулся: