Элизабет Джордж - Есть что скрывать

– Это заняло не один месяц, – продолжил Абео. – И обошлось дороже, чем я предполагал. Мы начали с десяти коров. Десяти . Тогда я спросил, не будет ли она бесплодной, ведь я отдам за нее десять коров. Он сказал, что в семье двенадцать детей и у троих уже есть свои дети. Так что она из плодовитого рода. Это не считается, ответил я ему. Тот факт, что ее мать и сестры плодовиты, не означает, что она тоже такая. Поэтому мне нужна гарантия. Десять коров и никакой гарантии? Так я ему и сказал. Ха, сказал он, кто может требовать гарантии? Тот, ответил я, кто понимает, что важно, а что нет. Так мы торговались, пока он не согласился на шесть коров. Я сказал, что это все равно слишком много. А он сказал: тогда она может остаться здесь, потому что у меня есть другие варианты. Варианты , сказал он. Я сказал, что знаю, что он блефует. Но время подходящее, и возраст у нее подходящий, и она недолго будет свободной, если он объявит об этом. Так что я согласился, и дело улажено.

Пока Абео говорил, Монифа сидела, уткнувшись взглядом в тарелку. Сими перестала жевать, ее лицо выражало растерянность. Тани не понимал, о чем говорит отец. Десять коров? Шесть? Плодовитый род? Но он чувствовал, что назревает что-то неприятное, и к его беспокойству прибавился страх.

Абео повернулся к нему.

– Шесть коров я заплатил за девственницу шестнадцати лет. Это для тебя. Скоро я отвезу тебя в Нигерию, и ты с ней познакомишься.

– Зачем мне знакомиться с какой-то нигерийской девушкой? – спросил Тани.

– Потому что ты на ней женишься, когда ей исполнится семнадцать.

Абео вновь принялся за еду. Он отломил часть лепешки и подцепил им маленький кусочек говядины. Похоже, это напомнило ему, что он еще не сказал все, что хотел.

– Тебе повезло. – Теперь Абео обращался к сыну. – Девушку ее возраста обычно отдают за мужчину лет сорока или больше – из-за цены. А не за такого мальчишку, как ты. Но ты скоро должен остепениться и стать мужчиной. Так что мы поедем, а там она будет готовить для тебя, и ты ее узнаешь. Я обо всем позаботился, чтобы ты не привел негодную. Кстати, ее зовут Оморинсола.

Тани положил руки на стол и сцепил пальцы. Казалось, после их возращения с Ридли-роуд температура в комнате поднялась еще на несколько градусов.

– Я этого не сделаю, Па.

Монифа охнула. Глаза Сими расширились до размеров старого пенни. Абео поднял голову.

– Что ты сказал, Танимола?

– Я сказал, что не сделаю этого. Я не буду знакомиться с какой-то девственницей, которую ты для меня выбрал, и уж точно на ней не женюсь, когда ей исполнится семнадцати. – Услышав, как мать прошептала его имя, Тани повернулся к ней. – Мы не в Средневековье живем, мама.

– В Нигерии, Тани, – сказала Монифа, – эти дела устраиваются именно так, и…

– Мы не в Нигерии. Мы живем в Лондоне, а в Лондоне люди женятся на том, на ком хотят, и тогда, когда хотят. По крайней мере, я. Никто не будет выбирать мне жену. И я вообще не собираюсь жениться. Точно не теперь и не на какой-то африканской девственнице с гарантированной плодовитостью. Это какое-то безумие.

На мгновение в комнате повисла звенящая тишина. Молчание нарушил Абео:

– Ты будешь делать то, что тебе говорят, Тани. Ты познакомишься с Оморинсолой. Ты обещан ей, а она обещана тебе, и обсуждению это не подлежит.

– Я не твой раб.

Монифа снова охнула.

– Нет, мама, – сказал Тани. – Я не поеду в Нигерию или куда-то еще просто потому, что он так решил.

– Я – глава этой семьи, – сказал Абео. – И ты должен меня слушаться.

– Вот уж нет. Если ты так думаешь, то глубоко ошибаешься. Ты не заставишь меня жениться.

– Ты женишься, Тани. Я об этом позабочусь.

– Правда? Ты так думаешь? Собираешься приставить пистолет к моей голове? Шикарные будут свадебные фотографии, ага…

– Следи за языком.

– Зачем? Что ты со мной сделаешь? Побьешь, как…

– Перестань, Тани, – поспешила вмешаться Монифа. – Прояви к отцу хоть немного уважения. – Она повернулась к дочери: – Сими, иди…

– Она останется, – сказал Абео и прибавил, обращаясь к Тани: – Говори, что хотел.

– Я уже все сказал. – Тани резко поднялся, так что ножки его стула со скрежетом проехались по линолеуму. Его отец тоже встал.

Абео сжал кулак, но Тани не отступил. Они смотрели друг на друга через стол.

– Убирайся с глаз моих, – сказал Абео.

Тани был только рад.

Старший суперинтендант полиции Марк Финни не удивился, увидев, что брат его уже ждет. Встречу назначил Поли, и значит, его более или менее волнует, понравится ли Марку, что брат ждет его внутри массажного салона «Парадиз». Кроме того, салон находился недалеко от обоих ломбардов, принадлежащих Поли, а также в пешей доступности от дома их родителей и дома самого Поли. «Слава богу, – подумал Марк, – брат не торчит в крошечном вестибюле, а расположился на Мар-стрит со стороны Нэрроу-уэй, на скамейке в центре пешеходной зоны». Марк сразу его увидел, как только свернул за угол. На лице Поли застыла знакомая ухмылка, которой он всегда приветствовал младшего брата – подростка с прыщавым лицом, – когда Марк возвращался, как полагал Поли, со свидания, хотя на самом деле он просто болтался на улице в компании школьных друзей, среди которых были три девчонки, такие же неприкаянные, как сам Марк. Вернувшегося домой Марка Поли всегда встречал одной и той же фразой: «Успех, приятель?» – на что Марк неизменно отвечал: «В любом случае ты об этом не узнаешь».

Сегодняшняя ухмылка не имела отношения к юным девушкам; скорее она была связана с тем, что происходило в одной из задних комнат спа-салона, который мог быть чем-то большим, чем спа-салон, если у вас есть чем расплатиться, – они не давали сдачу и не принимали кредитные карты, когда мужчина покупал определенные услуги.

– Итак?.. – спросил Поли, а когда Марк сразу не ответил, прибавил: – Что-то ты долго, Бойко. Одним заходом не ограничился?

– Пришлось ждать ее двадцать минут. Пойдем. Наверное, мама уже приготовила ужин.

– И всё? – удивился Поли. – Просто «пришлось ждать ее двадцать минут»? Я из кожи вон лез, чтобы записать тебя на сегодня, приятель. Теперь это такое популярное место… Как тебе? Стоит этих денег? Она была молодой? Красивой? Изможденной? Беззубой? Что она использовала? Руку, рот, язык или другую часть тела? Думаю, между сисек было бы здорово. Нет. Гм… Может, подмышка? Или ты использовал ее на все сто?

Марк его не слушал. Он шел в направлении башни Святого Августина, зубчатая верхушка которой возвышалась над Нэрроу-уэй. У подножия башни появилась стайка детишек, игравшая в какой-то оригинальный вариант игры «пни жестянку» – такого он не видел с тех пор, как мобильные телефоны, текстовые сообщения, компьютерные игры и приставки вытеснили все, чем дети занимали себя на протяжении многих поколений.