Джон Маррс - Последняя жертва

– Можно ли натренироваться, чтобы стать таким, как вы?

– Нет. Это как-то соотносится с двумя крошечными боковыми участками мозга, которые активизируются, когда мы видим чье-то лицо – вживую или на фото. Такие люди, как вы, могут распознать примерно двадцать процентов лиц. У суперраспознавателей этот процент доходит до восьмидесяти.

– Мне кажется, вы хвастаетесь.

– Если вас это утешит, в остальном память у меня довольно плохая.

Слушая рассуждения Джо, Бекка не могла не заметить то, с каким энтузиазмом он относится к своей работе. Она украдкой взглянула на его безымянный палец и сама удивилась тому, насколько ее порадовало, что кольца на этом пальце не оказалось. Однако это не означало, что дома его не ждет постоянная возлюбленная, двое (или даже семеро) детей и лабрадор-ретривер.

Прошло два с половиной часа, прежде чем они отсмотрели последнюю запись с камер.

– Почему у вас в офисе все стены увешаны снимками? – неожиданно спросила Бекка.

– Мы называем их «преуспевающими неизвестными». Они снова и снова попадают на камеры, совершая одни и те же преступления, но мы пока что не можем опознать их.

– Но, я полагаю, у суперраспознавателей есть свой срок годности, верно? Разве это не та работа, для которой созданы программы по распознаванию лиц? Их использует даже Фейсбук. Ведь это должно быть намного быстрее, чтобы вам не пришлось тратить столько времени.

При этих словах Бекки Джо возвел глаза к потолку.

– Еще одно распространенное заблуждение у людей, которые слишком легко верят в то, что им показывают в кино или по телевидению, – отозвался он. – Знаете, сколько человек было опознано этими программами во время лондонских беспорядков? Ровным счетом один.

– Один, – повторила Бекка, даже не пытаясь скрыть недоверие. Ей хотелось добавить: «Вы что, считаете меня дурой?» – однако она удержалась.

Когда запись подошла к концу, Бекка расправила ссутуленные плечи, и суставы ее щелкнули. Ей казалось, что мир действительно навалился на нее всей своей тяжестью.

– Итак, у нас пока нет никаких доказательств того, что Думитру толкнули, – сказала Бекка. – И я думаю, что самоубийство можно исключить, если только он не талантливый актер. Выглядит так, как будто он просто… упал.

– Если не заниматься в качалке круглые сутки, то без стероидов такие мышцы не накачаешь, – отозвался Джо. – Может быть, у него просто сдало сердце.

Несколько секунд оба сидели молча, не очень-то стараясь скрыть свое разочарование оттого, что дело оказалось не столь зловещим, как они надеялись. Бекка понимала: к тому времени как она вернется в отдел уголовного розыска, расследованием убийства Чебана будет заниматься достаточное число детективов, и ей останется только подбирать крошки, упавшие со стола. Она гадала, сильно ли разочарован Джо тем, что ему не удалось блеснуть своими способностями перед скептиком в ее лице.

– Что ж, в любом случае спасибо за помощь, – произнесла сержант, когда они оба встали и вышли за дверь кабинета, в коридор. – Извините, если это было напрасной тратой вашего… – Ее реплику оборвал телефонный звонок. Спустя несколько минут разговора она остановилась и похлопала Джо по плечу. – Спасибо, Ник [9] Имя Нихат записывается латиницей как Nikhat, отсюда и такое сокращение. . – Улыбнулась и завершила звонок.

– Нихат – ведущий детектив в расследовании по делу Чебана, – объяснила Бекка. – У него есть старый товарищ по универу, который по-быстрому соорудил токсикологические отчеты. И Чебан, и Думитру перед смертью были обколоты. У Чебана в крови оказалось достаточно пропофола, чтобы это парализовало его, а Думитру получил огромный передоз какого-то другого вещества. Нихат говорит – количество было такое, что Думитру должен был умереть примерно через минуту после того, как ему это ввели.

– Думитру стоял на платформе около четырех минут, – сказал Джо. – Это вещество должны были ввести ему, пока он находился там. Мы должны получить как можно более отчетливые изображения людей, окружавших его.

Бекка ощутила новый прилив энтузиазма – ее внутренний инстинкт относительно этого дела оказался правильным. Сейчас она непосредственно занималась расследованием двойного убийства.

Они вернулись в кабинет с мониторами, откуда только что вышли, и, выведя записи на экраны, стали внимательно всматриваться в трех незнакомцев, стоящих ближе всего к Думитру.

Телефон Бекки завибрировал – пришло текстовое сообщение. Она посмотрела на экран, и Джо заметил, как она нахмурилась.

– Все в порядке? – спросил он.

– Да, – солгала она.

Тридцать минут спустя Джо распечатал изображения троих людей. Бекка рассудила, что первый из них, судя по телосложению, – мужчина. Несмотря на жару, царившую в подземке в вечер гибели Думитру, человек был одет в худи с капюшоном, прикрывавшим его лицо. Маскировался ли он намеренно? Судя по цвету его рук, он, вероятно, принадлежал к белой расе. Украшений на нем не было, никаких особых примет – тоже. После того как Думитру упал под поезд, этот человек бросился на помощь, даже разговаривал с представителями Лондонского транспорта, но, выйдя из кадра, скрылся в слепой зоне, которую камеры на платформе не захватывали.

Второй была женщина с длинными темными волнистыми волосами; на груди у нее в слинге висел младенец. Третьим был наполовину лысый мужчина с татуировкой на руке, вступивший в ссору с Думитру. Бекка посмотрела на Джо, на губах которого играла довольная улыбка.

– Он, – произнес Джо, указывая на лысого на экране.

– Кто он?

– Пока что я не могу назвать его имя. Но он мне знаком. Вы знаете, что, когда в Лондоне происходит преступление, практически любое, – мы смотрим, попало ли оно на камеры наблюдения?

– Нет, я только сегодня утром приступила к этой работе, – ответила Бекка, не скрывая сарказм.

– Извините. Так вот, в Лондоне больше миллиона камер наблюдения. Так что, как только становится известным место преступления, мы смотрим записи ближайших камер, снимаем кадр с лицом преступника и загружаем его в централизованную столичную базу криминалистических данных. За последние шесть лет туда попало около ста тысяч изображений неоподов – неопознанных подозреваемых; у каждого есть свой шестизначный код, и этим кодам мы потом присваиваем метаданные.

– Метаданные?

– Я забыл, вы же сказали, что только сегодня утром приступили к этой работе, – с кривой усмешкой отозвался Джо. – Метаданные – это ключевые слова, имеющие отношение к преступлению, к тому, где оно произошло, или к внешности преступника. Они помогают в дальнейших расследованиях – например, как сейчас. По картинке с камеры мы видим, что мужчина, которого я узнал, белый, в возрасте от двадцати пяти до сорока лет, почти лысый, коренастый, с татуировкой на левой руке. Когда я введу эти данные в поиск, это сузит число возможных субъектов со ста тысяч до куда более приемлемого.