Ирса Сигурдардоттир - ДНК

На улице было морозно, а одежда Фрейи совсем не подходила для посещения места убийства, да и вообще для улицы. Телефонный звонок застал ее в пути на встречу с подругами. Она собиралась пообедать вместе с ними в центре города и была одета сответственно мероприятию, в меру изящно – не то чтобы «очень», но и не так, чтобы «совсем не». Впрочем, можно было сказать, что небольшой перевес в сторону «очень» все же присутствовал.

Не снимая варежек, Фрейя долго возилась с молнией, пытаясь прикрыть воротником шею, и наконец ей это удалось. Поправив одежду, она получше оглядела дом. Ей показалось, будто над этим местом витает что-то неуловимо-гнетущее: сероватые зимние тени здесь выглядели глубже, а сквозящий по улице ветер ощущался резче, чем у соседних домов. Хотя, скорее всего, это было просто ее разыгравшееся воображение. Она постаралась стряхнуть с себя неприяное ощущение, сунула ключи в карман куртки и медленно и сосредоточенно выдохнула. Изо рта вырвалось растрепанное облачко пара, под ногами заскрипел плотно слежавшийся на тротуаре снег. Это был единственный звук, нарушавший наполнявшую воздух тишину. Такая безмолвная тишина возможна только зимой и совсем немыслима летом: с голых ветвей не доносилось птичьего пения и все вокруг казалось обездвиженным и застывшим. У Фрейи было такое чувство, будто она одна на свете, пока не хлопнула дверь близлежащего дома и не послышались быстрые шаги. Может, кто-то опаздывает на автобус? Остановившись на середине дорожки к дому, Фрейя увидела спешащую к ней женщину, одетую явно не по погоде.

– Здравствуйте! Извините…

У женщины, видимо, не было времени толком одеться, прежде чем выскочить на улицу, и теперь она, дрожа от холода, стояла в тонком дождевике, никак не вяжущемся с временем года. Ее волосы были поспешно забраны в «хвост», и лишь один глаз подведен. Из-за этого она выглядела слегка подвыпившей.

– Извините… меня зовут Ведис, я живу вон в том доме. Это я нашла мальчиков. – Разомкнув прижатые от холода к груди руки, женщина указала на стоящий по соседству дом. Он был совершенно таким же, как и дом Элизы и Сигвалди, и Фрейя заметила в окне фигуру взрослого человека. Она решила, что это, по-видимому, муж женщины. Заметив, что Фрейя смотрит на него, тот тут же отошел от окна, а женщина продолжила: – Мы… я… я имею в виду, мы, жители этой улицы, мы все в шоке…

Фрейя не знала, что ей на это ответить, и женщина еще больше смутилась. Фрейя ей немного сочувствовала, – женщина, несомненно, выскочила на улицу в надежде получить какие-то новости о происшедшем, но в конечном итоге ее решение, как, впрочем, и большинство любых скоропалительных решений, оказалось не таким уж разумным.

– Я просто надеялась узнать, что там с детьми и с Сигвалди… Все жители в курсе, что вы были здесь позавчера и вчера, но никто нам ничего не говорит. Меня опрашивали, просто засыпáли вопросами; я на все ответила, и как можно подробнее. Но ни на один из моих вопросов так никто и не ответил. Я услышала об убийстве по радио, и у меня прямо сердце схватило. Это одно и то же дело?

– К сожалению, ничем не могу вам помочь – я не из полиции.

– Не из полиции? – удивилась женшина. – А откуда?

– Я работаю в государственном учреждении. – Фрейя постаралась произнести это как можно спокойнее. Она не хотела называть Комитет защиты детей или Дом ребенка, чтобы не давать пищу для сплетен. Это могло быть понято превратно: когда люди слышали о Комитете, они, как правило, представляли себе нерадивых родителей, а Дом ребенка связывали с сексуальными преступлениями против несовершеннолетних. Скоро новости об убийстве будут уточнены, и тогда соседка получит информацию, которой так жаждала сейчас. – Я, к сожалению, не могу комментировать происшедшее здесь.

Соседка состроила мину, будто Фрейя сознательно старалась исключить ее из круга посвященных.

– Мы знаем: что-то произошло! – Фрейя ожидала, что за этим последует нравоучительное «на-на-на-бу-бу-бу», но вместо этого соседка добавила: – Мы видели, когда приехала «Скорая». И когда уехала.

Она открыла рот, будто собираясь что-то сказать, но снова закрыла его. Трудно не понять, когда в машину грузят мертвеца; никто не закрывает лицо человека, если тот просто болен.

– Это просто невыносимо – ничего не знать! Они нам не просто соседи, мы с Элизой были хорошими подругами! – Ведис находилась примерно в том же возрасте, что и Элиза – где-то в районе тридцати, – и они вполне могли дружить. Фрейя обратила внимание на то, что эта женщина говорила об Элизе в прошедшем времени. Она стояла, дрожа от холода; а может, это на нее так действовал предмет разговора? – Так кто это был на носилках?

– К сожалению, я ничего не могу сказать по этому поводу. Но, думаю, все в скором времени прояснится. – Фрейя старалась не выказать ни единой эмоции, чтобы соседка не могла истолковать ее по-своему.

Та ответила не сразу. Будто сбившись с фокуса, какое-то время смотрела не на Фрейю, а на что-то позади нее. Потом снова заговорила:

– Мне вообще хочется пожаловаться на то, как с нами обращаются, в особенности со мной. – Теперь она говорила гораздо быстрее, будто предвидя окончание разговора, что было признаком развитой интуиции.

– Я не могу этому препятствовать.

Мелькнувшее было на лице женщины негодование сменилось смирением.

– Конечно, я не стану этого делать, но мне кажется, это просто элементарное уважение – ввести меня в курс. Я же не кто-то посторонний, никак не связанный с этим. Я живу по соседству, и это именно я нашла мальчиков. Я, можно сказать, причастна к делу. По крайней мере, как свидетель – меня опрашивали. Разве не положено объяснять свидетелям суть происшествия, к которому они причастны?

– Нет, это так не работает. – Фрейе очень хотелось, чтобы женщина ушла прежде, чем сама она примерзнет к дорожке. – С вами наверняка поговорят еще раз, и тогда, возможно, вы узнаете об этом деле больше, чем сейчас. Но я не связана с ним таким образом, чтобы могла сообщить вам какую-либо информацию. К сожалению.

Фрейя повернулась к дому, тем самым поставив точку в разговоре. За спиной послышались удаляющиеся шаги соседки. Теперь Фрейя увидела, что привлекло ее внимание в конце их беседы: в приоткрытой двери дома, с явно недовольной миной, стоял Хюльдар. Во рту Фрейи, как по волшебству, снова возник противный привкус утренней яичницы. Она вовсе не ожидала его увидеть – в отделении было предостаточно полицейских, кто мог бы ей здесь попасться. После того как прошла их встреча в Доме ребенка, Фрейя была уверена, что Хюльдар будет стараться избегать ее. Но, возможно, он был даже более странным, чем она предполагала. Гордо выпрямившись, Фрейя ответила ему той же миной.