Артур Конан Дойл - Этюд в багровых тонах. Приключения Шерлока Холмса

7. Химия – глубокие.

8. Анатомия – точные, но не систематические.

9. Сенсационная литература – обширнейшие. Похоже, он помнит все подробности всех совершенных в нашем веке злодеяний.

10. Хорошо играет на скрипке.

11. Мастерски владеет стальной и деревянной рапирой, боксирует.

12. Обширные практические познания в области британского права.

Дойдя до этого пункта, я отчаялся и бросил перечень в камин.

«Выходит, – сказал я себе, – пока не станет ясно, что связывает между собой эти навыки и в каком ремесле все они потребны, я не пойму, чему он намерен себя посвятить? Коли так, то лучше и не пытаться».

Я упомянул, что Холмс искусно играл на скрипке, но, как и в прочих своих талантах, не обходился без причуд. Он с легкостью исполнял известные произведения, причем сложные, – в этом я убедился, потому что сам просил его сыграть «Lieder» [4] «Песни» (нем.) . Мендельсона и другие любимые пьесы. Однако, когда Холмс бывал предоставлен сам себе, его игра не походила на музыку; в ней не прослеживалось даже подобия связной мелодии. Вечером, откинувшись на спинку кресла, он закрывал глаза и небрежно водил смычком по скрипке, которая лежала у него на коленях. В пении струн слышались то грусть, то прихотливое веселье. Несомненно, оно отражало владевшие Холмсом мысли, но была ли его игра подспорьем мыслям или просто причудой воображения, оставалось только гадать. Я мог бы восстать против этих жутких соло, но обычно, как небольшая награда за мое терпение, концерт завершала череда моих любимых мелодий.

В первую неделю к нам никто не приходил, и я начал думать, что мой компаньон такой же одинокий человек, как я сам. Вскоре, однако, я убедился, что знакомства его обширны и распространяются на самые различные круги общества. Захаживал, раза по три-четыре в неделю, маленький человечек с желтоватой крысиной мордочкой и темными глазками; он был представлен как мистер Лестрейд. Однажды утром явилась молоденькая, модно одетая девица и пробыла больше получаса. Ближе к вечеру случился еще один визитер, седой, в поношенном платье, похожий на еврея-разносчика и очень, как мне показалось, взволнованный; сразу после пришла пожилая, неряшливо одетая женщина. В другой раз мой компаньон имел беседу с седовласым стариком, далее – со станционным носильщиком в вельветиновой униформе. При появлении очередного посетителя (мне никак не удавалось понять, что же у них общего) Холмс обыкновенно просил предоставить ему гостиную, и я удалялся к себе в спальню. Он каждый раз извинялся за доставленные неудобства. «Приходится использовать гостиную в качестве приемной, – говорил он. – Эти люди – мои клиенты». Можно было бы воспользоваться случаем и впрямую задать вопрос, но я был слишком деликатен, чтобы вынуждать своего соседа к откровенности. В то время я подозревал, что у Холмса есть серьезные причины избегать этой темы, но вскоре он сам завел о ней разговор.

Это было четвертого марта (дату я запомнил неспроста). Я поднялся с постели немного раньше обычного и застал Шерлока Холмса в гостиной за завтраком. Хозяйка, привыкшая к тому, что я поздняя пташка, еще не поставила для меня приборы и не приготовила кофе. Поддавшись, как это свойственно мужчинам, капризной раздражительности, я позвонил в колокольчик и кратко сообщил, что жду. Взяв со стола журнал, я попытался скоротать время за чтением, меж тем как мой компаньон молча жевал тост. Один из заголовков был подчеркнут карандашом, и я, естественно, начал именно с этой статьи.

Называлась она – ни много ни мало – «Книга жизни», и автор объяснял, сколь многое узнает внимательный наблюдатель, пристально изучающий все, что попадается ему на глаза. Остроумные замечания чередовались в статье с нелепостями. Из убедительных рассуждений делались преувеличенные, чересчур далеко идущие выводы. Автор утверждал, будто по мимолетной гримасе, дернувшемуся мускулу или косому взгляду можно отгадать тайные мысли человека. Из статьи следовало, что невозможно обмануть того, кто приучен наблюдать и анализировать. Заключения такого наблюдателя так же непогрешимы, как теоремы Евклида. Непосвященные дивятся его проницательности и готовы признать в нем колдуна, пока не узнают, каким путем он пришел к своим выводам.

«Человек, освоивший логику, способен, глядя на каплю воды, вывести возможность существования Атлантического океана или Ниагары, даже если никогда их не видел и даже не слышал о них. Бытие представляет собой гигантскую цепь, и по одному ее звену можно судить о целом. Как все прочие премудрости, наука Дедукции и Анализа требует длительного, терпеливого изучения; человеческой жизни не хватит, чтобы овладеть ею в совершенстве. Моральные и ментальные ее аспекты, представляющие наибольшую трудность, исследователю лучше оставить напоследок, а для начала избрать себе задачи поскромнее. Пусть научится хотя бы, бегло оглядев своего ближнего, распознавать, как он жил раньше и чем занимается теперь. Это упражнение покажется пустячным, однако оно развивает наблюдательность и учит, на что нужно обращать внимание. Ногти, рукава, обувь, коленки брюк, мозоли на указательном и большом пальце, манжеты, выражение лица – все это поможет безошибочно назвать профессию человека. Трудно себе представить, чтобы знающий исследователь, опираясь на все эти данные, не сделал однозначного заключения».

– Что за дикая чепуха! – Я швырнул журнал на стол. – В жизни не читал такого бреда.

– Вы о чем? – спросил Холмс.

– Да вот об этой статье. – Я указал нужное место ложечкой для яйца, поскольку завтрак уже подоспел. – Вижу, вы ее пометили, значит уже читали. Изложено живо, ничего не скажешь. Но читаешь – и злость берет. Не иначе как эту теорию сочинил какой-то досужий бумагомарака, который в тиши своего кабинета изобретает изящные парадоксы. Для практики это непригодно. Вот бы посадить его в вагон третьего класса в подземке, и пусть попробует угадать ремесло всех своих попутчиков. Ставлю тысячу против одного, что его постигнет фиаско.

– Вы потеряете свои деньги, – хладнокровно заметил Холмс. – Что до статьи, то ее написал я.

– Вы?

– Да; наблюдения и дедукция – как раз то, что меня интересует. А теории, которые я описал и которые показались вам химерами, на самом деле вполне утилитарны – утилитарны настолько, что с их помощью я зарабатываю себе на хлеб.

– Каким же образом? – вырвался у меня вопрос.