Морис Леблан - Арсен Люпен

– Конечно нет.

– Еще бы, после такого дебюта. В шесть лет украсть колье королевы, знаменитое колье, о котором мечтала Мария Антуанетта!

– Украсть его, не причинив себе никаких неприятностей, – заметил Флориани, – украсть его так, что никому и в голову не пришло осмотреть стекла или подоконник, который был слишком чистым, потому что он протер его, чтобы не осталось следов на слое пыли. Надо было только забрать ожерелье…

– И он протянул руку.

– Обе руки, – добавил Флориани со смехом.

Какой необыкновенной была жизнь этого авантюриста, который в шесть лет стал гениальным вором. Который сегодня ради забавы или ради справедливости заявился в дом своих жертв, чтобы бросить им вызов. Смелый и безумный поступок!

Флориани подошел к графине, чтобы проститься, но она отпрянула.

– Мадам, вы боитесь? Неужели я заигрался в экстрасенса?

Она взяла себя в руки и ответила с насмешливой непринужденностью:

– Нисколько, месье. Меня очень заинтересовал рассказ о заботливом сыне, и я счастлива, что мое колье положило начало столь блестящей карьере. Но не считаете ли вы, что сын Анриетты, в сущности, следовал инстинкту?

Он вздрогнул, почувствовав себя задетым, и ответил:

– Я в этом убежден. Видите ли, большинство камней оказались поддельными. Настоящими были только бриллианты, купленные у английского ювелира, остальные владельцы колье продавали их по одному, когда этого требовали суровые жизненные обстоятельства.

– И все же это было колье королевы, месье, – высокомерно ответила графиня.

– Мадам, это колье служило своего рода вывеской, которой вы красовались.

Месье де Дре вспыхнул, но жена опередила его.

– Месье, – сказала она, – если у человека, про которого вы говорите, есть хоть капля совести…

Она замолчала, спокойный взгляд Флориани смутил ее.

– Если у этого человека есть хоть капля совести…

Она сделала над собой усилие, смирив свой гнев, но все еще дрожа от возмущения, почти вежливо продолжила:

– Месье, легенда гласит, что, заполучив колье королевы, Рето де Вилетт вынул из него все бриллианты, но не осмелился тронуть оправу. Он понял, что камни всего лишь украшение, главное в изделии – это оправа, творение искусства, и де Вилетт сберег ее. Вы думаете, человек, о котором мы говорим, тоже это понял?

– Не сомневаюсь, что оправа сохранилась.

– Месье, если вам случится встретиться с ним, скажите ему, что он не вправе хранить реликвию, которая является собственностью известной семьи, и хотя ему удалось продать камни из колье, оно не перестало принадлежать роду Дре-Субизов. Это достояние нашей семьи, такое же, как фамилия и честь.

Флориани ответил просто:

– Я передам ему это, мадам.

Затем поклонился ей, простился с графом, с остальными и вышел.

Четыре дня спустя мадам де Дре обнаружила на столе в спальне красную шкатулку с гербом кардинала, открыв ее, она обнаружила колье королевы, попавшее в рабство.

В жизни человека, живущего по законам логики, все должно служить одной цели, а небольшая реклама никогда не повредит, на следующий день в «Эко де Франс» было опубликовано следующее сенсационное сообщение:

Колье королевы, украденное когда-то у семьи де Дре-Субизов, было найдено Арсеном Люпеном, который поспешил вернуть его законным владельцам. Нельзя не восхититься его рыцарским поступком.

Мне часто задают вопрос: как я познакомился с Арсеном Люпеном?

Никто не сомневается, что мы знакомы. Известные мне подробности о жизни этого загадочного человека, верная интерпретация некоторых его поступков, о которых другие судили поверхностно, не вникая в скрытые мотивы, – все это доказывает, что мы с ним если не близкие друзья, то во всяком случае давние приятели, доверяющие друг другу.

Но как я познакомился с ним? Почему мне было оказано доверие и я стал его биографом? Я, а не кто-то другой?

Ответ прост: только случай определил этот выбор, и моей заслуги тут нет. Благодаря случаю мне встретился Арсен Люпен. По чистой случайности я оказался причастен к одному из самых странных и загадочных его приключений и так же случайно стал актером в таинственной и запутанной драме с богатыми сюжетными линиями, поставленной этим замечательным режиссером.

Первый акт разыгрывался в ту пресловутую ночь с 22 на 23 июня, ночь, ставшую предметом всех разговоров. Что касается меня, то я считаю необходимым сразу же сделать оговорку: свое странное поведение я могу оправдать совершенно несвойственным мне душевном настроем, в котором пребывал, вернувшись домой. Мы с друзьями вечером ужинали в ресторане «Каскад», курили и слушали цыганский оркестр, который исполнял грустные вальсы, мы говорили только о преступлениях и грабежах, жутких и темных историях. А они, как известно, не располагают к хорошему сну.

Сен-Мартены уехали на автомобиле. Ночь была теплой и темной, и мы с милым и беззаботным Жаном Даспри, которому через шесть месяцев было суждено погибнуть в Марокко при трагических обстоятельствах, возвращались домой пешком. Когда мы подошли к небольшому особняку на бульваре Майо, где я жил уже год с момента приезда в Нейи, он спросил:

– А вам никогда не бывает здесь страшно?

– С чего бы?

– Особняк стоит на отшибе, соседей нет… Скажу вам честно, хоть я не из трусливых, однако…

– Вот именно, вы не трус, а весельчак!

– Я не шучу, Сен-Мартены запугали меня своими рассказами о грабителях.

Пожав мне руку, Даспри удалился. А я достал ключ и открыл дверь.

– Антуан забыл оставить горящую свечу, – прошептал я.

И сразу же вспомнил: Антуана в доме нет, я отпустил его. После этой мысли темнота и тишина стали мне неприятны. На цыпочках, как можно быстрее, я поднялся в спальню и, против обыкновения, повернул ключ в замке, затем запер дверь на щеколду и зажег свечу. Свет помог мне вновь обрести хладнокровие, но я все равно вынул из кобуры большой дальнобойный револьвер и положил его рядом с кроватью. Эта предосторожность окончательно успокоила меня. Я лег и, как обычно, чтобы заснуть, взял с ночного столика книгу, ожидавшую меня каждый вечер.

Каково же было мое удивление, когда внутри вместо ножа для разрезания страниц, которым накануне заложил страницу, я обнаружил конверт, запечатанный пятью красными сургучными печатями. Я схватил его, горя нетерпением. На конверте не было адреса, но были написаны мое имя и фамилия, да еще пометка: «Срочное».

Письмо! Письмо на мое имя! Кто мог положить его сюда? Немного разволновавшись, я вскрыл конверт и прочел:

С момента, когда вы распечатали этот конверт, что бы ни случилось, что бы вы ни услышали, не шевелитесь, не предпринимайте никаких действий, не кричите. Иначе вам конец.