Кристофер Сэнсом - Мертвая земля

– Почему вы решили рассказать мне об этом? – спросил я, внимательно посмотрев на Воувелла.

– Потому что я слишком хорошо знаю Гэвина Рейнольдса. Все, что его волнует сейчас, – это его несостоявшееся мэрство. А теперь, когда в доме появилась парочка юных мерзавцев, возросла вероятность того, что в один прекрасный день я тоже исчезну без следа.

– Я заметил, что Рейнольдс сильно хромает. Если бы не хромота, он, пожалуй, выгнал бы нас пинками. Вам не известно, при каких обстоятельствах он повредил ногу? – спросил я.

– Нынешней весной поскользнулся в жидкой грязи, которой в Норидже хватает. Это произошло на моих глазах. С той поры старикан вынужден ходить с палкой. Признаюсь откровенно, этот дом мне изрядно опостылел. Вот, собственно, и все, что я хотел вам сообщить.

С этими словами он повернулся, скрылся в доме и закрыл за собой дверь.

Я догнал Николаса и Тоби.

– Что там вам нашептывал этот молодчик? – спросил Николас.

Я вкратце передал слова управляющего.

– Если бы Рейнольдс сообщил властям, что Эдит жаловалась на побои мужа, это стало бы еще одним доказательством вины Болейна, – заметил Николас.

– Не понимаю, почему старик счел нужным это скрыть? – спросил Тоби. – Он спит и видит, как бывшего зятя вздернут на виселицу.

– Потому что в этой истории он сам предстает отнюдь в не лучшем свете, – предположил я. – Отец просто-напросто отмахнулся от своей дочери, и, если это станет публичным достоянием, его репутация пострадает еще сильнее. А репутация – это единственное, что волнует Рейнольдса. Бедная Эдит! – вздохнул я. – Этой женщине достались в удел безрадостная жизнь и ужасная смерть.

Вечер я провел в своей комнате, записывая сведения и факты, которые нам удалось собрать. Вне всякого сомнения, пока что все они подтверждали виновность Джона Болейна. Тем не менее образ жестокого домашнего тирана никак не увязывался в моем сознании с подавленным и растерянным человеком, которого мы нынешним утром видели в тюремном замке. Покончив с записями, я вспомнил, что пришло время составить отчеты для Пэрри и леди Елизаветы, и призадумался, сжимая в пальцах перо. Стоит ли сообщать о том, что все обстоятельства складываются против Болейна? О том, что без просьбы о помиловании, судя по всему, не обойтись, так как суд, вероятно, признает его виновным? Стоит ли упоминать, что сам я отнюдь не уверен в невиновности Болейна? До заседания суда осталась всего неделя, но, возможно, за это время мы сумеем раздобыть сведения, которые заставят взглянуть на дело в новом свете. Не исключено, что это произойдет уже завтра, во время поездки в Бриквелл. Поразмыслив, я ограничился сообщением о том, что расследование пока не принесло результатов, и обещанием в ближайшее время написать вновь. Запечатав письма, я отнес их вниз и попросил хозяина отправить с утренней почтой в Лондон. Любопытно, подумал я, как отнесутся к моим посланиям в Хатфилде. Пэрри вряд ли будет опечален медленным ходом расследования. А вот леди Елизавета – иное дело.

На следующее утро, предвещавшее очередной жаркий день, Локвуд присоединился к нам за завтраком ровно в шесть часов. Он сообщил, что мать его чувствует себя немного лучше. Едва Тоби уселся за стол, как в дверях появился Джек. Трактирный слуга с подозрением посмотрел на его железную руку и потрепанную одежду, но Барак, не удостоив его взглядом, уселся за стол рядом с нами.

– Познакомься с мастером Локвудом, – сказал я. – Впрочем, вы уже встречались. В четверг, когда мы приехали в город, он был с нами.

– Рад знакомству, – кивнул Барак, пожимая руку Тоби. – Насколько я помню, вы местный житель и хорошо знакомы со здешними обстоятельствами.

– Что-то в этом роде.

– Глаза и уши повсюду – вот что вам сейчас необходимо, – глубокомысленно изрек Барак, обращаясь ко мне.

– Кстати, о глазах и ушах. Вчера вечером мои нориджские осведомители сообщили весьма важные для нас сведения, – повернулся ко мне Тоби. – Во-первых, у нас теперь есть адрес тетки Скамблера – она, как выяснилось, проживает на Бет-стрит. Во-вторых, удалось найти следы Джозефины и Эдварда Браун.

– Джозефина! – воскликнул Барак. – Да, конечно, она ведь теперь живет в Норидже! Как у нее дела?

– Муж ее работает каменщиком, а она прядет шерсть. Не так давно они перебрались в Конисфорд, квартал, что находится к югу от замка. – Поколебавшись, Тоби добавил: – Один из самых бедных кварталов в Норидже.

– Мы непременно с ней увидимся! – заявил я. – И со Скамблером, конечно, тоже. Нынешним вечером, когда вернемся из Бриквелла. Я вам очень признателен, Тоби. Как вам удалось отыскать Джозефину?

– Один из моих друзей выяснил, что Хеннинг, удалившийся от дел адвокат, и его супруга в прошлом году умерли от оспы. Дом их был продан, а слуги остались без крова. Друг мой знаком с их бывшим домоправителем, который ныне влачит почти нищенское существование. Именно он сообщил, что сталось с мастером Брауном и его женой. В последний раз он получил от них весточку несколько месяцев назад.

Николас покачал головой:

– Вы хотите сказать, что слуг просто-напросто выгнали на улицу? Но ведь это жестоко!

– Подобное случается чаще, чем вы думаете, – пожал плечами Тоби.

– Как я погляжу, у вас неплохие глаза и уши, – одобрительно кивнул Барак. – Я имею в виду, что ваши осведомители знают свое дело.

Тоби настороженно взглянул на него.

– Полагаю, вы тоже служите глазами и ушами для судей, собирая сведения о том, какие настроения царят в Норидже, – заметил он.

– Прежде Джек много лет работал на лорда Кромвеля, – сообщил я.

– На самого Кромвеля! – Это имя явно произвело на Локвуда впечатление. – Говорят, он заботился о бедных, да только парламент и старый король не позволяли ему облегчить их участь.

– Чистая правда, – подтвердил Барак.

– А вот нынешние судьи всегда на стороне богатых, – заявил Тоби, глядя в глаза Джеку.

Тот пожал плечами:

– Это дело их совести. Моя задача – всего лишь узнать, какие настроения царят в городе. А уж судьи после выездной сессии будут отчитываться перед лордом-протектором Сомерсетом и лорд-канцлером Ричем.

– И что вы скажете об этих самых настроениях?

– Повсюду преобладает чрезвычайное недовольство. – Барак загадочно улыбнулся. – Во всех городах, где прежде проходила выездная сессия, люди тоже были не слишком довольны жизнью. Но здесь возмущение достигло крайней степени. С подобным мне еще не доводилось сталкиваться.

Встав из-за стола, мы, не тратя времени попусту, выехали в Бриквелл. С утра спина беспокоила меня гораздо меньше, и я надеялся без особых мучений продержаться в седле пять миль. Не желая пересекать рыночную площадь, мы выехали из города через ворота Святого Бенедикта, расположенные в западной части, а затем свернули на дорогу, ведущую на юг. Несмотря на ранний час, там царило оживление. То и дело попадались повозки, груженные сыром и маслом, и пешие путники, тащившие на спине огромные мешки; все они спешили доставить товары на рынок. Встречались и всадники, законники и джентльмены; хотя до начала выездной сессии оставалось еще три дня, они, как видно, решили прибыть в город заблаговременно. Стайка подростков, громко гомонивших и хохотавших, преградила дорогу двум пожилым адвокатам в черных мантиях и их многочисленным слугам.