Марин Монтгомери - Тайное становится явным

Учитель высовывает из кабинета лысую голову и мрачно на нас смотрит.

– Говорите потише.

– Я испугалась, – переходит на шепот Шарлотта. – Просто ты такая юная и хорошенькая, и я… Мне не следовало сюда приходить, это было неправильно, – вздыхает она. – Ты права, это совсем не мое дело.

Она похожа на воздушный шарик, который только что лопнул, и теперь она мягко обмякает, теряя всякую форму.

– Шарлотта…

Она впихивает пакет мне в руки, разворачивается на каблуках и идет в сторону выхода, а я просто стою и смотрю, как ее фигура медленно удаляется, растворяясь в ярком солнечном свете.

Шарлотта

Я вылетаю на улицу и спешу к своему джипу, на ходу утирая злые слезы. Устроившись на водительском сиденье, еще некоторое время не двигаюсь с места, только расстроенно смотрю на парковочную площадку, все еще мокрую от луж после вчерашнего дождя.

Будучи женщиной, я, конечно же, понимаю, почему Элли хочет скрыть свою жизнь от незнакомого человека. Да я лучше всех могу это понять. Но чувство обиды никуда не уходит – я предоставила ей убежище, помогла ей, а в ответ она весь вечер вешала мне на уши лапшу.

Чего вообще может так бояться семнадцатилетняя девушка, что ей приходится врать в ответ на самые банальные вопросы? Многие подростки делятся в интернете каждой подробностью своей жизни – как будто им интересен сам процесс, привлекает само занятие. Чуть ли не каждый час их жизни задокументирован и выставлен на публику. И даже самые обыденные моменты их существования обязательно должны быть прокомментированы, будь это фотография тыквенного латте, который он взяли в Старбаксе, или селфи в каком-нибудь необычном месте.

Может, у Элли проблемы дома? Она упомянула, что ее отец женился на медсестре, с которой вместе работал. Может, дело было в плохо закончившейся интрижке, которая в итоге разлучила ее с родной матерью?

Ну да, я понимаю, для нее я совершенно чужой человек. Но я чувствую к ней что-то вроде материнского инстинкта – ощущение, которое сложно правильно описать. Я вижу боль в ее голубых глазах. Что-то в ней кажется мне очень знакомым, но я не могу точно сказать, что именно.

Конечно, странно так говорить, но может быть, на самом деле мы похожи больше, чем кажется, и дело в этом?

Звонит телефон, и я беру его в руки, чтобы ответить.

– Шарлотта, это доктор Эверетт. Хочу узнать, скоро ли вы приедете.

Черт. Совсем забыла, мне же сегодня на прием. Бросаю быстрый взгляд на часы.

– Пожалуйста, можете подождать двадцать минут?

– Конечно. Камилла ушла по делам, так что заходите сразу в кабинет.

– Спасибо.

Я бросаю телефон и спешно завожу машину. Разворачиваясь и выезжая на улицу, понимаю, что мои движения слишком уж суетливые и отрывистые.

Ну же, Шарлотта, соберись!

Вскоре я подъезжаю к невзрачному зданию медицинского центра, небольшому домику, которые активно строили по всему городу в середине прошлого столетия, и торопливо иду к кабинету доктора Мередит Эверетт. Камиллы действительно нет на посту, так что я прохожу мимо и рывком распахиваю приоткрытую дверь.

– Заходите.

– Здравствуйте, доктор Эверетт.

– Добрый день, Шарлотта. У вас все в порядке? – спрашивает она, а ее бледно-голубые глаза смотрят на меня с явным беспокойством. – Кажется, вы очень спешили.

Волосы у доктора Эверетт уже поседели, что явно контрастирует с ее смуглой кожей, но не делает ее старой, – скорее, придает ей исполненный достоинства вид.

Я падаю на кожаный диван и киваю.

– Непредвиденные обстоятельства.

– Сейчас я к вам вернусь, – обещает доктор Эверетт, закрывает ноутбук и отходит к окну, чтобы опустить жалюзи. – Вы не против?

– Нет, – отвечаю я, опускаю голову на спинку кресла и закрываю глаза.

– Я знаю, что вам не очень нравится темнота, – с этими словами она щелкает выключателем, и рядом со мной загорается лампа.

– Все в порядке. У меня все равно голова побаливает.

– Как вы себя чувствуете на лекарствах?

– День на день не приходится. Но учитывая, сколько у меня фобий, то, что я хоть что-то могу делать, уже здорово.

Я все еще держу глаза закрытыми и могу только слышать, как доктор Эверетт пробирается к своему креслу и начинает шелестеть страницами блокнота.

– Как вы считаете, лекарства помогают вам снизить тревожность?

– Мне кажется, что да.

– Я знаю, что в вашей жизни было много потрясений, – говорит она. – Но вы продолжаете терапию и посещаете все сеансы. Я очень горжусь вами и очень вам признательна.

– Это мне следует вас благодарить, – отвечаю я. – И думаю, у нас с Ноем все налаживается… Ну, то есть, все было хорошо до сегодняшнего дня.

Ручка Эверетт зависает над бумагой.

– Вы хотите рассказать подробнее?

– Мне кажется, я беременна.

– Это же чудесная новость! – Ее голос становится выше на октаву, хотя она пытается скрыть радостное возбуждение. Доктор Эверетт вообще не позволяет эмоциям брать верх над рассудком, и за это я ее очень уважаю. Она сдержана, но очень приветлива. – Мы начали заниматься месяца два назад, так? И вы уже успели упомянуть, что хотели бы завести ребенка.

– Это еще не точно. – Я боюсь, что звучу слишком легкомысленно, и я точно чувствую себя именно такой. – Но все признаки налицо.

– Вы уже рассказали Ною?

– Он сказал, что будет, то будет.

– И что вы сейчас чувствуете? – спрашивает она. – Воодушевление? Уязвимость? Надежду?

Я неожиданно смущаюсь и прячу лицо за руками.

– Наверное, все это вместе. Ной часто в разъездах, но я надеюсь, что он сможет чаще бывать дома, если у нас появится малыш. Поэтому я не так сильно эмоционально отстранена, как в прошлый раз.

– В прошлый раз в вашей истории были ведь еще и другие отношения, верно? – осторожно спрашивает она, сверяясь с записями.

Согласно киваю, но развивать тему не хочу. Я рассказала хорошие новости и не хочу портить их, вороша воспоминания, которые выворачивают душу. Пусть хотя бы раз хорошие и плохие эмоции не осаждают меня одновременно.

– В конце сессии мы обсудим, что делать с вашими препаратами: как они могут повлиять на вашу беременность и что вам вообще следует принимать. И очень важно, чтобы вы продолжили посещать наши сессии, – у вас будут скакать гормоны и крайне вероятно, что ваши фобии и страхи из прошлого могут усилиться.

– Да, конечно.

– Пока что давайте вернемся к тому, почему вы опоздали.

– Я… Оказалась в затруднительном положении.

– То есть?

– Я поняла, как сильно не доверяю людям. И они мне тоже, – сообщаю я, затем некоторое время молчу, собираясь с мыслями. – Я совершенно необоснованно обвинила Ноя в измене… По крайней мере, в этот раз.

– Так? – поощряет меня доктор Эверетт.