Марк Бернёлл - Ритм-секция

Пройденное расстояние было невелико, но легкие уже молили о пощаде. Стефани замедлила шаг. Лишь тогда она заметила, что ее пальто застегнуто лишь наполовину, что объясняло недоуменные взгляды прохожих, чьи лица мелькали перед ней. Черное нижнее белье и пояс с подвязками – это все, что было у нее под пальто. Внезапно она поняла: если преследователи начнут спрашивать пешеходов о том, в каком направлении она шла, те моментально это вспомнят, учитывая ее внешность.

Застегнув до горла оставшиеся пуговицы, Стефани вновь перешла на бег. Она знала, что находится не в лучшей форме, но ей и в голову не могло прийти, что все зашло так далеко. В данный момент страх компенсировал недостаток сил, но Стефани понимала, что надолго ее не хватит.

С Сохо-сквер она вышла на Сохо-стрит и, лишь перейдя на другую сторону Оксфорд-стрит, отважилась в первый раз обернуться. Никаких очевидных признаков погони не обнаружила. Пройдя по Рэтбоун-плейс, вышла прямо на Перси-стрит. Между тем мысли в голове начали проясняться. Сиюминутной угрозы ей, похоже, удалось избежать, но впереди ее ждала другая, куда более зловещая. Если ее преследователи вернутся на Брюэр-стрит с пустыми руками, Уэст, чтобы поймать ее, задействует всю свою сеть. Всего одно его слово, и ее станут искать по всему Лондону. Когда это случится, любой, кто встретится ей на улице, станет для нее потенциальной угрозой.

Интересно, сколько времени у нее в запасе и куда ей податься? Чок-Фарм исключается. О возвращении туда не может быть и речи. Вообще-то, исключаются все ее знакомые – зачем впутывать их в эту историю? И тогда ее выбор пал на Проктора. Потому что он был ей никто.

Свернув на перекрестке с Тоттенхэм-Корт-роуд налево, Стефани зашагала в северном направлении. Рядом с Национальным банком Греции, на ее счастье, стоял исправный таксофон «Бритиш Телеком». Она набрала номер, и ей повезло.

– Это Стефани Патрик.

Имей недоумение голос, его можно было бы услышать в молчании Проктора.

– Мы можем встретиться? – спросила она.

Он пытался взять себя в руки.

– Наверное… да… конечно. Разумеется. Когда?

– Сейчас.

– Сейчас? Знаешь, это не очень удобно. Я занят. Работаю…

– У меня проблемы. Мне нужна помощь. Причем прямо сейчас.

Я сижу за чашкой кофе в «Макдоналдс» на углу Уоррен-стрит и Тоттенхэм-Корт-роуд. Сижу, не поднимая головы и чувствуя на себе странные взгляды других посетителей. Лучше б я стояла у входа в метро через дорогу, но на улице холодно. Я вернусь туда, когда настанет нужный момент.

Я стараюсь не думать о том типе, которого ударила бутылкой, или о ситуации, в которую влипла. Вместо этого я думаю о том, что стало началом моей нынешней жизни.

Интересно, каково это – попасть в авиакатастрофу? Падать с огромной высоты и осознавать это? Знать, что ты обречен? Каково испытать это на собственной шкуре? Я столько раз размышляла об этом, что потеряла счет. Образы подкрадываются ко мне ночью. Я вижу мою сестру Сару; ее волосы охвачены огнем. Вижу моего младшего брата Дэвида, вижу, как он смотрит на обрубок плеча, туда, откуда раньше росла его рука. Вижу моих мгновенно сгоревших родителей, как они превратились в пепел и разлетелись по ветру.

Это то, что будит меня по ночам. Это причина, почему я напиваюсь, чтобы поскорее отрубиться и заснуть. Вот где их место – в мире сна. Но сегодня вечером все изменилось. Они перешли границу.

Я посмотрела на Гранта – или кто он там на самом деле – и подумала о том, что нам с ним делать. За семьдесят фунтов – даже не за восемьдесят, – так как я в конечном итоге сделала бы скидку. Но до этого не дошло. Я представила себе, что мои родители находятся в той же комнате. Дэвид с одной стороны, Сара – с другой, повсюду запах обугленной плоти, пол скользкий от их крови. Я увидела себя на четвереньках. Пьяный Грант употребляет меня сзади. Моя семья наблюдает за этим, на изуродованных лицах моих близких читается горькое разочарование…

Раньше этого не случалось. Я никогда не видела их, когда продавала себя. Некий инстинкт блокировал их образы – и все, что мне когда-либо было дорого – в моем сознании. Но в последнее время что-то пошло не так. Внутри меня как будто нарастает некое давление, и оно требует выхода. Теперь я знаю причину.

Проктор. Проктор и его заумные теории заговора. Это он воскресил призраков. Это он виноват.

Снаружи, на Юстон-роуд, через подземный переход протянута бетонная конструкция, в которую вставлена металлическая решетка. Возможно, какая-то вентиляционная установка. Я не знаю. В любом случае под решеткой, на стене есть надпись, которую я заметила по пути сюда.

НЕВИНОВНЫХ НЕТ.

Проктор приехал на маленьком заржавленном «Фиате». Стефани предполагала, что он прикатит в последней модели «БМВ» или «Ауди», на чем-то стильном и немецком. Кит нагнулся и открыл дверь пассажирского сиденья. Она вышла из входа на станцию метро «Уоррен-стрит» и перешла тротуар.

– Ты опоздал на двадцать минут.

– Машина не заводилась.

Стефани одарила его презрительным взглядом:

– Да что ты говоришь?

Проктор явно не ожидал от нее таких слов.

– Для того, кто влип, ты нашла дерьмовый способ сказать «спасибо». – Когда Стефани не нашлась с ответом, он добавил: – Так ты садишься в машину или нет?

– Я не знаю.

– Ты не знаешь? Я думал, тебе нужна крыша над головой…

– Мне нужна безопасная крыша над головой.

Ветер внезапно погнал по тротуару брошенную кем-то газету. Стефани вздрогнула. Проктор медленно кивнул.

– Я ничего плохого тебе не сделаю… – Похоже, он ее не убедил. – Обещаю.

– Тебе нельзя заниматься со мной сексом.

Ее откровенность обезоруживала.

– Что?

– Тебе нельзя заниматься со мной сексом.

Проктор попытался обратить все в шутку:

– Какое счастье… Ты не в моем вкусе. А теперь залезай.

Но Стефани была сама серьезность.

– Я не шучу.

– Не верю… Послушай, ты попросила меня о помощи. Напомнить тебе? Ведь это я, а не ты, работал дома, а затем надел ботинки и приехал сюда, чтобы тебя забрать.

Она прижала к горлу ворот пальто.

– Только попробуй…

– У меня нет желания заниматься с тобой сексом. Ты похожа на смерть. Так ты сядешь в эту чертову машину или нет? Я не могу торчать здесь всю ночь, ожидая, когда полиция арестует меня за то, что я ползу вдоль тротуара, высматривая себе проститутку.

И снова этот взгляд, в котором не то печаль, не то ненависть или страх. Или все это, вместе взятое… Немного постояв в нерешительности, Стефани все-таки села в машину.

Положив обе руки на руль, Проктор смотрел прямо перед собой.

– Прости. Наверное, зря я это сказал.

– Забудь. Ты даже не представляешь, как приятно порой слышать правду.