Найо Марш - Мнимая беспечность

– Ни слова больше, мой бедный Чарльз! Всему есть предел. – Чарльз тотчас умолк, и мисс Беллами спросила: – Ты еще здесь?

– Да, дорогая.

– А откуда ты знаешь, что Ричард с ними близок?

– Время от времени видел его там, – ответил Чарльз и после небольшой заминки добавил: – Я тоже сблизился с ними, Мэри.

Снова повисло молчание, затем веселый голос прокричал из ванной:

– Флори! Принеси мне… Ну, сама знаешь, что.

Флоренс подхватила выбранные ею вещи и понесла в ванную.

Чарльз Темплтон смотрел из окна на маленькую лондонскую площадь, залитую лучами яркого апрельского солнца. На углу Пардонер-Роу женщина продавала цветы – сидела, утопая в целом море тюльпанов. Тюльпаны были повсюду. Даже его жена превратила подоконник аркообразного окна в цветник, и выращивала на нем не только тюльпаны, но и множество рано зацветающих азалий, некоторые бутоны еще не распустились. Он рассеянно рассматривал эти цветы и вдруг заметил среди них жестяной баллончик со спреем. На этикетке красовалась надпись: «Распылитель от насекомых и садовых вредителей». Ниже была наклейка с предупреждениями, что неправильное использование этого средства может привести к летальному исходу. Чарльз рассмотрел эти надписи в монокль.

– Флоренс, – сказал он, – не думаю, что здесь самое подходящее место для этой опасной штуки.

– Вот и я то же самое ей говорю, – заметила, вернувшись из ванной, Флоренс.

– Здесь столько предупреждений. Этот яд нельзя использовать в замкнутом пространстве. А она, наверное, так и делает?

– Да я ей говорила, все бесполезно, – ответила Флоренс.

– Нет, не нравится мне это. Может, выбросишь ее?

– Ага, и получу за это такой нагоняй, что мало не покажется, – проворчала Флоренс.

– И тем не менее, – настаивал Чарльз, – это гадость надо выбросить. Может, скажешь, что куда-то задевалась?

Флоренс окинула его полным презрения взглядом и что-то пробормотала себе под нос.

– Что ты сказала? – спросил он.

– Сказала, что не так-то это просто. Она все знает. Читать умеет. Я ей говорила. – Тут Флоренс, гневно сверкнув глазами, уставилась на него. – Я принимаю приказы только от нее. Так было и так оно всегда будет.

Чарльз молчал секунду-другую.

– Это верно, – проговорил он. – И все же… – Тут он услышал голос жены. Она выключила душ, вздохнула и вышла в спальню.

На мисс Беллами красовался наряд – подарок от Флоренс. На паркет падало пятно солнечного света, и она позировала в нем, радостная и не осознающая, как это полупрозрачное одеяние ее разоблачает.

– Ты только посмотри на мою новую шикарную сорочку! – воскликнула она. – Подарок от Флоренс! Вот самый подходящий туалет для дня рождения.

Она обставила свой «выход» умело, комично и провокационно одновременно, в духе французских фарсов.

Голос, который она некогда назвала чарующим, произнес:

– Потрясающе. Как это мило со стороны Флоренс. – Ради приличия Чарльз выждал еще немного, потом добавил:

– Что ж, дорогая, оставлю тебя наедине с твоими маленькими тайнами. – И отправился завтракать в одиночестве.

Не было никаких особых причин, по которым Ричард Дейкерс должен был пребывать сегодня в приподнятом настроении, напротив, имелись весьма веские причины вовсе не радоваться этому дню. Тем не менее, продвигаясь на автобусе, а затем и пешком к дому на Пардонер, он вдруг испытал сильнейший подъем духа – бесценнейшим даром Лондона всегда было умение заряжать людей энергией. В автобусе он разместился на переднем сиденье и ощущал себя фигурой на носу корабля, разрезающего поток движения на Кингз Роуд, величественно высился над всем вокруг во всем своем великолепии. Магазины Челси были забиты тюльпанами, и, сойдя с автобуса, Ричард дошел до угла Пардонерс Роу, где сидела знакомая ему цветочница, со всех сторон обставленная ведрами с тюльпанами – некоторые цветы были еще в бутонах.

– Доброго утречка, дорогой, – сказала цветочница. – Чудо что за денек сегодня, верно?

– День просто божественный, – согласился с ней Ричард. – И ваша шляпка очень идет вам, миссис Тинкер, и выглядит, как нимб.

– Еще бы, натуральная соломка, – сообщила миссис Тинкер. – Всегда надеваю соломенную шляпу на вторую субботу апреля.

– Афродита, явившаяся из морской раковины, не могла бы сказать лучше. Я возьму две дюжины вон тех, желтеньких.

Она завернула тюльпаны в зеленую бумагу.

– Только для вас десять шиллингов, – заявила миссис Тинкер.

– Просто разорение! – воскликнул Ричард и протянул ей одиннадцать шиллингов.

– Нищета. Но какого черта? Тут больше.

– Все верно, дорогая, шиллингом больше или меньше – роли не играет. Вам тюльпаны, леди? Не проходите мимо! Чудесные тюльпаны!

Взяв в одну руку букет и зажав полевую сумку под мышкой, Ричард обогнул продавщицу и свернул вправо. Прошел мимо трех домов и подошел к «Пегасу», дому в георгианском стиле, который Октавиус Брауни переоборудовал в книжный магазин. В витрине на подставке лежали раскрытое первое издание Бейера [3] Бейер (ум. в 1575) – норвежский религиозный и научный писатель. , а также книга Луи Дюшартра «Premieres Comedies Italiennes» [4] «Premieres Comedies Italiennes» – «Первые итальянские комедии». . Чуть глубже, в тени витрины висела марионетка, изображающая очень импозантного негра в полосатом шелковом наряде. Ну а в водянистых глубинах интерьера Ричард разглядел очертания трех прекрасно отполированных старинных стульев, прелестный инкрустированный столик и высокие полки с бесконечными рядами книг. Он различил также фигуру Аннелиды Ли – девушка расхаживала среди дядиных сокровищ в сопровождении кота Ходжа. По утрам, если в театре не было репетиций, Аннелида помогала дяде. Она очень хотела стать настоящей актрисой. Ричард, понимавший в этом виде искусства, не сомневался, что она уже ею стала.

Он открыл дверь и вошел.

Аннелида протирала пыль, и на ней было домашнее черное платье – туалет строгий и бескомпромиссный. Волосы подхвачены белым шарфиком. Ричард уже успел понять, что бывает на этом свете какая-то особая неброская красота, не нуждающаяся в пышных и ярких нарядах, и что Аннелида в полной мере наделена ею.

– Привет, – поздоровался он. – Вот, принес вам тюльпаны. Доброе утро, Ходж. – Кот бегло взглянул на него, нервно дернул хвостом и отошел.

– Какая прелесть! Но день рожденья у меня не сегодня.

– Это не важно. Цветы потому, что утро сегодня просто чудесное, и миссис Тинкер надела соломенную шляпу.

– Прямо и не знаю, как благодарить, – сказала Аннелида. – Подождите, надо поставить их в воду. Был где-то у нас такой зеленый кувшин.

И она скрылась в глубине помещения. А потом Ричард услышал знакомый шаркающий звук и постукивание. Это ее дядя, Октавиус, спускался по лестнице, опираясь на черную трость. То был высокий мужчина лет шестидесяти трех с густой копной седых волос и лукавым выражением лица. Он имел привычку поглядывать на людей уголком глаза, словно давал им понять, какой он озорной и непослушный парень. Он был довольно обидчив, невероятно эрудирован и худ почти до прозрачности.