Эмбелин Кваймуллина - О чем молчат вороны

Кэтчин сгорбилась.

– Это надолго. Началось все даже не с пожара.

Вдруг я осознала, что ей на самом деле хочется выговориться. И она всего лишь пытается убедиться в том, что ее выслушают. И папа это понял.

– У меня полно времени.

Он выключил свой телефон и удобнее устроился на стуле, показывая, что готов сидеть здесь хоть до скончания веков.

– С чего все началось?

Кэтчин еще некоторое время сидела неподвижно и молчала. Ее взгляд снова метнулся в мою сторону, хотя она никак не могла меня видеть.

А потом она сказала:

– Все началось с заката.

Мы на вершине каменистого холма.

Мамины волосы алее заходящего солнца.

– Я тебе говорила не доверять краске «Багровая мечта», – говорю я.

Она усмехается.

– Как ты, Иззи?

– Мерзну.

Мамино вязание не лучше ее краски для волос.

Свитер длинный, но не греет.

Она набрасывает свою куртку мне на плечи.

– А теперь?

– Лучше.

– Спокойнее?

Я киваю. Да.

Намного спокойнее, чем дома.

Там, где грубость. Несправедливость. И я злюсь.

Я не умею сдерживаться.

Я загораюсь внутри.

Становлюсь огнем.

В эту поездку мама научила меня словам, которые укротят огонь.

Именам всех Кэтчин, от прапрабабушки до нас.

Ба Труди Кэтчин…

Бабуля Сэди Кэтчин…

Бабушка Лесли Кэтчин…

Мама…

Я.

Их не произносят.

В нашей семье мертвых не называют.

Я повторяю их про себя.

И сердцем могу дышать.

Я всегда знала, что Кэтчин – сильные.

Не знала, через что они прошли.

Не обо всем.

Пока мама не рассказала мне в эту поездку.

– Кэтчин – бойцы. Нам приходилось сражаться, чтобы выжить. Сила всех женщин нашего рода перетекала из одного поколения в другое и собралась в тебе, Иззи.

Я прикрыла лицо ее курткой.

Мама улыбнулась.

В небе загрохотало.

Улыбка растаяла.

– Сегодня дождь не обещали. Пойдем.

Мы спустились по каменистому холму. Побежали к машине.

Земля здесь плоская.

Ее затапливает в дождь.

Мама заводит машину.

– Ремень!

С неба льется вода.

Шины скрипят по грубой земле. Выезжаем на дорогу.

Вспыхивает молния. Гремит гром.

Дождь усиливается.

Дворники не справляются.

Мама включает фары – бесполезно.

Ливень поглощает все.

Ничего не видно.

Трасса. Где она?

В машину врезается стена воды.

Река!

Моя голова ударяется о стекло.

Глаза закрываются.

Время проходит.

Я открываю глаза.

Кто-то кричит. Мама.

Дергает мой ремень. Пытается отстегнуть.

Тянется, огибая ствол.

В машине растет дерево. Странно.

Нет. Это ветка.

Переднее стекло разбито.

Вода врывается внутрь.

Мама снова кричит. Ничего не понимаю.

Вода доходит мне до груди…

Шеи…

Подбородка…

Мама смотрит на меня.

Шевелит губами.

Последнее слово.

Меня проглатывает вода.

Ремень щелкает.

Меня уносит течение.

Мама!

Голова кружится.

Руки, ноги онемели.

Я не умру.

Сила всех женщин нашего рода перетекала из одного поколения в другое и собралась в тебе .

Это важно.

Бабуля Сэди . Надо что-то о ней вспомнить.

Легкие требуют воздуха.

Я потерялась в темной воде.

Нет ни верха, ни низа.

Подо мной светятся слова.

Произносятся маминым голосом.

Когда твоя бабуля была малышкой, правительство забрало ее у мамы. Из-за закона, который позволял забирать детей просто потому, что они аборигены…

Ее голос меня не обманет.

Верх – подо мной!

Я переворачиваюсь в воде.

Плыву за словами.

Ее посадили на корабль. Повезли в плохое место. Но люди из правительства не знали, какая твоя бабуля сильная. Она родилась в день сильного шторма, и, когда впервые заплакала, плач ее походил на раскаты грома.

Рот открывается.

Просит воздуха.

Наполняется водой. Я задыхаюсь!

Я реву.

Громовой рев выталкивает воду.

Она спрыгнула с корабля в волны и поплыла. Через все море до берега, а потом через реки, одну за другой, к своей маме.

Твоя бабуля плавала, как рыба.

Ноги ожили.

Пинаю воду.

Раз. Второй.

Снова.

Плыву, как рыба.

Как моя бабуля.

Разрезаю поверхность воды.

Тяжело дышу.

Вдох.

Выдох.

Легкие горят. Глотаю воздух.

Дождь все льется.

Меня уносит течение.

Рука задевает что-то. Дерево?

Хватаюсь.

Не дерево.

Корень, идущий от дерева на берегу.

Карабкаюсь по нему.

Молния разрывает небо.

На берегу кто-то лежит.

Мама!

Шагаю к ней, покачиваясь.

Небо потухает.

Добираюсь до нее в темноте. Падаю на колени.

– Мама, проснись!

Вспыхивает молния.

Мамины глаза открыты.

Смотрят.

Но не видят .

Прикладываю палец к ее шее.

Пульса нет.

Она мертва.

Я плачу, пока молнии не потухают.

Кричу, пока гром не стихает.

Вою земле.

Верни ее!

Земля молчит.

Вскоре и я замолкаю.

Падаю на землю. Глаза закрываются.

Не хочу просыпаться…

Но просыпаюсь.

Все не так.

Надо мной висят два солнца.

Нет реки. Только ручей.

Деревья стоят без листьев. Лес голых веток.

Все цвета смыло.

Небо серое, не синее.

Даже солнца бледные.

Там, где лежала мама, пусто.

Она пропала.

Невозможно.

Она точно была здесь.

Поднимаюсь. Щупаю землю, словно та поглотила тело.

Нет.

Может, не оно пропало. Может, пропала я .

Очутилась в странном месте. В другом.

Голова ноет. Прикладываю ладонь.

В волосах что-то липкое.

Кровь.

Мне больно. Я одна.

В каком-то другом месте.

Должно быть страшно.

Но нет.

Мама умерла. Только это важно.

Воспоминания пронзают жестоко.

Мы на холме. Шторм. Машина. Вода.

Мама что-то сказала.

Одно слово.

Перед тем, как отстегнуть мой ремень.

Тогда я его не услышала.

Слышу сейчас.

Живи .

Снова падаю на землю.

Сердце полое.

Пустое.

Тело тяжелое.

Слабое.

Может, и я померкну…

Как это бесцветное место.

Нет.

Живи .

В горле встает комок.

Льются слезы.

Она спасла меня перед смертью.

Попросила одного.

Живи .

Не хочу.

Но должна.

Встаю. Мир кружится.

Шагаю. Едва сохраняю равновесие.

Боль шипами пронзает голову.

Бреду к ручью. Жадно пью воду.

Вижу стаи рыб.

Еда .

Возвращаюсь к деревьям.

Отламываю ветку.

Затачиваю о камень.

Копье .

Захожу в воду.

Рыбы уносятся. Вода замирает, и они возвращаются.

Заношу копье.

Врезается в песчаное дно.

Упуская рыбу.

Еще раз.

Поднимаю. Целюсь. Бросаю.

Промахиваюсь.

Живот рычит.

И не только он.

Вдали силуэты.

Мерцают на воздухе, словно они из воды.