Сирил Хейр - Самоубийство исключается. Смерть в аренду (сборник)

– Понятно. Продолжайте.

– Этот Парсонс работал в местной газовой компании, занимал там хорошее место и считался в городе важной персоной. Он встретился с молодыми людьми у себя в офисе, но, как говорят, не прошло и пяти минут, как гости ушли. А часом позже этот самый Парсонс был обнаружен в кабинете с простреленной головой. Рядом с ним лежало покаянное письмо, в котором говорилось, что он на протяжении ряда лет грабил газовую компанию и очень в этом раскаивается.

– Интересно. Я бы даже сказал, очень интересно.

– Правда? В связи с вышеперечисленным коронеру, разумеется, очень захотелось побеседовать с упомянутыми молодыми людьми. Так что нам очень повезло, что вы знаете одного из них. Если бы не это, шансы найти их были бы очень малы.

– Стефан Дикинсон, – сказал Маллет, – живет в Хэмпстеде, улица Плейн-стрит, шестьдесят семь.

– Тогда все в порядке. Позвоню в районный участок, и ребята из Хэмпстеда пришлют ему повестку.

Маллет сделал было пару шагов к двери, но потом повернулся.

– Знаете что? – сказал он. – Пожалуй, я сам туда съезжу и поговорю с мистером Дикинсоном об этом деле. К тому же нельзя сбрасывать со счетов вероятность ошибки, не так ли?

– Сами поедете? – переспросил сержант, с удивлением посмотрев на инспектора.

– Да. Дело Парсонса может оказаться весьма интересным. Расследование в Мидчестере уже началось?

– Разумеется. Оно идет полным ходом и, возможно, продлится всю следующую неделю.

– Значит, время еще есть. Я дам вам знать, тот ли это человек, и расскажу все, что узнаю о мистере Джонсоне. Но вы до моего возвращения в Мидчестер не звоните. Пусть подождут немного… И кстати, спасибо за таблетки!

С этими словами инспектор вышел из кабинета Уикса, оставив того в недоумении.

Вернувшись к себе, Маллет вытащил из стола папку с надписью «Дикинсон», лежавшую там с тех пор, как две недели назад между ним и молодым человеком состоялся неофициальный разговор. За это время папка пополнилась всего одним документом – письмом из полицейского участка в Маркшире, являвшимся ответом на запрос, отправленный Маллетом в день встречи с Дикинсоном. Инспектора в этом письме заинтересовали только список постояльцев отеля на день смерти Дикинсона-старшего и данные о времени их прибытия и отъезда. Эти сведения он просмотрел снова с куда бóльшим вниманием, чем прежде, а затем провел пальцем по списку гостей, пока не дошел до фамилии Парсонс.

«Должно быть, тот самый, – подумал Маллет. – Но здесь, похоже, все просто. Молодой человек решил найти и опросить всех людей, которые, по его мнению, могли убить его отца, и, когда пришло время, отправился повидаться с Парсонсом. Тот же постоянно думал о своем преступлении, связанном с газовой компанией. И когда парень явился к нему и начал задавать вопросы, Парсонс решил, что это связано с его махинациями, от страха потерял голову и покончил жизнь самоубийством. Боюсь, правда, молодому Дикинсону придется несладко, когда он будет объяснять все это следствию. И мистеру Мартину Джонсону тоже. Кстати, кто это? Вероятно, друг семьи».

При других обстоятельствах Маллет, обдумав все это, возможно, закрыл бы папку и выбросил дело из головы, но сейчас помедлил. Возможно, на него так повлияло несварение, таблетки или что-то другое, но его мозг продолжал анализировать некоторые аспекты произошедшего, а взгляд исследовал список постояльцев, пытаясь соединить имена этих людей с лицами, которые он видел в отеле и запомнил, хотя некоторые образы проступали в памяти не слишком ясно.

– Интересно, Парсонс пустил себе пулю в лоб лишь из-за опасения разоблачения своих махинаций? – пробормотал он. – Конечно, в прощальной записке покойный говорит именно об этом, но до конца ли он откровенен? Быть может, молодой Дикинсон раскопал что-то еще, скажем, некую связь между Парсонсом и своим отцом? Что ж, у него будет возможность рассказать мне об этом. Должно быть, это была неочевидная, скрытая связь, в противном случае он сразу бы поехал к Парсонсу, а не ждал бы почти две недели. Увы, смерть Парсонса почти не позволяет получить доказательства данной версии. Разве что в его бумагах остались какие-то записи на этот счет, о чем следует навести справки в полиции Мидчестера.

Почти не отдавая себе в том отчета, инспектор Маллет кардинально изменил отношение к смерти Леонарда Дикинсона. Должно быть, разговор со Стефаном произвел на него куда большее впечатление, чем казалось, поскольку, вновь сосредоточившись на проблеме, он подсознательно принял за основу ту самую теорию, которую в свое время посчитал как минимум не слишком серьезной.

– Надо подумать… – буркнул Маллет, откинувшись на спинку стула и прикрыв глаза. И снова увидел морщинистое лицо старого мистера Дикинсона, услышал его тихий, унылый голос. Потом припомнил сдержанные, но казавшиеся весьма убедительными показания свидетелей, да и собственные впечатления от увиденного. То, что он вспомнил, не содержало ничего нового, но теперь инспектор попытался взглянуть на свидетельства под иным углом.

– Но… – произнес он. – Но там полно сведений, противоречащих теории сына. А если не противоречащих, то по крайней мере основательно ее ограничивающих. Если старик и впрямь был убит в той самой комнате и тем самым способом, то это предполагает наличие сразу нескольких вещей. – Маллет мысленно обозначил их для себя. «Если бы расследование вел я, то обратил бы внимание именно на это. Такой подход здорово сузил бы круг подозреваемых. Но расследование, увы, вел другой человек», – подумал он и вздохнул.

Потом Маллет проделал процедуру, которая была для него обычным делом, но которой он тем не менее гордился. Взяв ручку и лист бумаги, он начал записывать основные моменты своего разговора со Стефаном, который вел двенадцать дней назад. Тогда он не делал никаких заметок, а кроме того, его мозг был занят десятком действительно важных дел, требовавших повышенного внимания. Однако, когда он закончил работу, все важные моменты разговора были зафиксированы на бумаге в виде аккуратного рукописного текста, разбитого на параграфы. Глядя на этот текст, сторонний наблюдатель мог бы подумать, что запись разговора велась в полном объеме стенографисткой в то самое время, когда он происходил.

С удовлетворением оглядев результат, Маллет подчеркнул несколько наиболее значимых, на его взгляд, пунктов. Затем перевел взгляд на отпечатанное на машинке письмо, полученное из полиции Маркшира. Потом еще раз посмотрел на свою работу, задумчиво подкрутил усы и, словно обращаясь к невидимой аудитории, веско (правда, про себя) произнес:

«Это все теоретизирование, не подкрепленное фактами. А теория – одна из самых иррациональных, какие я когда-либо видел. Тем не менее, если предположить, что в словах Дикинсона есть-таки рациональное зерно… только предположить… Тогда… Тогда, возможно, есть смысл копнуть поглубже…»