Кэрол Дуглас - Танец паука

Холмс кивнул и выдохнул струйку дыма.

– Отец Хокс, как ее духовник перед смертью, был последним, кто видел Лолу Монтес живой. Неслучайно охотники за сокровищами считали, что он мог знать что-то о ценностях.

– Какой ужас! – содрогнулась я. – Невинные пострадали из-за того, чего даже не знали.

– Или они просто не понимали, что владеют такой информацией, – сказал Холмс. – У Лолы могло остаться больше средств, чем казалось посторонним.

– Возможно, – сказала Ирен. – По свидетельствам, Лола хотела положить конец любым притязаниям матери на потенциальное наследство, поэтому отписала все свои будущие доходы народу Баварии, а двенадцать сотен долларов оставила на погашение долгов и на приют Магдалины.

Годфри покачал головой:

– Слишком расплывчатая формулировка, чтобы отстаивать ее в суде.

– То есть, – внезапно поняла я, – эти злодеи не так уж безумны? Хотя загонять кинжалы человеку в руки…

– Кстати, – обратилась Ирен к Холмсу, – как вы намеревались избежать участи священников?

Я ахнула:

– Они собирались пытать агента Пинкертона, пусть и мнимого?

– Да. Если бы вы с Годфри не примчались так неожиданно и шумно, то, возможно, мы сейчас обсуждали бы случившееся с мистером Холмсом в Бельвью.

Я в ужасе уставилась на детектива, невозмутимо попыхивающего трубкой.

– Но вы же играете на скрипке, пусть и не слишком виртуозно. Как вы могли рисковать руками?

– Очевидно, что подобная трагедия растопила бы сердца музыкальных критиков по всему миру. – Он глянул на Ирен. – А вообще я предполагал, что миссис Нортон откажется от роли претендентки на баварский престол и предотвратит подобный инцидент.

– А если бы нет?

– Зря вы не верите ни в меня, ни в вашу подругу. У меня есть еще пара трюков в рукаве, поскольку меня вовремя предупредили о том, каким способом эти безумцы предпочитают уговаривать.

Тут он сделал типичный жест джентльмена, который поддергивает рукава пиджака, чтобы продемонстрировать все изящество манжет, – странное проявление тщеславия для человека, которого мы считали надменным. Но в результате мы увидели два острых стальных лезвия на пружинках. Ирен засмеялась и захлопала в ладоши:

– Вы позаимствовали трюк от моих учителей, карточных шулеров. Я бы вмешалась, хотя и надеялась, что не придется. Пока я притворялась одной из них, Консуэло была в безопасности.

– Почему?

Ирен скромно пожала плечами – всегда опасный знак.

– Как только меня приняли за потерянную наследницу баварского трона, я сказала им, что Консуэло – моя дочь, которую при рождении мадам Рестелл отдала Вандербильтам. Тогда Бавария смогла бы узаконить притязания на миллионы Вандербильтов.

– Но это невозможно! – воскликнула я.

– Разве? Мадам Рестелл, по официальной версии, совершила самоубийство в тысяча восемьсот семьдесят седьмом году, в том же году родилась Консуэло. Кто сможет доказать, что мадам не была убита с целью скрыть факт, что младенца продали в одну из самых богатых семей Нью-Йорка.

– Еще больший абсурд!

– Да, – согласилась Ирен, – но сумасшедшие ультрамонтаны поверили. – Она вздохнула. – Разве ты не поняла из наших расследований, что родительский статус с легкостью можно подделать?

– Аминь, – сказал Квентин. – Младенцев продают на нью-йоркских улицах от десяти долларов за штуку. Если взглянуть на психическое и моральное состояние представителей высшего общества здесь и за границей, то становится ясно, что среди нас больше подкидышей, чем мы можем себе представить.

– Откуда ты это знаешь, Квентин? – спросила я.

За него ответил Годфри:

– Посмотри на Баварию, Нелл: правящий дом пришел в упадок, на троне регент. Естественный распад спровоцировал безумную попытку возродить былую славу тридцатилетней давности.

– Мистер Холмс! – вот уж не думала, что буду взывать к этому господину. – Но ведь такого не может быть?

– Не может, мисс Хаксли. – Он засобирался. – Скоро я смогу рассказать вам, как все было на самом деле. – Миссис Нортон, – он поклонился Ирен, – я рад узнать, что вы предпочли бы пристрелить революционеров, чем увидеть, как вашего покорного слугу искалечат. Жаль, что гуманность стоила вам баварского трона.

– Ах, – сказала примадонна, взмахнув мундштуком как скипетром, – я уже потеряла Богемию. Одним королевством больше, одним меньше.

Детектив улыбнулся. Весьма сухо.

– Может быть, я навещу вас снова, но это уже будет развязка, а не кульминация.

– Вы ждете от меня аплодисментов? – спросила я.

– Нет, мисс Хаксли, я жду, что вы удивитесь.

Разумеется, в тот вечер Годфри удалился в спальню Ирен. На следующее утро они проснулись очень поздно.

Я к тому моменту уже успела воспользоваться нашей смежной ванной.

Ирен заказала горячий кофе, чай, пирожные и велела мне принять заказ, пока они с Годфри умываются. В итоге пришлось волноваться над остывающими кофе и кипятком, пока супруги не снизошли до того, чтобы появиться в нашей общей гостиной уже после полудня, оба все еще в ночных рубашках.

Спутанные локоны Ирен, однако, снова превратились в гладкую темную реку, а ее кожа розовела от чистоты и удовольствия.

Хотя я кое-что и заподозрила, но, как бывшая гувернантка, с радостью подумала, что чистота и впрямь идет бок о бок с благочестием.

– Что ты делала все утро, Нелл? – спросила Ирен, потягивая остывший кофе.

Я не могла признаться, что провела все утро и большую часть ночи, пытаясь расшифровать дневник мадам Рестелл, чтобы доказать, что Ирен не имеет отношения к клану Вандербильтов и единственная их законная наследница – Консуэло. Но мало продвинулась.

– Лола была знакома с Командором? – спросила Ирен, словно бы поняв причину моего молчания.

Я попробовала увернуться от ее проницательно взгляда.

– Как ты говорила, он умер в тысяча восемьсот семьдесят седьмом году, в том же году погибла и мадам Рестелл.

– И родилась Консуэло.

– Да, и родилась Консуэло, но это может ничего и не значить.

Годфри взял на себя смелость не согласиться со мной, но сделал это в своей вежливой манере:

– Мы в суде любим говорить, что совпадений не бывает, Нелл, есть лишь факты, которые пока что должным образом не связаны между собой. То, что в тысяча восемьсот семьдесят седьмом году среди ключевых фигурантов дела столько смертей и рождений, наводит на определенные мысли.