Рори Клементс - Мститель

Однако острову грозила нехватка продовольствия, особенно скота и соли, чтобы делать запасы. Было решено, что Уайт вернется на этих кораблях в Англию и организует экспедицию со всем необходимым провиантом. С неохотой он согласился.

На этом месте история обрывалась, поскольку Уолсингем умер в начале 1590 года, раньше, чем уже никому не нужные корабли Уайта с провиантом отправились в путь. И как теперь всем известно, по прибытии на остров выяснилось, что Роанок опустел, а поселенцы и их дома исчезли без следа.

Вопрос заключался в следующем: что случилось с колонистами за то время, как их высадили на остров в 1587 году и до прибытия кораблей с провиантом три года спустя? И почему именно сейчас пришли сведения, что одну из колонисток, и не просто колонисток, а саму Элеонору Дэйр, видели здесь в Саутуарке, в тысячах милях от Роанока? Первым делом Шекспир навестит ту женщину, что видела Элеонору, – Агнес Харди, служанку художника Эссекса, Уильяма Сегара.

За легким завтраком из сельди, белого хлеба и эля Шекспир разложил бумагу со списком колонистов и снова просмотрел их имена. Глядя на этот список, сделанный черными чернилами, он вдруг ощутил, что для него колонисты превратились из персонажей странной истории, что разжигает любопытство толпы, в реальных людей: Джон Уайт, губернатор, его помощник Роджер Бейли, Ананий Дэйр, Кристофер Купер, Томас Стивенс, Джон Сэмпсон, Дэннис Харви, Роджер Пратт, Джордж Хау – еще более сотни имен, поскольку многие ехали целыми семьями. На полях была сделана приписка рукой Уолсингема: «Большая ставка С. У. Р.».

С. У. Р.: сэр Уолтер Рэли. Да, это действительно была большая ставка. Если бы предприятие оказалось успешным, его репутация при дворе взлетела бы на небывалую высоту. В случае же провала – поскольку сама Елизавета вложила в предприятие деньги и ждала хорошей прибыли – его звезда закатилась бы быстрее падения подстреленной птицы.

Шекспир позавтракал и отправился в Даугейт. Художник Сегар проживал в двух улицах от него в доме из дерева и кирпича на узкой улочке, известной как Виндгуз-Лейн.

Экономка проводила Шекспира в прихожую и отправилась в кухню за Агнес Харди. Прошла пара минут, и она вернулась, большая, грубая женщина с костлявыми и мускулистыми, как у пахаря, руками. Лицом она больше походила на мужчину, и только по ее платью из грубой полушерстяной ткани да переднику можно было понять, что перед вами женщина. Ее возраст трудно поддавался определению, но Шекспир предположил, что ей должно быть немногим больше двадцати, раз уж ее подругой детства была Элеонора Дэйр.

– Госпожа Харди? – произнес Шекспир.

– Да, господин.

– Пожалуйста, расскажите мне об Элеоноре.

Агнес вздохнула, так, словно бы рассказывала эту историю сотню раз и уже чертовски от этого устала.

– Можно мне присесть? У меня все болит, а голова – словно наковальня, по которой бьют молотом.

– Конечно. – Шекспир улыбнулся. Он остался стоять, сторонясь неприятного запаха, что исходил от женщины. – Госпожа Харди, полагаю, вы знали Элеонору с детства?

– Только она мне не нравилась. Слишком уж задирала нос. Моя мать работала на кухне в доме ее родителей, детьми мы с Элеонорой играли вместе, а когда выросли, я ей стала не нужна.

– Опишите Элеонору.

– Вечно задавалась, словно была важной птицей, а я – пустое место. – В раздражении Шекспир на мгновение закрыл глаза.

– Как она выглядела? Цвет ее волос. Была ли она толстой, какое у нее телосложение?

– По мне так слишком тощая. Последний раз я ее видела, когда ей было шестнадцать, и у нее даже сисек тогда не было, если на то пошло. Кому-то она, может, и казалась хорошенькой, только мало какой мужчина будет увиваться за такой жердью, как она. Волосы – что солома. Разоденется в шелка да бархат да еще напялит кружевной батистовый чепец. Я ее звала госпожа Задавака. Глаза у нее были голубые, ярко-голубые со странной серой каемкой вокруг зрачка, если присмотреться.

– А что произошло, когда вы недавно ее снова увидели? Где это случилось?

– Мы с подругой ждали, когда пустят на травлю быков, тут я и увидела в толпе Элеонору Уайт, то есть Дэйр. Я глазам своим не поверила, я же знала, что она пропала в Новом Свете вместе с остальными колонистами, их же всех поубивали дикари. Я подумала, что это призрак. Но потом она подошла немного ближе, и я поняла, что это – Элеонора собственной персоной. Я хотела подойти, но к ней подошел мужчина, и я вернулась туда, где стояла и просто смотрела. Они поговорили с полминуты, затем она взяла его под руку. Тут начали пускать на травлю быков, толпа ринулась в ворота, и я потеряла ее из виду.

– Травля быков, говорите, это случилось не в театре?

– Нет, сэр, возле арены для травли быков. Люблю смотреть, как быки поднимают собак на рога, распарывая им животы и выпуская кишки.

– В котором часу?

– В полдень, сэр, день был ясный, как сегодня.

– Значит, вы отчетливо видели Элеонору Дэйр?

– Да как вас сейчас, господин Шекспир.

– А как она была одета?

– Довольно странно, как уличная девка. Без чепца, с непокрытой головой. У платья был такой глубокий вырез, словно она и не замужем вовсе. Видимо, госпожа Задавака превратилась в госпожу Потаскуху. – Агнес Харди сняла туфли и принялась растирать натруженные ступни.

Раздражение Шекспира нарастало.

– А теперь расскажите о человеке, с которым она встретилась. Как он выглядел?

– Да я почти не смотрела на него, но скажу, что он не был таким высоким, как вы. У него была длинная борода и длинные волосы, такие, рыжие. Большего я вам не скажу. Да, еще он был одет как рабочий.

– Очень хорошо, госпожа Харди, это все. Если снова увидите ее, дайте мне знать. – Больше ему от этой женщины ничего не нужно. Подробностей от нее Шекспир не добился, но, по крайней мере, она искренно верила в то, что видела Элеонору Дэйр.

По дороге домой он почувствовал, что за ним следят. Каждый раз, когда Шекспир оглядывался, фигура в темном одеянии, следовавшая за ним по противоположной стороне дороги, тут же останавливалась и смешивалась с толпой. Его это не слишком тревожило, однако попасть незамеченным в дом Бесс Хардвик и леди Арабеллы в Челси будет немного сложнее.

Кэтрин Шекспир постучала в дверь дома в Холборне, где она последний раз видела Энн Беллами. Дверь медленно открылась, и в дверном проеме, шаркая ногами и держа палку, появился согбенный старик. Где-то из глубин дома послышался собачий лай. Старик поднял на Кэтрин тусклые водянистые глаза.

– Да?

– Господин Басфорд, это я, Кэтрин Шекспир. Мы уже встречались. Я ищу госпожу Беллами.

Он постоял, словно пытаясь припомнить, где он слышал ее имя раньше, затем коротко произнес: