Карл-Йоганн Вальгрен - Тень мальчика

Ему удалось самостоятельно прервать порочный круг и завязать с наркотой – по крайней мере, до конца курсов. Но уже в день получения диплома он сорвался. Опять ступил на наклонную, и довольно крутую, плоскость.

Настолько крутую, что меньше чем за год потерял все – работу, жилье, друзей. Стал настоящим бомжом.

Деньги? Можно взломать какую-нибудь кладовку, можно самому продавать. Подороже. Йорма Хедлунд – единственный из его старых знакомых, с кем он поддерживал контакт. Йорма по-прежнему был не в ладах с законом, но пытался, как мог, помочь Данни. Беда заключалась только в том, что Данни не хотел, чтобы ему помогали.

Поначалу удавалось иной раз переночевать в одном из приютов для бездомных – временный выход, потому что, как только начинало пригревать солнце, постояльцев выгоняли на улицу. А потом ему стало плевать на все, в том числе и на себя самого, он спал там, где заставал его наркотический сон – в подъездах, в парках, в подворотнях. В этой кромешной тьме он неотвратимо падал в бездну, но внезапно пришло спасение, опять принявшее облик Рикарда Юлина.

Катц до сих пор помнил этот день, как будто все произошло вчера. Юлин наткнулся на него на станции метро Гулльмаршплан. Катц куда-то направлялся… он и сам не помнит, куда именно. Остановился на перроне, даже не замечая, что люди сторонятся его грязной одежды, инфицированных ран на руках, не замечая, что громко разговаривает сам с собой. Но это его и спасло – как утверждал Юлин, он ни за что бы не узнал Катца. Он узнал голос.

Там все и началось. Юлин заставил Катца взять его визитку и настоял, чтобы тот позвонил, – без всякой цели, сказал Юлин. Просто поговорить. Такой уж он был человек, помогал другим совершенно бескорыстно и, наверное, находил в этом удовольствие. Через месяц Катц уже лежал в антропософской реабилитационной клинике в Уттерйерне.

Катц вернулся домой после полуночи. Открыл дверь и насторожился – показалось, что в квартире кто-то был. Достал бумажный носовой платок и провел по замочной скважине – следов жира нет. Значит, даже если кто-то пользовался отмычками, то тщательно вытер следы графитовой смазки.

Он вошел и остановился. Слабый неживой свет уличных фонарей из окон освещал прихожую. Постоял не двигаясь, напряг слух, пытаясь уловить малейший звук – чье-то сдерживаемое дыхание, шорох одежды. Ничего.

Прошел в спальню. Еле заметное красное пятно на стене – отсвет электронного будильника. Постель застелена кое-как, но так было и утром. Дверь платяного шкафа слегка приоткрыта. А вот этого он не помнил. Собственно, с чего бы ему запоминать, закрыт гардероб или нет? Одежда на месте… но опять то же странное чувство: кто-то снимал одежду, запоминал, где что висит, осматривал, а потом вешал на место.

Кухня. Шуршит вентилятор. Вымытая посуда в сушилке, салфетка «Ветекс» на кране. Пол и кафель идеально чистые. Все, как он оставил.

Он перешел в гостиную. Диван у стены похож на большого задремавшего зверя. Опасного зверя, мысленно поправил себя Катц и мысленно же улыбнулся. Под телевизором мигает красный огонек кабельного декодера. Сложенная вдвое газета на журнальном столике. Книжный шкаф… подоконники… все на месте.

Катц еще раз прошел по комнатам, на этот раз более систематично, но никаких следов взлома не обнаружил. Что ищет вор? По собственному опыту знал – вор ищет ценные вещи. Он в своей мрачной юности и сам этим занимался. Нет… и это нет, и это нет. Ничто не украдено, все стоит на своих местах. Включил свет и посмотрел на горшки с цветами на подоконниках – даже за день налетает немного пыли, и если бы горшки хоть на миллиметр сдвинули с места, обнаружился бы серпик чистого мрамора.

Вернулся в кухню, поджарил ломтик хлеба, намазал маслом и съел, не садясь. Неприятное чувство понемногу отпускало.

Звякнул мобильник. Эсэмэска от Ангелы Клингберг: время заказано. Понтус Клингберг готов принять его завтра в десять утра, в главной конторе «Клингберг Алюминиум».

Почему-то не выходил из головы этот юный наркоман из подземного гаража. Надо бы попытаться его найти, поспрашивать по приютам, в стокгольмской группе АН. Парень видел человека, который парковал машину Клингберга, мало того – о чем-то с ним говорил. И тот перепугал его до полусмерти.

И потом эта женщина из полиции. С чего бы ей понадобилось просматривать видеозаписи из гаража? Причем всего пару дней назад… Ведь Юлин сказал, что следствие закрыто через сутки после исчезновения Джоеля. Но, судя по всему, кто-то все же сомневался.

Что-то не склеивалось. Вообще вся история Клингберга не склеивалась. Что-то не так.

Прошел в гостиную, запустил стационарный компьютер – он пользовался им, когда было лень спускаться в офис. Вставил флешку.

Файл, который он скопировал у Клингберга, судя по всему, поврежден. Данни скачал программу ремонта архивированных файлов, и через несколько минут документ открылся. Каталог, названный «М.К.», содержал несколько защищенных от редактирования документов. «М.К». Те же инициалы, что на холщовом полотенце, переданном ему Ангелой.

Несколько сканированных фотографий. Семейный портрет, сделанный более полувека назад. Явно в тропиках. Мужчина, женщина и два мальчика. Еще два снимка. Те же люди, но в городе. На заднем плане – вывески на испанском. Патриарх семьи Густав с женой и двумя детьми. Младший – скорее всего, отец Джоеля.

И еще один документ, на этот раз в Word . Данни щелкнул правой кнопкой – записи сделаны за день до исчезновения Джоеля.

Кристофера похитили в июне 1970 года.

Маму и папу нашли мертвыми в сентябре 1979 года. Почему именно в усадьбе?

Мари Бенуа умерла в 1978 году. Как?

Судя по всему, Клингберг видел связь между этими событиями – исчезновением брата и смертью трех людей. Фотографии… на фотографиях его отец, дяди и дед с бабушкой. Очень старые снимки, сделаны почти наверняка в Доминиканской Республике. А кто такая Мари Бенуа? Член семьи? Если нет, то почему Клингберг упоминает ее наряду с ближайшими родственниками?

На следующее утро ровно в десять ноль-ноль, ни минутой раньше, ни минутой позже, Катц переступил порог головной конторы «Клингберг Алюминиум» в Васастане. Секретарша попросила его подождать в вестибюле. Помещение большое, но обставлено скромно, почти аскетически. Светло-серые стены, черное ковровое покрытие. Тихое жужжание кондиционера. Несколько газет на журнальном столике. Зато вид из окна просто величественный: на Ванадис-парк, Веннер-Грен центр и чуть подальше – залив Бруннсвик.

Он подошел к автомату на стене и налил в бумажную кружку кофе. Пока кофе остывал, позвонил Ангеле Клингберг, но она не отвечала – ни по домашнему, ни по мобильнику. Он ждал довольно долго, потом набрал номер Юлина. Рассказал вкратце, чем занимался, что накопал в подземном гараже, что кто-то из полиции тоже интересовался записью с камеры видеонаблюдения, хотя официально следствие прекращено. Юлин пообещал проверить и позвонить, как только хоть что-то узнает.